Напуганные размахом борьбы Шеварднадзе с коррупцией, несколько
частных предприятий, изготовляющие ювелирные украшения, кольца, цепочки,
изделия из мельхиора, а также несколько ресторанов-шашлычных, цехов по
производству фруктовых соков в срочном порядке перебазировалась в соседний
Ставропольский край, где под государственными вывесками продолжали успешно
развивать "теневую экономику". Однако их процветание по другую сторону
Кавказского хребта оказалось под угрозой, когда Шеварднадзе, с помощью
московского КГБ и его ставропольского филиала, настиг грузинских дельцов
на "месте преступления". Оставалось только затребовать от ставропольской
прокуратуры экстрадиции преступников, то есть выдачи их обратно в Грузию.
Шеварднадзе считал дело решенным и потому был ошарашен, получив твердый
отказ Горбачева.
Непохоже, чтобы причина этого горбачевского упорства крылась в
желании уже тогда ввести, хотя бы в пределах Ставропольского края,
капиталистические элементы в социалистическую структуру.
"Доброта" и одновременно неуступчивость Горбачева могла иметь только
одно объяснение. Насколько известно, Шеварднадзе позвонил из Тбилиси
Горбачеву в Ставрополь и пригрозил ему, что в случае дальнейшего
сопротивления пожалуется в Москву. Со свойственной ему грубоватой
деликатностью Шеварднадзе сказал Горбачеву: "Слушай, я навожу у себя в
доме порядок, а ты мешаешь мне. Подумай кто ты и кто я. Не стой у меня на
дороге. Предупреждаю последний раз - у меня в Москве рука. Ты выиграешь их
этого пару тысяч, а потеряешь все.". Однако, к великому изумлению
Шеварнадзе, Горбачев отстоял грузинских дельцов. Крайкомовский секретарь,
которого Шеварднадзе склонен был считать по рангу ниже руководителя любой
из 15 советских республик, оказался на самом деле могущественнее и
влиятельнее его, даже там где речь шла о нарушении закона.
Московская "рука" Горбачева была сильнее московской "руки"
Шеварднадзе, хотя в обоих случаях это была одна и та же рука -
председатель КГБ Юрий Андропов. Просто из двух протеже он более всего
ценил своего земляка, у которого к тому же, в отличие от грузина
Шеварднадзе, была реальная и близкая перспектива попасть в Кремль.
Так состоялось первое близкое знакомство двух подопечных Андропова -
оно началось с конфликта, который однако, не помешал Шеварднадзе, уже в
горбачевскую эпоху, оказаться в Кремле, где он, несмотря на полное
отсутствие дипломатического опыта, сменил на посту министра иностранных
дел престарелого Андрея Громыко - первый в русской истории полицейский
генерал на этой должности.
Такую "объективность" генсека Горбачева в подборе ближайших кадров
можно объяснить только тем, что отнюдь не только из его людей создается
высшая советская элита, что действуют там и другие силы.
Отметим одну характерную черту всей карьеры Горбачева - он был всегда
самым молодым среди своих коллег. Про таких говорят - из молодых да
ранних. В Московском университете Горбачев был одним их самых молодых
студентов, ибо большинство его сокурсников оказались бывшими фронтовиками.
Он был сpеди них самым молодым коммунистом, вступил в партию на втором
курсе, когда ему было всего 21 год. И самым молодым членом
университетского профкома, куда входили главным образом убеленными
сединами профессора, администраторы и всего несколько студентов, да и те,
в отличие от Горбачева, с последних курсов. Он был одним из самых молодых
аппаратчиков в Ставропольском крайкоме партии, а когда в 1970 году стал
его первым секретарем - самым молодым из почти двух сотен партийных
руководителей областей и республик.
Спустя год, минуя положенный стаж в кандидатском предбаннике ЦК,
Горбачев попадает на 24 съезде партии прямиком в ЦК КПСС и оказывается
(ему бы ло тогда 40 лет) самым молодым аппаратчиком в его составе. В 1978
году, когда Горбачев был вызван в столицу и назначен одним из 11
секретарей ЦК, он снова оказывается среди них самых молодым, также как
спустя еще год - самым молодым кандидатом в члены Политбюро. И наконец в
1980 году, став членом Политбюро, Горбачев годился в сыновья чуть ли не
каждому своему коллеге за единственным исключением ленинградского
партийного босса - Григория Романова. Сравним Горбачева еще с его
предшественником на посту Генерального Секретаря Константином Черненко.
Оба избраны в ЦК в 1971 году, а дальше Черненко идет с опрежением всего в
два года: становится секретарем ЦК в 1976 году, кандидатом в члены
Политбюро - в 1977, полноправным его членом - в 1978 году. Но какая между
ними возрастная разница - Горбачев родился в том году, когда Черненко
вступил в партию! Конечно, молодость Горбачева относительна: Ленин умер в
том возрасте, в каком Горбачев "стал у руля". Он выигрывал благодаря фону,
на котором разворачивалась его карьера.
При смертельно больном Андропове Горбачев и Романов были
единственными претендентами на пост руководителя партии, а значит и
страны. Оба - секретари ЦК, оба - сравнительно молоды (хотя и с разницей в
8 лет), оба - русские (непременное условие для занятия должности генсека).
Судьба свела их в совершенно искусственную, фальшивую пару, по сугубо
внешним анкетным признакам - ведомственным, возрастным, социальным и
национальным. И политическая жизнь в Кремле - сначала тайно, при умирающем
Андропове, а потом все более открыто, при умирающем Черненко - приняла
постепенно характер отчаянной борьбы между Романовым и Горбачевым. В
разные периоды этой борьбы в нее вовлекались и другие члены кремлевской
элиты - кто на стороне Романова, а кто на стороне Горбачева, иногда она
выходила на поверхность, и мир уведомлялся об очередных жертвах. Но
впервые эта политическая дуэль разыгралась у гроба Андропова.
О чем думал Андропов, давая им параллельные, равные посты и уже тем
самым невольно натравливая их. У него было такое ограниченное число своих
людей в Кремле, когда он захватил власть, и он так остро нуждался в
сторонниках своего курса, что в срочном порядке вызывал в столицу тех, кто
успел доказать свою эффективность на местах: Виталия Воротникова после
того, как тот железной метлой прошелся по остаткам медуновской команды в
Краснодарском крае; Гейдара Алиева, который провел в своем проворовавшемся
Азербайджане такую жестокую борьбу с коррупцией, что смертный приговор за
экономические преступления стал там обыденным явлением; Егора Лигачева из
Томска и, наконец Григория Романова из Ленинграда.
За 13 лет партийного наместничества Романов ухитрился превратить этот
город в бастион глухой реакции, в главный оплот шовинистов и
неосталинистов. Но нельзя не отметить и такую сторону полицейского режима
в ленинграде при Романове: он стал образцовым городом по промышленным
показателям, порядку и чистоте. Так что идеологически Романов больше, чем
кто бы то ни был, подходил Андропову, когда тот стал генеральным
секретарем. А при ограниченности выбора и ограниченности времени бывший
шеф тайной полиции, вообще не очень чуткий к психологическим нюансам,
мыслящий скорее грандиозными схемами, вынужден был смотреть сквозь пальцы
на индивидуальные отличия и постоянные трения между Горбачевым и
Романовым. Более того, именно Горбачева послал Андропов в Ленинград, чтобы
забрать в столицу Романова, который хотя и был членом Политбюро, но
постоянно пребывал на растоянии в 650 км. от эпицентра власти, и который
должен "привести к присяге" его преемника Льва Зайкова, который через
несколько лет сам будет вызван в Москву: взамен сначала побежденного и
изгнанного из Политбюро Романова, а вскоре - ослушника Ельцина. Пользуясь
спортивной терминологией, Льва Зайкова, нынешнего партийного босса
столицы, можно назвать вечным "запасным игроком". Не исключено, что он еще
понадобится в случае падения Горбачева.
Возвратимся, однако, к андроповским временам, когда борьба между
Романовым и Горбачевым была еще в самом разгаре, а ее исход неизвестен.
Если Горбачев, благодаря его покладистому характеру и искуссному
приспособленчеству, был всеобщим любимцем в Политбюро (хотя некоторые
члены последнего и догадывались о его подстрекательской роли в
"медуновском балете"), то Романов, напротив, многих смущал своей резкостью
и жесткостью. Даже тех, кто признавал за ним его деловые качества и
организационные способности, работоспособность, одинаковую
требовательность к себе и к другим, верность сталинским принципам
управления империей, который в период полицейского правления Андропова
приобрел особую популярность в верхах.
Романова, которому все доставалось его собственными, иногда тяжкими
трудами, с досадными порою срывами, не мог не раздражать такой баловень
судьбы, как Горбачев. Пребывав в Политбюро на четыре года дольше
Горбачева, Романов попал в столицу на пять лет позже соперника, что не
мешало ему, однако, смотреть на того свысока.
Романов был как-никак ленинградцем, а Ленинград если и относился к
провинции, но был все-таки (его так и называли) "столицей русской
провинции" - в отличие от такой глуши, как Ставрополь.
Уклончивость и покладистость Горбачева только вызывали глухое
раздражение у крутого и прямолинейного Романова.
Как секретарь ЦК, Романов руководил тяжелой промышленностью и
вооруженными силами, что было, несомненно, важнее дачного сельского
хозяйства, которым ведал Горбачев. Однако, незадолго до смерти, Андропов
возложил на своего земляка дополнительные обязонности: взвалил на него
партийные кадры. Среди сторонников Горбачева числился министр иностранных
дел Андрей Громыко, а среди сторонников Романова - начальник генштаба
Огарков. Оба требовали больших капиталовложений в армию. Хотя казалось бы
- куда больше?
Пока Андропов был еще способен стоять у кормила власти, Горбачев и
Романов взаимно дополняли друг друга, а когда он заболел и окончательно
слег, заменяли его вдвоем, несмотря на взаимную вражду. Увы, невозможно
было поделить между ними пост генерального секретаря, когда умер Андропов.
В те четыре дня, которые прошли с его смерти до "избрания" его преемника,
они дали тем большую волю своим политическим страстям, чем усерднее
вынуждены были их удерживать при жизни Андропова, но не знаем - и, скорее
всего, никогда не узнаем - всех подробностей дуэли Романова и Горбачева у
гроба их общего патрона. Достоверно известно, что те из "младотурок", кому
все-равно в этой борьбе "не светило" призовое место - Гейдар Алиев,
Виталий Воротников, Николай Рыжков, Егор Лигачев и шеф КГБ Виктор Чебриков
- пытались урезонить дуэлянтов, призвать их к взаимной уступчивости. Но не
тут-то было! Оба оправдывали свои бескомпромиссные позиции но не личным
честолюбием, а высокими идеалами: Романов под популярными знаменами
неосталинизма, национал-шовинизма и имперской идеи, в то время как
Горбачев, будучи идеологически скорее нейтрален (идеологические страсти
отбушевали в нем еще в сталинские годы, на студенческой скамье), предлагал
укрепить империю - анахронизм с помощью скромных, паллиативных
экономических реформ, частично памятных ему с бурных Хрущевских времен, а
частично заимствованных им у своих учителей - Федора Кулакова и Юрия
Андропова.
Оба выступали как спасители Отечества, и ни один не собирался
уступать. Потому, что каждый понимал, что уступив сейчас, он уступит
навсегда. Не в силах одолеть один другого, кажлый их них предпочел
"голосовать" за Черненко, надеясь ко времени ухода этого брежневского
денщика с политической сцены успеть перегруппировать свои силы и захватить
власть. Таков был неожиданный исход этого политического поединка, из-за
которого империя после смерти Андропова целых четыре дня оставалась без
официального руководителя, если бы не почтенный возраст Черненко и не
многочисленные его болезни, и кабы не уверенность кремлевских дуэлянтов,
что дни его сочтены, не видать бы ему высшего кремлевского поста как
собственных ушей.
Поживи Андропов еще год-другой, его наследником стал бы кто угодно,
но только не 72-летний серый аппаратчик, одолеваемый предсмертными хворами
и не очень даже соображающий что к чему.
За 15 месяцев своего правления, большую часть которого он провел в
больнице, Андропов успел ввести в ограниченный состав кремлевской элиты
достаточное количество верных ему людей, чтобы обеспечить себе безусловное
большинство в Политбюро и Секретариате, двух высших органах партийной
власти. Однако Андропов не взял в расчет, что не только большинство в
кремлевском руководстве, но и единство его группы обеспечивалось только им
самим, и никак более: он был как бы замковым камнем структуры,
составленной из проверенных людей. Без него она должна была распасться, и
немедленно распалась. Верные своему хозяину, его люди не были связаны
между собой никакими обязательствами. Именно между ними разгорелась борьба
за власть, а не не между "молодыми" и "стариками", как наивно полагало
большинство западных наблюдателей. К слову сказать, "старики" оказались
между собой более сговорчивыми, чем "молодые".
Смерть Андропова вызвала у них вздох облегчения, а ввиду раздора в
стане его учеников в "стариках" мгновенно сработал инстинкт
самосохранения, развитый у них еще со сталинских времен, когда борьба за
политическое выживание означала борьбу за жизнь.
1 2 3 4 5