Кто захочет поверить, найдет подходящий повод, я же не желала – поэтому искала причину. Причину, по которой я сидела в своей комнате и набирала мобильный номер так и не приехавшего ко мне Рубина. А вдруг что-то случилось? От этой мысли мне становилось еще страшнее. Я вовсе не готова была узнать, что его переехал поезд, что его самолет разбился (впрочем, он не мог лететь на самолете, потому что вряд ли есть такие рейсы). Тогда уж лучше пусть он меня бросил. Я любила его больше, чем любила свое самолюбие. Но я бы не отказалась, чтобы отменили все поезда Рязань – Москва. Или чтоб его деревню замело так, что он не смог добраться до города даже на джипе. К сожалению, прогноз погоды в Рязанской области ни о каких экстремальных снегопадах не сообщал.
– Может, его покусала стая бешеных собак, и теперь он лежит в больнице и получает сорок уколов в живот? – предложила свой вариант кровожадная Галина.
Я подумала, что это было бы очень мило с его стороны.
– Но почему тогда не отвечает телефон? – продолжила я гипотезу.
– А его съела самая большая собака. Заглотнула. Собака Баскервилей, – ласково улыбнулась Оля.
Она сидела возле меня с самого утра, не давая мне броситься на улицу в поисках Алексея Рубина. Наверное, в тот день я и правда была неадекватна. Потому что случилось то, к чему я совершенно не была готова. Он не приехал. Я отказывалась признать эту мысль. Он не приехал. Как такое могло получиться? Или правы мои коллеги по финансовой каторге и этого следовало ожидать? Тогда почему я не ожидала? Почему я ни на секунду не предположила такого развития событий? Никак к нему не подготовилась, не надела маску безразличия, не сказала «пусть сначала приедет, а потом я подумаю, стоит ли мне собираться».
В воскресенье вечером Оля аккуратно вытащила из моих ледяных пальцев лист с номером телефона.
– Если ты продолжишь в том же духе, в больницу надо будет сдавать тебя, – строго сказала она. Потом подумала и принесла из дома каких-то таблеток.
– Что это? – устало спросила я.
Она затолкала в меня три штуки и сказала:
– Снотворное. Горе горем, а тебе точно надо поспать. Утро вечера мудренее.
– Утро, вечер… ночь – мне теперь все равно, – сонно прошептала я.
– Вот только не надо из-за какого-то мужика думать, что жизнь кончена! – разозлилась Оля. Конечно, при ее боевом характере все быстро раскладывалось по полочкам и отбрасывалось за ненадобностью. Раз Рубин не приехал (не позвонил, не телеграфировал, не прислал гонца и не телепатировал) – значит, он не Настоящий Мужчина. Так о чем тогда горевать?
К концу воскресенья вариант «что-то случилось» мы сочли отработанным. Так что Оля мудро накормила меня какими-то транквилизаторами, которые у нее всегда лежат на случай бессонницы, и ушла домой, уверенная, что в состоянии химического анабиоза я не наделаю никаких глупостей.
– Тему я завтра сама отведу в сад.
– Мне надо на работу, – на автопилоте отрапортовала я.
– Какая работа! – воззвала к моему засыпающему разуму подруга. – Ты на себя посмотри. Разве завтра ты вынесешь соболезнования ваших акул? Я им позвоню и скажу, что у тебя отпуск за свой счет, скажем, на недельку. А лучше больничный. Точно, я завтра же вызову тебе Айболита.
– Спасибо, – вяло кивнула я и заснула.
Проснувшись, я обнаружила, что вся моя подушка мокрая. Поскольку никакого иного источника влаги, кроме меня самой, в районе подушки не оказалось, то получалось, что она мокрая от моих слез. Этот факт меня даже немного позабавил. Интересно, оказывается, пока мой разум спал, душа все равно рыдала. Надо же! Может, написать об этом в какой-нибудь журнал по оккультизму? Или в «Аргументы и факты».
– Жива? – влетела в комнату румяная с морозца Ольга. – Собирайся.
– Куда? – заупиралась я. Мне, откровенно говоря, хотелось забиться куда-нибудь под кровать и превратиться в пыль.
– Ко мне. Буду тебя кормить, – заявила Соловейка.
– Нет! Я не хочу! Я лучше побуду дома! – до последнего сопротивлялась я, но если уж Ольга решила не дать мне впасть в депрессию, то с ней лучше не спорить. А тут по всему было видно, что она намерена взяться за дело всерьез.
Через час я уже сидела в ее кухне, умытая и с почищенными зубами (чего мне совершенно не хотелось делать), и размазывала по тарелке высокополезную для впадающих в депрессию овсянку с сухофруктами.
– Итак, наша программа-максимум – не допустить тебя до самоедства. Ты ни в чем не виновата, все мужики – козлы, что только лишний раз подтвердилось, так что надо просто это пережить. Согласна? – Оля бодро декламировала текст, подражая интонации ведущего на детском утреннике.
– Я не знаю. Он не мог так поступить. Что-то случилось. Может, он перепутал адрес, забыл?..
– Не мог, но поступил. Это факт. А с фактом не спорят. И потом, что удивительного в том, что красивый мужик сделал подлянку? Впервой, что ли?
– Я не знаю, – давилась я кашей. Мне было очень плохо, я действительно предпочла бы побыть одна, но тогда я и правда сидела бы, глядя в одну точку и обливаясь слезами. А так, по крайней мере, время текло быстрее. А время, как уверяла меня массовик-затейник Оля, лечит все.
– Ты сейчас как пациент с воспалительным процессом. Очень больно, очень страшно, и хочется думать, что все пройдет само. Но – как говорили классики – резать к чертовой матери. Не дожидаясь перитонитов. Если ты думаешь, что Алексей Рубин не приехал, потому что забыл что-то там, – проверь. Убедись, а мы потом будем делать тебе восстановительную терапию. Кстати, я вызвала участковую ко мне домой. Сказала, что у тебя очень высокая температура с тенденцией к взрыву. Так что больничный тебе обеспечен.
– Это хорошо, – впервые за три дня порадовалась я. В самом деле, если мне сейчас дойти до работы, то можно вешаться, прямо не заходя в банк. Представляю, как там сейчас все потешаются. Особенно Олежек. Убила бы. А Ритка, наверное, злорадствует и говорит, что я вела себя как дура и получила по заслугам.
– Доверишься тете Оле? И я тебе обещаю, что к концу недели у пациента будет наблюдаться стойкая ремиссия. ОК?
– ОК, – кивнула я.
Что бы я только делала без Ольги? Вот уж поистине самый прекрасный, самый надежный человек в моей жизни. Только на нее и можно положиться. Только ей и можно довериться. И между прочим, она всегда держит свои обещания, в отличие от остальных. Сказала – все устроит, и сделала. В понедельник вечером мы с ней отправились в баню, чтобы переключиться с проблем разума на радости тела. Во вторник она позвонила Михаилу, который с легкостью согласился забрать к себе Тему на пару дней.
– Ты уверена, что это хорошая идея? – немного волновалась я. Никогда еще я не оставляла сына ни с кем, кроме мамы и Ольги.
– Он – его отец! – выразительно посмотрела на меня подруга. – Пусть наслаждается. Тебе сейчас однозначно нужна помощь. А он заодно получше узнает Тему.
– Ты права, – аморфно кивнула я.
Депрессия, от которой Оля меня так старательно лечила, вскоре действительно несколько отступила. Такого давления со стороны не выдержит ни одно психическое состояние. Но сказать, что я пришла в норму, – погрешить против истины. До нормы мне было далеко. Скорее я уползла куда-то внутрь себя, чтобы не мешать Оле выполнять святой дружеский долг, и спрятала боль глубоко внутри. Только ночью, закрыв глаза, я могла без помех переживать все произошедшее. Хуже всего мне было оттого, что за всеми этими Ольгиными культурными мероприятиями я и в самом деле начала забывать, каким он был – Алексей Рубин. Я не могла вспомнить его лицо, его улыбку, слова. Все расплывалось в какой-то мутной дымке, как в тумане. Наша поездка в Сухой Мох, домик в лесу – все казалось теперь таким далеким, таким нереальным. От этого мне становилось еще хуже. Я с упорством мазохиста старалась вспомнить все наши встречи, касания рук. Мне хотелось поехать и убедиться, что та деревня, где проходил тимбилдинг, мне не померещилась. Хотелось оставить в себе хотя бы память о той сумасшедшей любви, которая когда-то ненадолго случилась со мной. Хотя термин «когда-то» и разрывал мне сердце.
– Ты должна все забыть, – говорила Соловейка. Я кивала ей и старательно изображала покорность.
Но меньше всего на свете я хотела все забыть. Кажется, Алексей поменял что-то во мне. Как будто заново переписал какие-то мои системные файлы, в связи с чем вся моя операционная система заработала немного иначе. И неважно, что сам программист исчез из моей жизни.
– Почему ты упорно не хочешь понимать очевидное? – горячилась Оля, когда в следующую пятницу мы традиционно сидели в бане со всеми нашими детьми. Только на этот раз к нам присоединился Михаил (чтобы потом отвезти нас домой на машине, всего-навсего, не подумайте плохого).
– Я не уверена, что это очевидно. Ты же сама говорила, что если я захочу, мы сможем все узнать наверняка.
– Да, но зачем тебе это? Ведь он в любом случае тебе соврал! Обманул тебя!
– Я уверена, что он не просто так не приехал. У него наверняка были какие-то причины. Ну не мог он просто пообещать приехать и пошло соврать! Не в его характере! – уверяла я.
Теперь, когда прошло уже больше недели, я понимала, что Алексей действительно, скорее всего, не приедет. Он, видимо, по каким-то необъяснимым причинам решил, что мы не сможем быть счастливы. После долгих раздумий он отказался от идеи перевернуть мою жизнь. Зачем-то решил оставить меня в покое, не понимаю только, зачем. Но Ольга была категорически со мной не согласна.
– Он не приехал именно потому, что врал. Он и не собирался. Поэтому так легко и раздавал обещания, – заверяла меня она.
– Но, может, Люля права? – подал вдруг голос обмотанный простыней Миша.
– Слушай, не называй меня Люлей, я этого терпеть не могу, – не выдержала я.
Сам факт, что мы сидим на одной банной полке с Окуневым, повергал меня в некоторое нервное расстройство. Но даже я не могла не признать, сколь сильно Миша изменился. И он, к сожалению, не давал ни единого повода быть собой недовольным. Идеальный отец, отличный друг.
– Хорошо, не буду, – пообещал он. – Я только хотел сказать, что действительно у него могли быть и серьезные причины, чтобы не приехать. Почему ты, Оля, его сразу записываешь в циничные подлецы?
– Потому что все вы, мужики, такие! – зло бросила она.
Миша сразу помрачнел и замолчал. Я вышла из парной и плюхнулась в ледяной бассейн. Я лежала звездой в ледяной воде и не чувствовала холода. Может, снежная королева затолкала в мое сердце кусок льда? Это было бы неплохо.
– Помнишь, когда-то ты говорила, что мужчина, который придет, должен решить все твои проблемы? – вдруг ни с того ни с сего спросила меня Оля. Она вышла из парной с явными намерениями расставить все по местам. Я с трудом припомнила тот давний разговор.
– Мужчина был мне вообще не нужен, только его кредитная карта, – усмехнулась я. – Но это же глупость, Оля. Просто болтовня.
– Конечно, – согласилась она, выставляя на столе в предбаннике баночки с кремами. Потом выбрала одну из них и принялась сосредоточенно размазывать антицеллюлитный крем по внешней стороне бедра. Ее Женька стал слишком часто задерживаться на работе допоздна, так что теперь мы боролись не столько за здоровье, сколько за Соловейкину красоту и оживление семейной жизни.
– Я говорила о некоем метафизическом мужчине, которого не любила.
– А Рубина ты что, успела полюбить? – резче, чем я была готова слышать, спросила она. – Я не сомневаюсь, что ты его хотела. Как мужика, тем более такого роскошного. Но полюбить! Когда бы ты успела? Вы виделись всего ничего.
– С Рубиным – с ним все было всерьез, понимаешь? Почему ты мне не веришь?
– Потому что знаю разницу между сексом и любовью. Любовь требует времени и сил.
– Моя любовь была такой, что я отдала бы за нее все. Все, что угодно! Странно, что ты не слышишь меня. И что бы ни было дальше, – я выразительно посмотрела на Окунева. – Этого больше не повторится никогда.
– А почему ты так уверена, что для Алексея это тоже было всерьез? – Оля с досадой кусала губу. Моя несговорчивость сильно ее раздражала.
– Я уверена, потому что знаю это!
– Для тебя – да, все было всерьез. А он просто хотел говорить то, что ты хотела слышать.
– Пусть! – уперлась я. – Но это было и в самом деле прекрасно.
– Допустим, – согласилась Оля. – Но ты только представь, сколько проблем бы он принес вместе с этой своей большой любовью. Переезд в какую-то глушь, скандалы с Галкой и мамой. Бабушку пришлось бы оставлять одну.
– Ты это всерьез? – разозлилась я.
– Я? – усмехнулась Ольга. – Нет, конечно. Шучу. Про бабушку. А про остальное – вполне серьезно. Ты бы уволилась с хорошей работы, потеряла бы место в садике. А ты, между прочим, на очереди стояла два года, чтобы это место получить. А вдруг бы у тебя отношения со свекровью не сложились?
– Да мне на это все было наплевать! – чуть не разрыдалась я.
– Вот! – хлопнула в ладоши Оля. – Именно. И между прочим, ты бы потеряла меня! А мы с тобой вместе с первого класса.
– И что? Мы бы созванивались, я приезжала бы, – растерянно объясняла я.
Странно, мне никогда не приходило в голову, что Ольга тоже считает мой переезд под Рязань несправедливостью. Как же так получилось, что простая счастливая любовь так вдруг всем помешала? Забавно, но от того, что Рубин оказался подлецом, все вокруг только выиграли.
– Ты бы приезжала раз в год по обещанию. Через пару лет мы бы даже не вспоминали друг о друге! – обиженно убеждала меня она. – А ведь мужчина должен приносить с собой решение проблем, а не увеличивать их количество. Он должен снимать с женщины бремя зарабатывания, решать квартирный вопрос, организовывать развлечения и досуг. А не разлучать лучших подруг.
– То есть ты была бы против моего отъезда?
– Ради твоего счастья я бы пережила все, но, если уж ты хочешь знать, я и правда рада, что он не приехал. Так я по крайней мере смогу и дальше с тобой дружить.
– И тебе все равно, что я останусь одна? – поразилась я.
На это Оля скорчила обиженное лицо.
– Одна? Вот уж уверена, что теперь ты как раз одна не останешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32