Ягвэ свят — это аксиома. И только в этом контексте Библия говорит о «святости» израильского народа или его «избранности».
5.3. «Богоизбранность» Израиля.
К сожалению, сегодня понятие «богоизбранности» еврейского народа, как и близкая ему по смыслу «богоносность» народа русского, как сторонниками, так и противниками понимается совершенно неверно. Избранность Богом еврейского народа никогда не мыслилась в ВЗ-ном иудаизме как теория национального превосходства. Любые попытки такой трактовки немедленно разоблачались библейскими пророками. Напомнив народу о его избранности, авторы книг ВЗ тут же начинают обличать его во всех грехах, и более всего в отступничестве от Бога, что должно привести к краху Израиля. «Избранность» — есть тяжелое ярмо уникальной задачи, для которой Ягвэ создал евреев. Израиль — «экспериментальная лаборатория» Бога. (Диак. А. Кураев замечательно корректирует термин: не «богоизбранность», а «богосозданность»). Задача эта не была открыта Израилю сразу. Сначала Аврааму было обещано бесчисленное потомство, в котором благословятся все земные племена. Затем Моисею было повелено вывести евреев в землю, изобилующую «молоком и медом». Во времена пророков говорили о «дне Господнем», когда Ягвэ навсегда воцарится на земле. И только НЗ-ные события открыли окончательный смысл исторического избранничества Израиля: в нем должны подготовиться условия для воплощения Бога. Израиль почти до последних вв. до Р. Х. и не предполагал, что он станет местом Распятия и Воскресения; семенем Церкви, спасающей весь мир. В несколько другом аспекте можно сказать иначе: с точки зрения НЗ смыслом всей истории Израиля явилось появление в нем Марии, оказавшейся единственной девушкой на свете, достойной стать матерью Спасителя… «Преходит наконец долгая ночь страха и ожидания всемирного — и утренний свет проникает во мрак Ветхозаветного Святилища, отверстого не столько к ежедневному, сколько в вечному Востоку. Небесная манна иссыпается от стамны, ее сокрывавшей…» (свт. Филарет Московский). И потому эту богоизбранность, эту «взятость в удел» Библия возвещает не как достоинство или тщеславное самосознание, а как высочайшую ответственность, которую Израилю надлежит понести, причем кому больше дано — в смысле откровения о Боге — с того больше и спросится. Но в итоге истинных и избранных израильтян оказывается совсем мало. И в свое время пророки скажут, что от «святого» народа сохранится лишь остаток, а Иоанн Креститель напомнит, что Бог и из камней может сотворить детей Аврааму.
Духовные уроки, которые усваивал Израиль из своей истории, нам еще предстоит рассмотреть в разделе пророческих книг. Но важно и то, что духовное осмысление войн и бедствий, осады и пленения, самодовольного нечувствия или, напротив, смиренного принятия пророческих обличений, языческого отпадения и чудес, происходивших после искреннего покаяния и обращения к Ягвэ, имеет огромное значение для личного опыта христианской веры, и потому исторические книги оказываются не менее важными для спасения, чем вся остальная Библия.

Тема 6. УЧИТЕЛЬНЫЕ КНИГИ.
Так было принято называть сравнительно небольшую, но глубокомысленную по содержанию группу книг ВЗ: учительные, т. е. поучительные книги. К ним относят книги Иова, Экклесиаста, Притч Соломоновых, Песни Песней, Псалтири и др. Оригинальное название этих книг несколько иное — «книги мудрых Израиля», «хокмические» книги («хокма» по-евр. мудрость). Они написаны во второй половине дохристианской истории Израиля и обращены к зрелому духовному сознанию благочестивого иудея, не столько нуждающегося в прививании первейших заповедей, сколько пытающегося осмыслить всю совокупность сложных взаимоотношений между Богом, человеком и вселенной. Авторы давно уже впитали в себя аксиомы синайского десятисловия, и думают о другом: что дальше? Сказано: «уклонись от зла и сотвори благо».(?) Закон учил первому. Но нельзя регламентировать «сотворение блага» — здесь нужны мудрое наставление, доверие к старшему, взаимное терпение. Книги эти, исполненные Богооткровенной мудрости, весьма популярны и среди далеких от веры людей, но вырванные из общего замысла Библии, они часто истолковываются совершенно неверно. И тогда Иов оказывается проповедью атеизма, Экклесиаст — манифестом скептицизма, а Песнь Песней — эротикой, по недосмотру цензуры попавшими в канон Писания. Однако почти каждая из «книг мудрых» имеет свой секрет, который мы попытаемся раскрыть.
6.1 Экклезиаст.
Изучение учительных книг начнем с самой известной из них — книги Экклезиаста. Это слово переводится с греческого как проповедник, учитель в «экклесии» — собрании верующих (синонимы — «синагога», «церковь»). Как заявлено в начале книги, сей проповедник — «сын Давида и царь в Иерусалиме» , т. е. Соломон. Автор этой книги III в. до Р. Х. в соответствии с древним принципом авторства возвещает истины от имени царя Соломона и делает это не случайно, ибо в свое время Соломон прославился как мудрейший царь и в памяти потомков остался эталоном мудрости. Историческая хроника Израиля приводит замечательную молитву Соломона при начале его царствования: «Явился Господь Соломону во сне ночью, и сказал Бог: проси, что дать тебе. И сказал Соломон: Ты сделал рабу Твоему Давиду, отцу моему, великую милость; и за то, что он ходил … с искренним сердцем пред Тобою, Ты сохранил ему эту великую милость, и даровал ему сына, который сидел бы на престоле его … но я отрок малый, и не знаю ни моего выхода, ни входа. И раб Твой — среди народа Твоего (многочисленного), который избрал Ты … Даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло … И сказал ему Бог: за то, что ты просил этого и не просил себе богатства, ни просил себе души врагов твоих, но просил себе разума, чтоб уметь судить, … вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде … и после … не восстанет подобный тебе. И то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство, и славу … продолжу дни твои» (3 Цар. 3, 5-14).
Писание и Предание ВЗ сохранило множество свидетельств мудрых решений и поступков Соломона, и в той же 3 Цар. 3 приводится знаменитый рассказ о том, как Соломон повелел рассудить двух женщин, у одной из которых умер новорожденный младенец, и она тайно поменяла его на ребенка другой. Соломон повелел разрубить живого младенца пополам, и тогда одна женщина сказала: «пусть не будет ни мне, ни тебе», а другая — «отдайте ей, лишь бы он жил», и Соломон рассудил, что последняя и есть настоящая мать. Соломон во многих случаях показал себя мудрым правителем, и не стоит удивляться тому, что не только Экклезиаст, но и Притчи, и Премудрость Соломона, и Песнь Песней написаны от его имени — они созданы в духе мудрости Соломона, которая не есть его природное качество, а дар Божий, полученный в результате таинственной Встречи …
В книге Экклезиаста мы находим множество высказываний, ставших крылатыми, но лейтмотивом книги звучит знаменитое «всё суета сует и нет ничего нового под солнцем» : «Что пользы человеку от всех трудов его … Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки … Все реки текут в море, но море не переполняется; к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь … Что было, то и будет: и что делалось, то и будет делаться … Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, это новое»; Но это было уже в веках … Нет памяти о прежнем, да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после … Всему своё время … время рождаться, и время умирать; … время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру…» (1, 3-11; 3, 1-8). Итак, автор справедливо усматривает в явлениях природы и истории круговорот, который вполне привычен любому творению, но неприемлем для человека, который это постоянное чередование фаз умирания и оживления, разрушения и созидания соотносит с внутренней потребностью осмысления своей жизни и выносит всему этому печальный приговор: всё суета, всё зря. С самых первых стихов ставя перед нами философскую проблему смысла жизни как качественно иной, последней цели, Экклезиаст показывает, что взятая сама по себе наша земная жизнь в итоге оказывается бессмысленной. «Первая добродетель, и даже все добродетели, — скажет много столетий спустя свт. Иоанн Златоуст, — состоят в том, чтобы быть странником и пришельцем в этом мире и не иметь ничего общего со здешними вещами, но быть в таком отношении к ним, как к чуждым для нас».
Далее, автор усиливает впечатление о суетности и бессмысленности нашей жизни рассуждением о смерти. Кто, собственно, может доказать, что человек бессмертен? Ведь люди «сами по себе животные … участь сынов человеческих и участь животных — … одна; как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом … всё произошло из праха и всё возвратится в прах. Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх?» (3, 18-21). И в связи с разговором о смерти, которая равняет всех: человека и скота, царя и нищего, мудрого и глупого (см. 2, 12-17), праведного и нечестивого (9, 1-6), Экклезиаст переходит к другой проблеме — несправедливости жизни. Если жизнь прекращается смертью, то сомнительным оказывается в итоге любое стремление человека, а плодами его доброй и созидательной деятельности в лучшем случае воспользуются другие (чужие) люди или никто не воспользуется. И потому суетен труд, мучительны постоянные заботы о насущном хлебе, суетны богатство и честолюбие, суетно познание мира, напрасны победы, случайны удачи; безрадостны даже наслаждения (см 2, 1-11, 18-23; 4, 8; 6, 1-12; 9, 11-12).
Но несправедливость не только в смертности жизни и в господстве случая. Ею проникнуты взаимоотношения между людьми, которые не противостоят ей, а словно соглашаясь с общим порядком вещей, унижают и уничтожают друг друга: «И обратился я, и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем: и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их — сила … И ублажил я мертвых … более живых, а блаженнее их обоих тот, кто еще не существовал, кто не видал злых дел, которые делаются под солнцем … всякий труд и всякий успех в делах производят взаимную между людьми зависть…» (4, 1-4).
Как же тогда жить мудрому человеку, видя всю суетность, бессмысленность и несправедливость жизни. Автор всё-таки не отвергает эту жизнь и дает некоторые советы, способные утешить. Во-первых, нужно постараться принять эту земную жизнь как Божий дар, трудиться, есть и пить, т. е. смириться — а куда денешься? (2, 24-26). Во-вторых, зная, что всё земное потом отнимется, стараться сохранять во всём меру, не тратя все силы души на достижение суетных целей (7, 15-18). А в-третьих, постараться понять, что всё-таки быть мудрым лучше, чем быть глупцом, и творить добро лучше, чем злодействовать, ибо мудрость от глупости и добро от зла отличаются так как свет от тьмы (2, 13), а человеку приятнее и свойственнее жить в свете, нежели во тьме. И еще человеку следует избегать одиночества, ибо в общении, дружбе, браке человек забывает о своей печальной участи (4, 9-12)…
Что это за рассуждения? Выводы Экклезиаста совсем не похожи на вероисповедание Соломона, они совершенно далеки от веры Авраама, Исаака и Иакова. И уж совершенно загадочно в связи со всем вышесказанным звучат последние стихи книги: «Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом всё для человека. Ибо всякое дело Бог приведет на суд, и всё тайное, хорошо оно, или худо» (12, 13-14). Разве это высказывание есть итог всему, «сущность всего»? Напротив, оно звучит даже не как противоречие, а как новое откровение, подробно не разъясненное!
Но Экклезиаст не зря назван мудрым. Ведь он, совершенно верно подмечая явления природной и общественной жизни, в своих первых выводах и наставлениях говорит не как библейский праведник, а как эллинский философ, скептик и стоик одновременно. Эллинская мудрость достигла больших высот, но не ведая Откровения, она упиралась в проблемы смерти, бессмысленности, случайности и несправедливости. Эта мудрость во многом и посейчас составляет мировоззрение светского мира, и потому с таким удовольствием цитируется Экклезиаст. Но ведь автор сознательно приводит мыслящего человека в тупик. Иногда кажется, что лучше творить добро, но в итоге — зачем? Человеку нужно и свойственно трудиться, но ведь по сути — это бессмысленный «бег по кругу». Человек стремится к богатству, славе, счастью, но даже если не погибнет на полпути, никогда не удовлетворится достигнутой целью. Жизнь несправедлива, но кто сказал, что она должна быть справедливой и почему вообще человек упорно жаждет справедливости? Человек страдает от смертности, но почему вообще возникает разговор о бессмертии? И когда честный мыслитель упирается в скорлупу безвыходности, Экклезиаст вдруг открывает ему: все сомнения и вся суета преодолеваются в ином, религиозном измерении, в «небе». Там Бог Живой, Он Судит доброе и злое, Он откроет смысл всего, сделает явным тайное, а пока нужно научиться исполнять Его заповеди и жить, «боясь» Бога.
Страх Божий, о котором говорит Экклезиаст, является в библейском Откровении важнейшим понятием. Страх человека перед дикой природой и могуществом стихии, страх перед огромностью вселенной, страх перед бездонностью духовного мира явился следствием грехопадения. Мы помним, как Адам сказал Богу, что услышал Его голос в раю и убоялся, ибо присутствие Божие перестало быть для человека высшей радостью. В древнейших религиях описывается ужас человека-букашки перед страшным Верховным Существом. Но такие праведники, как Авраам, Моисей, Давид, пророки Исайя и Иеремия научили иудеев другому — страх Божий есть удивительное сочетание двух ощущений: недостоинства малого перед Великим, твари перед Творцом и в то же время восторг от Его присутствия, дерзновенное желание быть с Ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25