- Джина... не жмите... кнопку... не могу... не... вы...
О чем он говорит? Она не жмет...
Посмотрев на руку, она виновато сняла большой палец с кнопки на боку телефонной трубки. Голос Пэриша сразу плавно потек в комнату:
- Слушайте. Нажимайте ее, когда говорите вы, и отпускайте, когда говорю я. Поняли? Нажимайте, только когда говорите.
Она снова слышала его голос, и этого было достаточно, чтобы простить ему, что он разговаривал с ней, как с двухлеткой.
Усмехнувшись, она поднесла трубку к губам и, держа большой палец на кнопке, ответила:
- Вы подняли меня среди ночи, чтобы провести этот инструктаж, или была еще причина? - Она подняла палец и услышала его смешок. У нее потеплело на душе.
- Ага. Я хотел убедиться, что вы в случае чего сумеете ответить по радиостанции.
- Что ж, убедились, - ответила она. - Значит, теперь я могу идти спать?
- Исполнение было не совсем гладким, - веселился он.
- Не было практики.
- Вот я и подумал, вам нужно попрактиковаться, чтобы чувствовать себя увереннее. Можете считать, что я интересуюсь тем, как идут компьютерные дела.
- Прекрасно. Программа не доставляет мне никаких хлопот. - В отличие от вас.
- Хорошо. Э, так что происходит? Улыбаясь, она опустилась в кресло. Он хотел поговорить с ней. Нет, поболтать. Без особой причины он позвонил ей Джина взглянула на часы - в четверть одиннадцатого. Усмехнувшись, она передвинула палец на кнопку.
- Почти ничего не изменилось со времени вашего отъезда. А что могло случиться, Пэриш? Линн и я должны устраивать дикие оргии и развлекаться с мужчинами?
Пэриш плюхнулся на пассажирское место в машине. Судя по голосу, она опять его дразнила.
- Оргии с мужчинами? Вот уж нет! Я слишком хорошо знаю Линн, чтобы так думать.
- Но вы не знаете меня. Позвольте вас успокоить, я - образцовый гость вашего дома в ваше отсутствие. По-прежнему встаю на заре, хотя никто меня не будит, и ограничиваюсь одним душем вместо двух. Удовлетворены?
Он хмыкнул:
- Вовсе нет, Джина! Я ведь не говорил, что нельзя принимать душ два раза, просто нельзя два подряд... если, конечно, вы не пожелали бы разделить один на двоих. Сделай вы такой выбор, вам не пришлось бы спрашивать, что меня удовлетворяет.
Его вкрадчивый голос вызвал дрожь в ее теле. Она сняла палец с кнопки и, не веря самой себе, глубоко вздохнула.
- Знаете, Джина, если бы мне пришлось прямо сейчас выбирать между горячим и холодным душем, я выбрал бы холодный.
Беседа не способствовала сну, но Джину это не заботило. Было что-то очаровательно возбуждающее, но и безопасное в этом разговоре с ним, и, впервые в жизни, ей захотелось пофлиртовать.
- Но почему? - почти промурлыкала она.
- Сами догадайтесь.
- Ну... вы так утомлены, что не хотите спать?
- Поверьте, мисс Петрочелли, последние несколько ночей сон не был моей проблемой. Для кого-то, кто спит так крепко, как вы, это, может, и не так...
- Не говорите того, чего не знаете, мистер Данфорд. Я обычно очень чутко сплю. - Особенно когда жду тебя.
- Если вы так чутко спите, как же вы не слышали, что я стучал в вашу дверь?
- Я слишком устала в воскресенье.
- Тогда откуда вы знаете, что я стучал в воскресенье?
- Догадалась.
- Ложь. - Это прозвучало как признание в любви. - Интересно, что было бы, если бы я последовал своим инстинктам и вошел?
- Я последовала бы своим инстинктам и чем-нибудь швырнула бы в вас.
- Помните, предполагается, что вы спали?
- Даже во сне мои инстинкты и рефлексы в полном порядке. - Она почувствовала, что краснеет. О Господи! Неужели она сказала такое? Смех Пэриша подтвердил, что сказала.
- Ловлю вас на слове. А теперь должен предупредить вас, Джина, что по рации надо говорить осторожно. Кто-нибудь может подслушать нашу беседу и превратно истолковать совершенно невинный разговор.
Наверно, она должна быть шокирована таким открытием, подумала Джина. Она и была... немного. И все равно, ей было лестно сознавать, что Пэриш готов открыто флиртовать с нею. Она улыбнулась. Странно, она была счастлива.
- Вы молчите, потому что рассердились? - обеспокоился он.
- Нет, Пэриш, я не сержусь.
- Чудесно.
Искренность этого единственного слова окутала теплом ее сердце, и какое-то время она молчала, углубившись в собственные ощущения. Не означает ли молчащее радио, что Пэриш занят тем же?
- Пэриш, я слышала, что молчание - золото, но, наверно, уже время отпустить меня и кого-то подслушивающего спать.
Опять ее обволокло тепло хриплого смеха.
- Полагаю, вы правы. Кто-то из нас должен признать, что пора спать.
- Спокойной ночи, Пэриш, - сказала она, неохотно заканчивая разговор.
- Спокойной ночи, Джина... приятных снов. Если удастся, я позвоню завтра. Идет?
Она кивнула, прежде чем спохватилась, что он не мог ее видеть.
- Я... мне это нравится, - мягко сказала она в трубку.
- Мне тоже... Радио замолкло.
Теперь заснуть будет легко. Даже если кто-то и пожелал подслушать их разговор, подумала Джина, или случайно на него наткнулся, то наверняка счел его банальной и пустой болтовней. Для нее же он был полон смысла.
Странно, но такое невидимое общение с Пэ-ришем, этот ночной разговор, помогло ей лучше узнать его. Она улыбалась, ощущая себя счастливой.
Ее сексуальный опыт был ограничен долгой связью с хорошим, разумным человеком, который хотел от нее только одного - эмоционально безопасного секса. Поэтому она всегда расценивала горячие, пылкие отношения, изображаемые в фильмах и романах, как прыжок с парашютом - это смело, возбуждающе, но не то, в чем она хотела бы участвовать.
Любовная связь с Пэришем Данфордом напоминала бы прыжок без парашюта.
- Послушай, либо ты куришь нечто более крепкое, чем табак, либо у тебя шок, либо еще что-то.
- Расти, мне невдомек, на какого кролика ты охотишься.
- Я хотел бы знать, какого черта ты все утро скалишься, как пятнадцатилетний пацан, который только что спел свою первую серенаду?
- Знаешь, Расти, еще немного, и ты мог бы стать экстрасенсом.
- Экстра... что?
Подавив усмешку, Пэриш подвинулся, освободив Расти место на бревне рядом с собой.
- Отдохни, приятель, не беспокойся, мы укротим скотину перед загоном. Я после ленча возьму с собой нескольких парней и займусь беглецами. Ничего страшного.
- Совсем недавно ты волновался, что мы отстаем, а теперь... - Расти внимательно изучал его. - Нет, это у тебя не шок, это, должно быть, или наркотики, или любовь.
Пэриш встал и потянулся.
- Ладно, приятель, мне надо осмотреть несколько метисных волов. Подобрав свое седло, он направился туда, где были привязаны лошади.
- Будь осторожнее, - сказал Расти. - Не петушись.
Пэриш обернулся:
- Да ты что? Когда это я был неосторожен на ревизии?
Расти ухмыльнулся:
- Почему ты решил, что я предостерегаю тебя насчет волов? Все знают, что чаще всего рога ломают из-за коров. Я думаю, не следует забывать, как непредсказуемы бывают самки любого вида. - И он рассмеялся при виде ответного жеста Пэриша.
- Я разбудил вас?
- Нет, просто я была занята макетом балансовых счетов Даунса. - И покрывалась испариной в ожидании твоего вызова, подумала она.
- Преуспели?
- Не так хорошо, как надеялась, но уверена, что справлюсь. Как прошел ваш день? - Блестящий вопрос!
- Он был длинный, жаркий, трудный. Я только что закончил загонять нескольких беглецов, которые надеялись взять над нами верх.
- Но уже почти полночь. Как можно перегонять скот в темноте?
- Вы насмотрелись ковбойских фильмов, Джина. Мы осматриваем скот, а не перегоняем. - Его веселый тон удержал ее от дальнейших критических замечаний. - Причем в темноте осмотра не проводим, а загоняем скотину на освещенный двор. Я когда-нибудь возьму вас в лагерь, чтобы вы сами увидели, как это делается. Для горожанина единственная возможность понять, что происходит, - это увидеть самому.
Приглашение в лагерь было, вероятно, просто декларацией, поэтому Джина, уклоняясь от этой темы, спросила:
- Где вы теперь? Все еще на... э... Чаепитии?
- Не-а. Оставили его сегодня утром. Мы теперь в лагере на полосе. Вот почему явились так поздно. Завтра снова начинаем осмотр скота в этой области.
Ее удивило, что она легко уловила усталость в его голосе, тогда как обычно замечала только доверительность тона, юмор, сарказм. То, что теперь она различает такие тонкие нюансы, встревожило ее. Лучше не обращать на это внимания.
- Если удастся, мы закончим клеймение в субботу и в воскресенье вернем волов в загон.
Ее сердце дрогнуло: она знала, что, когда скот в загоне, мужчины возвращаются домой.
- Значит... вы вернетесь в воскресенье вечером?
- Если повезет. Если нет, то рассчитывайте на понедельник.
Напуганная тем, что она очень рассчитывала на это, Джина попыталась перевести разговор на другую тему:
- Кстати, Пэриш, вы лично ответственны за причудливые названия, вроде Чаепития?
Он засмеялся.
- Что касается Чаепития, признаю себя виновным, за остальное - нет. Лагеря уже назывались так, когда я купил это место. Взгляните на карты, что висят на стене.
Упомянутые карты были прикреплены к пробковой доске объявлений, висевшей в грязном углу над радиостанцией. На двух из них - аэрофотосъемка Мелагры, помеченная в разных местах черными чернилами, и стандартная карта, на которой деревья не мешали изображению рек и дорог, пересекавших имение.
- Вижу, - сказала она; он, очевидно, ждал, что она скажет.
- Так вот. Полосы представляют лагеря ревизии. Полоса на юго-западной границе находится близ взлетно-посадочной полосы времен второй мировой войны, отсюда и названия. В южном углу - Долгий Путь, он так назван потому, что... это - долгий путь туда и долгий путь обратно.
Она перевела глаза и нажала кнопку на трубке:
- Столько историй за одними только этими названиями, что интересно услышать об остальных.
- Тот лагерь, что в восточном углу, похож на локоть, он и называется Локтем. Вы следите, Джина? Скажите, если запутались.
- Очень забавно, но почему Чаепитие?
- Ах, да! Ну, лагерь Чаепития когда-то назывался Номер Первый, потому что традиционно именно с него начинается ревизия. Но вскоре после того, как мы пришли сюда, маленькая Кали ушла и потерялась, и мы четыре часа не могли ее найти. Рон Гэлбрайт обнаружил ее с самолета именно на Номере Первом и радировал. Я был ближе всех к ней, а когда ее нашел, маленькая негодяйка сидела с двумя куклами и пластмассовым чайным сервизом, - он засмеялся, она, видите ли, хотела устроить чайный прием без старших сестер, всегда портящих дело!
Джина рассмеялась, понимая при этом, что все тогда запросто могло окончиться несчастьем. Вот уже более двухсот лет, со времен первых английских поселений, люди теряются и погибают на малообжитых австралийских окраинах. Это очень суровая часть света.
- Которая из девочек - Кали? Я никак не могу удержать в памяти, какого именно ребенка как зовут.
- Она настоящая склочница, из тех, кто трещит без умолку.
- Не поняла, Пэриш. Он засмеялся:
- Она третья; кстати, пятый, последний лагерь осмотра известен как Номер Третий из-за того, что это последняя, третья, ревизия.
- Что-то очень замысловато, не знаю, можно ли вам верить.
- Я честный бойскаут! Как я могу лгать вам? - Голос звучал трагически.
- Я еще недостаточно вас знаю. Возникла пауза, потом он ответил:
- Может быть, настало время, Джина, чтобы поверить мне и попробовать узнать лучше?
Его голос упал до интимного шепота, и она вынуждена была взяться за трубку и левой рукой, чтобы держать ее прямо.
- Я никогда не одобряла азартные игры, Пэриш. Я рано поняла, что хотела бы иметь жизнь организованную, предсказуемую и практичную. Обманчивые же надежды несут недолгое возбуждение, а потом боль. - Она отпустила кнопку и перевела дыхание.
- Знаете, Джина, гораздо лучше иметь обманчивую надежду, чем не иметь никакой. И смею заметить, только человек, налившийся хмельным, достаточно защищен от боли.
Повисла пауза. Наконец Джина бросила:
- Вы не могли превратнее истолковать мое отвращение к недолгому возбуждению.
- Я и не пытался ничего истолковывать, Джина, - я был честен. По мне, так возбуждение и должно быть коротким. Все теряет свежесть и перестает возбуждать, если слишком затягивается. Просто превращается в милую, добрую привычку.
Как регулярный, приличный секс с моим бывшим женихом, подумала она.
- Послушайте меня, Джина, - Пэриш как будто видел, как она расстроена, - уже поздно, а мы оба устали, и, возможно, сейчас не лучшее время влезать во все это. Я позвоню вам завтра вечером, идет?
Глубоко вздохнув, Джина отпустила кнопку:
- Нет, не звоните, Пэриш. Не надо больше. Только по делу.
И прежде, чем он ответил, отключилась. Она знала, что это трусость, но ей не нужен секс без страховки. Не с таким человеком, как Пэриш Данфорд.
И не тогда, когда она готова повторить ошибку матери, позволив сердцу управлять головой.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Следующие несколько дней тянулись мучительно долго. Джина обвиняла в этом жару, тишину, внешнюю задолженность правительства...
Воскресенье было еще длиннее, а он все не появлялся.
В понедельник, едва взошло солнце, она уже сварила кофе и сидела перед компьютером в ожидании и мрачных предчувствиях.
К одиннадцати кофе остыл, экран включенного, но забытого компьютера покрылся звездочками, в душе ее росло напряжение. Он все еще не возвращался.
Вскоре после полудня раздался звук мотора, у нее перехватило дыхание, а сердце запрыгало где-то в горле. Не успев ни о чем подумать, она вскочила со стула и подлетела к двери офиса, но, вцепившись в дверной косяк, задержалась, чтобы прийти в себя. Господи, она, кажется, дрожит!
- Джина! Вы в офисе? Джина!
У нее упало сердце: Линн у черного хода. На мгновение она тяжело привалилась к стене.
- Я... я иду.
Пересекая кухню, она постаралась вызвать улыбку на лице.
- Они возвращаются! - возбужденно объявила Линн. - Расти только что звонил. Они разделались с загоном и рассчитывают, что будут здесь через пару часов. Но я не могу ждать так долго и собираюсь поехать туда. Хотите со мной?
Еще две недели назад она без всякой неловкости отказалась бы, но сейчас ее интерес к жизни на ферме крупного рогатого скота значительно вырос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17