Но спустя некоторое время Манеж заливается смехом: она понимает, в чем дело. Они просто не могли ее видеть. Они ее любят, они ей поверили, когда она объявила, что уезжает путешествовать по миру; это известие проникло в самые глубины их душ, и начался отсчет времени: теперь мы не увидим Манеж много месяцев. Путешествие по миру - дело долгое. Все дело в том, что она стала невидимой. И поэтому не будет их упрекать. Поезд трогается. Путешествие началось. Манеж делает остановки на маленьких загородных станциях. Всегда все начинается с чего-то маленького. Манеж зарисовывает карандашом в блокноте некоторые пейзажи. Она рисует, рисует, рисует.
x x x
Рембрандт съел Ван Гога. Клетка Ван Гога стояла на подоконнике в кухне, в лучах восходящего солнца. Ван Гог питал слабость к солнцу. Восход солнца побуждал его петь. Два-три удара лапой - и клетка опрокинулась на пол, дверца открылась. Ван Гог закричал. Но никто его не услышал. Есть такая детская игра: поймать птичку. Кошки обожают детские игры. Рембрандт не сразу сделал свое гнусное дело. Он отнес птичку под куст, подальше от надоедливых взглядов. Поиграл с ней, а потом слопал. После чего выплюнул перья. С круглым животом и прищуренными глазами Рембрандт отправился отдохнуть в сарай для инструментов. Никто ничего не заметил: в этом доме все заняты. Ариана и ее учитель начальных классов парят, распростертые в воздухе на высоте десять метров. Месье Гомез спорит с матерью. Мадемуазель Розе переписывает на кассету песни о любви для месье Гомеза, у которого, в любом случае, нет устройства, чтобы их слушать. Месье Люсьеи читает труды по философии как читают медицинский справочник, - выискивая лекарство от ревности, капсулу мудрости, таблетку спокойствия. Тамбур придумывает различные способы сказать что-нибудь на ухо своей матери, зная, что это самое ухо, неотделимое от остального тела, колышется на десятиметровой высоте. Он размышляет, мастерит, изобретает. Я не говорю, что надо стать изобретателем, чтобы разговаривать со своей матерью. Я не говорю и обратного. Я говорю то, что вижу: Тамбур конструирует летающих змеев, способных выдержать вес человеческого тела; пружины, подбрасывающие человека на десять метров вверх; раздвижные лестницы. Но ни одно его изобретение не работает. И вообще, с некоторых пор в племени все не клеится. Ван Гог погиб, а всем это до лампочки. Вот что происходит, когда все заняты: убийство!
*** *** *** *** *** *** ***
Любовь - совсем маленькая вещь с чудовищными последствиями. Так говорит месье Люсьеи. Он больше не коллекционирует оловянных солдатиков, теперь он собирает теории о любви. От общения с философами у него кружится голова как закипающее молоко в кастрюле: поднимается, пенится, переливается через край. Месье Люсьеи избрал себе в ученики Тамбура. В перерывах между изобретениями ребенок узнает об Аристотеле, Платоне и Паскале. Месье Гомез высказал несколько замечаний по поводу подобного воспитания: "Не кажется ли Вам, месье Люсьеи, что ребенку было бы лучше познакомиться с комиксами про Тентена, чем слушать мрачные голоса холостых мыслителей?". Месье Гомез сильно пожалел о том, что вмешался. Месье Люсьеи объяснял ему все воскресенье - утром, днем и вечером, - что кому-кому, а не ему говорить о холостых философах; что чтение Фрейда, который - я подчеркиваю - не был холостяком, могло бы открыть глаза месье Гомезу на природу его отношений с матерью; что, с другой стороны, дети - философы от природы; что десятилетний мальчик, способный изобрести летающий велосипед в форме майского жука заметьте: можно быть ученым и сохранить вкус к игре - так вот, такой мальчик запросто может узнать и о Паскале с его тачкой, колесиком и Богом; что чтение Тентена не так уж и безопасно; что Моцарт в восемь лет давал концерты; что Рембо в семнадцать лет затмил всю литературу предшествующих веков; что, в любом случае, не существует жестких правил и так далее, и так далее, и так далее. В одиннадцать часов вечера месье Гомез сложил оружие. Даже задолго до одиннадцати. Месье Люсьеи владеет искусством гасить возражения как задувают свечу. Один аргумент, другой аргумент, цитата, третий аргумент, вторая цитата -и так до бесконечности. Речь месье Люсьена подобна армии, идущей в наступление волна за волной. Очень скоро от войска противника не остается никого, кроме дезертиров. Так что месье Гомез провел воскресенье в молчании, расстроенный, что не смог выбраться из засады раньше одиннадцати часов вечера - как раз когда фильм по телевизору уже закончился. Такой интересный фильм. Месье Гомезу доставляло большое удовольствие его смотреть. Сколько ни восхищайся эрудицией месье Люсьена, все равно продолжаешь питать слабость к комиксам про Тентена и вечерним воскресным фильмам по телевизору. Короче говоря, философия - не радость, делает про себя вывод месье Гомез: если бы это замечание услышал месье Люсьеи, он тут же принялся бы рассуждать о радости в трактовке Спинозы и блаженного Августина, и это, наверняка, заняло бы всю ночь.
Тамбур присутствовал на этой импровизированной конференции. Он слушал как слушают все дети на свете, не обращая на себя внимания, мастеря какую-то маленькую штучку на углу стола. Слово "трансфер" рассмешило его. Ему понравилась история про Сократа. Затем он вновь погрузился в свои заботы: разбирать, собирать, паять, завинчивать. Изобретать. Философия - это очаровательно, но Тамбура не проведешь: он видит, что за красноречием месье Люсьена скрывается мужской характер, его неизлечимая ревность, его досада, что он - не пуп земли. Под теорией обычно скрывается разочарование.
Любовь - маленькая вещь с чудовищными последствиями, - как бы то ни было, в этом утверждении месье Люсьена есть доля истины. И тому имеется доказательство: месье Арман лишился своего места в системе народного образования. Он этого еще не знает. Чтобы узнать, ему надо проснуться и спуститься на землю. Его отсутствие в школе терпели неделю, другую, затем третью. На четвертой неделе приехал инспектор. Инспекторы из Министерства народного образования - преподаватели особого рода. Они не ведут занятий, они преподают уроки. Их ученики - это другие преподаватели. Инспекторы ставят им отметки и дают советы. Заставлять бояться - их любимая игра. Инспектор пришел к Ариане домой, постучался в кухонную дверь. Ему открыл Тамбур с лицом, черным после неудачного химического опыта. Инспектор хотел получить ответ на два вопроса: почему Тамбур больше не ходит в школу и почему месье Арман больше не преподает? Первый вопрос быстро разрешился. Тамбур объяснил, что дома его учили тем же предметам, что и в школе. Только еще лучше. И он принялся рассказывать о разуме по Аристотелю и о благодати по Паскалю. Озадаченный инспектор пожелал увидеться с месье Арманом. Тамбур указал пальцем вверх. Инспектор увидел приклеенных к потолку Ариану и месье Армана - спящих, похрапывающих, счастливых. Инспектор вернулся в гостиничный номер, включил компьютер, составил рапорт. Месье Арман спит уже целый месяц. Месье Арман влюблен уже целый месяц. Месье Арман летает уже целый месяц. Ни сон, ни любовь, ни полет не являются уважительной причиной отсутствия, и я требую немедленного увольнения месье Армана.
Да, любовь и в самом деле совсем маленькая вещь с чудовищными последствиями. Спросите у мадемуазель Розе, что она об этом думает - она пребывает в поисках. Она ищет в глубинах своего сердца и на поверхности зеркал. Она ищет объяснения уверткам месье Гомеза. Ей хотелось бы понять, почему когда любишь кого-то, этот кто-то не любит тебя так же сильно. В глубине души мадемуазель Розе чувствует себя маленькой девочкой, любящей сельскую местность, покой, собак и поэмы Верлена. На поверхности зеркал она находит молодую женщину двадцати семи лет с почти безупречной фигурой. Почти - потому что одна грудь, левая, у нее чуть больше другой. Эта асимметрия немного неприятна, но не мешает мужчинам оглядываться на нее. Всем остальным мужчинам, кроме месье Гомеза. Мадемуазель Розе любит того, кто ее не любит. Чем меньше тот отвечает на ее любовь, тем больше ее любовь становится. "На этот счет у меня есть одна теория, - говорит месье Люсьеи. - Вы заразились достаточно распространенной болезнью. Она не опасна. Если хотите, я Вам объясню". "Оставьте Вашу теорию при себе, - отвечает мадемуазель Розе. Философия - великая вещь, но еще никогда и никому она не помешала подхватить насморк или влюбиться". "А что, Вы ставите эти два состояния - насморк и любовь - на один уровень?" - спрашивает месье Люсьеи. "Оставьте меня в покое, черт побери", - отрезает мадемуазель Розе, в силу своего буржуазного воспитания не привыкшая говорить так грубо. Действительно, любовь сомнительный наставник, хотя и более эффективный, чем родители, даже если они буржуа. "Да, - думает месье Люсьеи, - буржуазность и грубость очень хорошо сочетаются, это две стороны одной медали". Мадемуазель Розе все ищет и ищет. Копается в своем сердце, копается в зеркальных отражениях - копается и в саду: ей в голову пришла идея покорить месье Гомеза своими садоводческими талантами. Она пишет ему письмо замедленного действия письмо, которое откроется весной, под солнечными лучами, письмо, наполненное желтыми тюльпанами, взывающими к милосердию, зовущими на помощь, десятками желтых тюльпанов, посланных мадемуазель Розе месье Гомезу. Она делает в земле лунки и сажает туда луковицы. Ей надо было посадить карликовые помидоры. А на тюльпаны она не спросила разрешения у Арианы. В любом случае Ариана ничего не слышит, она парит на десятиметровой высоте, и даже изобретения сына не могут ее разбудить. Жизнь в этом доме становится скучной, пожалуй, уже пора чему-нибудь произойти, чему-нибудь или кому-нибудь, -например, ребенку. Совершенно розовому ребенку. Не нужно ничего сверхъестественного, чтобы освежить мир. Любовь - совсем маленькая вещь с чудесными последствиями.
Ариана грациозно опускается на землю как кружащийся листочек, оторвавшийся от дерева. Месье Арман остается наверху. Редко бывает, чтобы два человека любили друг друга абсолютно одинаковой любовью. Ариана приземляется среди тюльпанов. Она встает, входит в дом и идет принимать душ. Теперь она хочет есть, пить, переодеться и сделать новую прическу. Она ест, пьет, покупает платья и проводит три часа у парикмахера. Вот она возвращается. Месье Арман все еще пребывает в состоянии невесомости. Ветер снес его в сторону, и он парит над улицей. Ариана не волнуется. Она носит в животе малыша. Вес ребенка заставил ее спуститься на землю раньше, чем месье Арман, что вполне естественно.
Тамбур радуется возвращению матери. Теперь все в сборе. Не хватает Манеж? Она умеет быть рядом с помощью рисунков, которые ежедневно присылает домой вместо писем. Она рисует, рисует, рисует.
Ариана готовится к возвращению своего мужчины и к появлению на свет ребенка. Вместе с Тамбуром и месье Люсьеном она перекрашивает стены в доме. Цвет и свет для моих любимых. Большие пространства для моего сердца. Мадемуазель Розе рыдает в ванной. Она думает, что некрасива, и поэтому ее не любит тот, кого любит она. Она стонет из-за своего уродства. Мадемуазель Розе сидит в ванне, свесив голову на грудь словно спящая птица. Время от времени она бросает взгляд в зеркало над раковиной и видит там отражение старой двадцатисемилетней женщины, покинутой ангелами и отвратительной. И вновь принимается плакать. Это создает помехи. Это создает большие помехи: в первую очередь надо сделать ремонт в ванной, а мадемуазель Розе отказывается оттуда выходить. И потом, плач -скверная музыка для ребенка, который скоро появится на свет. Ариана просит Тамбура и месье Люсьена выйти из дома. Ей надо сказать мадемуазель Розе кое-что, чего мужчины не имеют права слышать. Ариана заходит в ванную, обнимает мадемуазель Розе и говорит ей на ухо. Долго. О чем или о ком - неизвестно. На мой взгляд, Ариана рассказывает ей что-то смешное о мужчинах, потому что после этого мадемуазель Розе поднимает голову и заливается смехом. Ребенок в животе Арианы слышит этот смех и снова становится доверчивым. Теперь можно закончить ремонт.
Ариана выходит в сад посмотреть где ее мужчина. Снесенный ветром на триста метров, он парит уже над домом медсестры. Медсестру зовут Сара, она блондинка, молодая, красивая и не замужем. Ариана колеблется между смехом и гневом. Она выбирает и то, и другое. Она смеется в гневе. Все же она бы очень хотела когда-нибудь, один раз, сохранить рядом с собой отца одного из своих детей. Хоть когда-нибудь, хоть один раз. Будем надеяться. Доверимся ветру.
* * *
Письмо от Манеж. Она в Соединенных Штатах. Месье Люсьен вырезает красивые марки. Когда что-то коллекционируешь, это навсегда, и неважно что собирать: оловянных солдатиков, философов или марки. Тамбур рассматривает рисунок Манеж: поваленное дерево, четыре линии черным карандашом. Тамбур поворачивается к матери: "Мама, я только что понял новое выражение: "больно смотреть". На это дерево больно смотреть". Ариана читает вслух письмо, присланное вместе с рисунком. Манеж пишет так же как рисует - именно то, что она видит. Ариана читает: "У меня все хорошо. Я попадаю то в сказочный мир, то в кошмарный. А часто в оба одновременно. Я работаю. Это необходимо. Три месяца я работала уборщицей в одной психиатрической больнице в Чикаго. В этой больнице есть корпус под названием "Blue Moon", голубая луна. В этом корпусе, постоянно запертом на ключ, находятся старики. Никто с ними не разговаривает. Зал залит светом. Этот свет оттеняет немощь тел. Санитары выполняют только основную работу, соответствующую их зарплате. Они моют, одевают, кормят. Из-за болеутоляющих средств и заброшенности тела стариков оцепенели. Они не проявляют никакого интереса к обществу, сделавшему оптимизм главным предметом торговли. Их интерес сводится к тому, что они позволяют молодым санитарам в конце каждого месяца получать зарплату. В этом корпусе есть внутренний двор. Летнее небо наваливается, будто свинцовое, на три белых пластиковых стула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9