Когда я сажусь, на животе появляются складки, а грудь с потерявшей эластичность кожей при наклоне вперед падает, как мужские яички после эякуляции. В одежде я еще могу скрыть свои недостатки. Но обнаженная, как часто хлестко замечает Майя, это еще как посмотреть…
– Ой– ой– ой!
– Что ты сказала?
– Нет, ничего… Я просто пыталась представить первое свидание. Я стара уже для таких выкрутасов, ты не считаешь?
– Возраст тут ни при чем! Посмотри на меня, почти в сорок лет у меня множество первых встреч. Нет, что странно в твоем случае, это сам подход.
Иду варить кофе. Пока я несу чашки, подруга продолжает свою утомительную речь. Бесконечную.
– Я понимаю еще, если бы ты хотела отомстить своему мужу. Но в этом случае надо сказать ему об этом, или чтобы он узнал, а как раз этого ты и не хочешь!
– Ни в коем случае!
– Но заводить любовника, просто чтобы попробовать, тут уж действительно я тебя не понимаю. И даже… готова поспорить, что ты не сделаешь этого!
Доказываю ей обратное: беру визитку Дон Жуана и прямо на ее глазах набираю номер. Оставляю сообщение, попросив его перезвонить, упоминаю Бехлера, но ни слова об остальном. Кладу телефон. Кажется, я начинаю развлекаться.
Марк выходит из ванной весь мокрый и голый. Следуя за ним по следам, оставленным на ковролине, застаю его на кухне, глотающим чай на скорую руку. Кладу ему на плечи полотенце:
– Вытрись, а то поскользнешься.
Смотрит на запястье, хотя еще не надел часы.
– Мне надо бежать. В девять часов я встречаюсь с одним швейцарцем, который делает потрясающие фотографии. Хочу, чтобы он издал у нас книгу. Но с тех пор как он начал продаваться в Японии, ему просто проходу не дают.
Энергично растирается полотенцем и отправляется за одеколоном в комнату, откуда выходит через несколько минут в безупречном костюме, белой рубашке, небесно– голубом галстуке с качающимися на ветвях кенгуру. Волосы еще не высохли. Он обнимает меня. От него хорошо пахнет.
– Давай где– нибудь встретимся и позавтракаем, детка?
Я могла бы ответить «да», что мне мешает? Однако с волнением в голосе отвечаю:
– Нет, не сегодня. Я завтракаю с одним неприятным клиентом.
Глаза выдают меня. К счастью, у Марка нет времени, чтобы обратить на это внимание. Он мимолетно целует меня в губы, хватает свои вещи и бросается вон из квартиры.
– Тогда до вечера!
Я не в состоянии ответить – настолько сильно ощущение, что я его предаю. Машу рукой в сторону двери.
До вечера.
Дон Жуана зовут Ральфом. Мы встретились в бистро «Камло» на улице Амло. Там превосходная кухня и нет меню, а скученность столиков служит своего рода препятствием для излишней близости клиентов. Идеальное место для первого свидания. Я уже сижу за столиком, когда он входит. На него смотрят – похоже, здесь хорошо его знают. На лице видны следы макияжа. Он только что с генеральной репетиции.
– Hi, there !
Непонятно, почему я краснею, услышав его голос. Неуверенно жму протянутую руку.
– Привет!
– Итак, как насчет Бехлера? Отметим это!
Зовет официантку по имени и заказывает вино.
Так рано я никогда не пью. Естественно, об этом умалчиваю. Ральф наполняет мой бокал вином «Корнас» производства «Коломбо» – как тут устоять? – и чокается со мной.
– За нас, Клео! За все картины, которые вы мне продадите, и нашу дружбу!
Пью. Облизываю губы, не сводя с него глаз. Улыбаюсь. Он берет салфетку и вытирает полоску, оставленную вином, с моей губы. Я вздрагиваю.
– Без усов вы намного лучше… – Приблизившись, он наклоняется ко мне: – Расскажите о себе, Клео.
– You first…
Когда он не в отъезде, то живет в Нью– Йорке, между Мэдисон– авеню и Пятой авеню. С малых лет влюблен в современное искусство, с тех пор как дедушка подарил ему игру – огромные кубы, которые, если поставить их в правильном порядке, образовывали слово «LOVE». Кубы поставили возле их загородного дома в Мартас– Виньярд. И запретили на них залезать. Он лишился игрушки, зато открыл для себя Индиану. А также приобрел страсть, которая более его не покидала. Второй страстью стала музыка.
– Вот так. Когда я не пою, я охочусь за произведениями искусства, которые намерен присоединить к своей коллекции. Похоже на одержимость Дон Жуана с его женщинами.
Интересно, он что, специально об этом заговорил? Протягивает мне руку помощи? Улыбка. Тысяча мелких морщинок в уголках глаз. Две ямочки.
– К несчастью, Клео, я так мало бываю дома, что даже не могу их повесить. – Смеется. – Мне недавно удалось– таки повесить картину Флейвина, которая находится у меня уже полгода. О'кей, я сэкономил на лампах! Одному Богу известно, сколько придется ждать бедному Бехлеру до того, как я найду для него место. Если только не оставлю его здесь, в студии… – Наклоняет бутылку. – Еще вина?
Я не успеваю отказаться – он уже наполнил мой бокал. Развеселившийся, будто ему только что удалась шутка, Ральф берет меня за руку. У него удивительно миниатюрные ладони, слишком маленькие для такого широкоплечего мужчины, но мягкие и теплые… Настоящие руки Дон Жуана.
– А вы? What about you?
Вздрагиваю от неожиданности. Убираю руку, подношу к глазам и поглаживаю ресницы. Потом естественным жестом снова помещаю ее под его ладонь.
– Папа был фотографом. Мама не работала, так как он постоянно был в разъездах, и она его сопровождала.
Я неисправима. Меня просят рассказать о себе, а я говорю о папе. Удастся ли мне когда– нибудь от этого избавиться?
– Галерея… Муж считает, что она нужна мне для развлечения, но… Это – мой единственный способ существования. И возможность избавиться от моей фамилии.
– Change it! Возьмите фамилию мужа…
Я думала об этом.
– О нет! В издательском деле Марк так же известен, как мой отец – в фотографии. Иными словами, я нахожусь между Сциллой и Харибдой.
– Anyway! You're doing a pretty good job! Tell me… – Поглаживает подбородок. Легкая небритость вполне соответствует персонажу, которого он олицетворяет. – Кстати, по поводу Бехлера, что заставило вас изменить решение?
– Мне захотелось снова вас увидеть.
Удивленная собственным признанием, я молчу. Он наклоняется через стол:
– Вы счастливы, Клео?
Что на это ответишь? Наверное, не очень, иначе меня бы здесь не было. Но мне очень приятно в его компании. Ральф встает, подавая мне руку.
– Пойдемте. Выпьем по чашечке кофе у меня дома.
Теперь о студии: когда Ральф бывает в Париже, он живет в квартире, представляющей собой нечто вроде «минималистского объекта» в сотню квадратных метров на последнем этаже дома на улице Турнель. Наружная застекленная дверь выходит на балкончик, висящий между двумя крышами, крошечный, но с паркетом из тикового дерева, подушками, гамаком, даже фонтанчиком, покрытым мхом.
В то время как он готовит кофе, я для приличия осматриваюсь. Узнаю маленького кузнечика Жермена Ришье, рисунок Венэ и еще один, Кальдера.
– А! Любуетесь моими покупками?
Он передо мной, я чувствую сильный запах арабики и чего– то пикантно– сладкого, теплого, неуловимого. Это, должно быть, его запах. Аромат сгущается, когда он касается губами моего виска. «Аби руж»?
– Пойдем на балкон?
Садится на подушки, потягивается, словно кошка на солнышке. Улыбается. Нажимает кнопку пульта. «Размышления» из оперы «Таис». Целует внутреннюю часть моего запястья. Я вздрагиваю. Как дурочка, трясусь от страха. Подмышки становятся влажными, немного кружится голова. Когда он, ничего не говоря, заключает меня в объятия и начинает поглаживать мне грудь, мозг паникует: на свету будет заметен проклятый целлюлит и то, что белье не подобрано в комплекте. Я не умею пользоваться презервативом. Но он так нежен, что ему удается справиться с моей робостью.
В то время как он на пике блаженства, я ничего не чувствую. Думаю о Марке. И плачу.
– Клео, Клео, Клео… Что мы делаем? You're so sweet…
Тронутая его тоном, таким искренним, я прижимаюсь к нему. Проводя пальцем по каждой черточке моего лица, Ральф спрашивает:
– Это впервые?
Я понимаю, что он хочет поговорить о Марке. И не решаюсь признаться из страха показаться смешной, что я в этом деле новичок.
– Будем считать, что это в первый раз…
Не придав значения нюансу, – возможно, он просто не поверил, – Ральф натягивает на нас хлопчатобумажное покрывало.
– У вас есть немного времени, чтобы побыть со мной?
Я улыбаюсь. Мне нравится, что он спрашивает меня об этом и продолжает называть на вы. Не то, что во всяких мелодрамах, где герои, стоит им переспать, сразу переходят на ты. Обняв Ральфа, положив голову ему на грудь, в запахах секса и «Аби руж», я засыпаю. В сказочной неге.
Сплю недолго. Жаль. Едва осмеливаюсь сделать движение, чтобы посмотреть на часы. Ральф переворачивается, и я, воспользовавшись этим, встаю.
– Клео?
– Мне нужно в ванную комнату.
– Чистые полотенца висят над ванной.
Открываю кран до отказа. Теплые струи воды пробуждают мое тело от бесчувственности. Понемногу начинаю осознавать абсурдность ситуации. Я беру на себя инициативу, приглашаю на завтрак мужчину, которого рассматриваю как возможного любовника чисто в экспериментальных целях. И с этого момента теряю над собой контроль, а он делает за меня всю работу… Приведя меня именно к тому, чего я хотела. Правда, в своем темпе, отличном от моего. Слишком быстро. С другой стороны, дело сделано.
Когда я одеваюсь, мне кажется, что я все еще ощущаю запах Ральфа на своей одежде. А вдруг Марк почувствует его? Нужно переодеться.
– Ральф? – Сидя на корточках перед ним, слегка трясу его за плечо. – I have to go!
Он приподнимается, опершись на локоть. Волосы растрепаны, лицо сонное, как у ребенка.
– Уже?
Поглаживаю мочку его уха.
– Мы можем еще встретиться…
Ни вопрос, ни утверждение. Что– то среднее. У Ральфа растерянный вид.
– О'кей! Я позвоню вам.
– Нет. Я сама позвоню. – И чтобы оправдаться: – Знаете, муж…
Раздосадованный, он произносит:
– Но если я захочу поговорить с вами, Клео? Мне уже вас не хватает! – Улыбается.
Это уж слишком. Он явно преувеличивает.
– И вообще, я клиент!
Хитрец. Он только что нашел решение, которое устраивает обоих.
– Хорошо. Тогда созвонимся.
Обнаженный, встает и идет проводить меня до дверей.
– До скорого свидания, моя Таис. – Его рука обвивает мою шею. – До очень скорого.
* * *
Спустившись вниз, я включаю мобильный. Три непринятых звонка. Один и тот же номер. Марк пытался со мной связаться.
– Куда ты пропала?
Пронесло: в его голосе нет ни капли подозрительности. Только нетерпение. Нужно проявить изобретательность.
– Я была в «Опере»… За кулисами. Дон Жуан настоял, чтобы я зашла его проведать.
– Кто? Этот певец?
– Я продала ему Бехлера.
Тишина. Потом:
– Ты могла бы предупредить, что ужинаешь с Дон Жуаном! Я бы устроил слежку! – У меня влажные ладони. Марк разражается смехом: – Шучу, детка! Через час заканчиваю. За тобой заехать?
– Отлично! Мне как раз нужно повесить картины. Поможешь?
Не дав ему возможности ответить, вешаю трубку, влетаю домой, чтобы нацепить джинсы и рубашку, оставляю вещи в химчистке и захожу выпить кружечку пива в местное кафе, где полно народу и накурено, с целью избавиться от запаха мыла… который в шесть часов вечера явно вызывает подозрения. Жизнь стала сложной.
Я вкусила запретный плод. Волнение в ожидании встречи, страх не понравиться, быть недостаточно красивой, не сказать то, что он хочет услышать. Такое чувство, что все поставлено на кон при невозможности определить, что же представляет собой это «все». Дрожащие руки, когда я беру стакан или чашку. Слова приходят на ум не так, как хотелось бы: в другом порядке они имеют другое значение. Темные пятна от пота, все эти проявления жизни тела, которое есть не что иное, как сочетание гормонов, не поддающихся какому– либо контролю. Посредством таких «приливов» оно передает сообщение, невозможное для формулировки: «Мы здесь для того, чтобы совокупиться». И еще эйфория от нового запаха, который узнаешь по оставленному шлейфу или нюхая одежду… а потом ищешь во всех укромных местечках собственного тела. В него погружаешься, в нем теряешься и избавляешься от него лишь с помощью тщательного мытья. Он очень опасен. И речи быть не может о том, чтобы принести его в дом, дома – свой законный запах, наш запах. Так что приходится хранить его в памяти, вспоминать о нем, пряча улыбку. В первую очередь речь идет о сексе. К этому все и идет, но когда это случается, спрашиваешь себя: «Зачем?» Даже грустно, что все произошло так быстро. Путешествие намного приятнее пункта назначения. Говоришь себе, что можно все начать снова, что в следующий раз будет лучше. Но будет ли он, следующий раз? Так в твою жизнь входит новое чувство – страх больше не увидеться.
– А как насчет того, что находится ниже пояса во всей этой истории?
У Майи навязчивая идея насчет секса, особенно когда речь идет о других людях.
– Как обычно.
– Лучше, чем с Марком?
– Нет. Обычно. Не отстает.
– В чем тогда смысл?
– Во всем остальном.
Майя не понимает. В отличие от меня.
Находясь в галерее, я часами слушаю второе действие второго акта оперы «Таис». И не спускаю глаз с телефона. Музыка оживляет ощущения, пережитые на балконе дома на улице Турнель: кофе, «Аби руж», руки Ральфа, обещание увидеться снова. Улыбаюсь помимо собственной воли. Чуть не плачу. Необъяснимо. Никаких обещаний не было. Телефон молчит. Я запрещаю себе звонить. И отправляюсь в магазин, чтобы купить себе кружевное белье: стринги и бюстгальтер. Розовое. В крайнем случае порадую Марка.
Я должна позвонить. Нет, он должен. Я? Он? Мы на этот счет не условились. Может, он ждет моего звонка. Даже не пришел за своей картиной. А если она ему больше не нужна? Я уже была готова вернуться к рассудку, избавиться от томления мидинетки и позвонить, чтобы узнать, когда он намеревается забрать своих ангелочков, но в это время на мобильном высветился его номер.
– Hi, there…
– Неу…
И ничего больше. Тишина. С обеих сторон чувствуется неловкость. Спрятавшись за щитом своих профессиональных обязанностей, я делаю первый шаг.
– Что насчет картины?
Ральф смеется:
– Ах да, картина…
Еще ни в одном «да» за всю мою жизнь мне столь явно не слышалось «Черт возьми!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15