Миссис Смит рассказала ей такое, чего больше никто бы не мог рассказать. Надо ли стараться, чтобы прозрело все семейство? Праздный вопрос. Надо лишь поговорить с леди Рассел, все ей поведать, спросить у нее совета, а затем ждать исхода, набравшись терпения; но ведь всего трудней ей будет даваться терпение в том как раз, чего не узнает и сама леди Рассел; ибо главные страхи и тревоги будут секретом и от нее.
Придя домой, Энн обнаружила, что избежала общества мистера Эллиота, как и намеревалась; что он нанес им утренний визит и долго у них оставался; однако едва успела она себя поздравить и облегченно вздохнуть, тотчас она узнала, что его снова ждут вечером.
— Я и не думала его приглашать, — сказала Элизабет с напускной небрежностью, — но он уж очень напрашивался. Так, по крайней мере, утверждает миссис Клэй.
— Как не утверждать. Я в жизни своей не видывала, чтобы так набивались в гости. Бедняжка! Мне, право, стало его жаль. Ваша непоколебимая сестра, мисс Энн, склонна к жестокости.
— Ах, — вскричала Элизабет, — мне, слава Богу, не привыкать к искательствам и намекам разных джентльменов, и не так-то легко меня разжалобить. Но когда я увидела, как он убивается, не застав моего отца, я тотчас ему уступила, ибо не могу же я их лишать возможности видеться. Оба так наслаждаются обществом друг друга. И оба так милы, право, и мистер Эллиот смотрит на отца с таким почтением.
— Они прелестны! — вскричала миссис Клэй, не осмеливаясь, однако, смотреть в сторону Энн. — Ну, ни дать ни взять, отец и сын! Милая мисс Эллиот, ведь вы позволите мне так выразиться?
— Ах, я никому и никак не запрещаю выражаться! Если уж у вас в голове эдакие мысли! Однако же я, по правде сказать, вовсе не замечала, чтобы мистер Эллиот был внимательнее ко мне прочих мужчин!
— Милая мисс Эллиот! — вскричала миссис Клэй, воздевая руки и взоры, а весь остаток своего изумления погружая в выразительное молчание.
— Хорошо, милая Пенелопа, вы можете о нем не вздыхать. Вы же слышали, я его пригласила. Я отослала его с улыбкой. Когда я узнала, что завтра он в самом деле отправляется на целый день к своим друзьям в Торнберри-парк, я сжалилась над ним.
Энн восхищалась талантливой игрою миссис Клэй, умевшей показать, как не терпится ей насладиться обществом того самого человека, которого увидеть хотела она всего менее. Миссис Клэй, конечно, противно было даже имя мистера Эллиота, а меж тем она сияла, будто была рада-радешенька тому, что ей мешают нераздельно посвящать себя сэру Уолтеру.
Энн было тоже весьма неприятно видеть, как мистер Эллиот входил в комнату; с мукой ждала она, что вот он к ней подойдет, заведет разговор. Она и прежде догадывалась, что не всегда он искренен, теперь она усматривала неискренность в каждом его слове. Почтительность его к сэру Уолтеру она сравнивала с прежними решительными характеристиками и не могла не ужасаться; а когда она думала о том, как поступил он с миссис Смит, улыбки его и милые речи казались ей несносны.
Ей не хотелось слишком резкой переменой в обращении вызвать его упреки. Она старалась избежать расспросов и объяснений; но она намеревалась выказать ему столько холодности, сколько допускало их родство, и нечувствительно свести на нет ту ненужную короткость, которой умел он добиться. А потому она была натянутей и холодней, чем накануне.
Он желал вновь заставить ее любопытствовать, где и от кого слышал он о ней лестные отзывы; он желал, чтобы она его удостоила расспросами; но чары рассеялись. Он находил, что оживление и теснота вчерашней залы только и могли подстрекнуть суетность смиренницы-кузины. Он находил, что теперь и пытаться нечего вызвать ее интерес теми приемами, которые позволил он себе единственно оттого, что другие одолевали ее слишком настойчивыми притязаниями. Он не догадался умолчать как раз о том, что сразу привело ей на память самые его непростительные вины.
Не без удовольствия узнала она, что в самом деле он наутро покинет Бат, уедет спозаранок и вернется не ранее чем через два дня. Вечером сразу по приезде его уже пригласили на Кэмден-плейс: но хоть с четверга до субботы его не будет. Уж и того довольно, что ей вечно приходится терпеть миссис Клэй; но еще один лицемер и даже более фальшивый — это, право, уже слишком! Унизительно было думать о доверчивом неведении отца и Элизабет, ждать разочарований, какие им готовились! Уж лучше себялюбие миссис Клэй, уж лучше этот ужасный брак, только не хитросплетения мистера Эллиота, направленные на то, чтобы спасти сэра Уолтера.
В пятницу утром она решила отправиться к леди Рассел и все ей рассказать; и отправилась бы сразу после завтрака, когда бы миссис Клэй, любезно избавляя Элизабет от каких-то хлопот, тоже не собиралась выйти. А посему Энн переждала, пока минет угроза совместной прогулки, и, лишь убедясь, что миссис Клэй благополучно отбыла, она завела разговор о намерении своем провести утро на Риверс-стрит.
— Вот и прекрасно! — сказала Элизабет. — Мне нечего ей передать, кроме привета. Ах! Захвати ты, пожалуй, эту скучную книгу, которую она дала мне почитать, да благодари и не забудь сказать, что я ее прочла от корки до корки. Не могу же я вечно корпеть над новыми стихами и трудами историческими. Леди Рассел хоть кого замучит новинками. Кстати, ты ей не говори, но платье на ней вчера было просто уморительно. Я полагала, она не лишена вкуса, но на концерте мне было, право, за нее совестно. И такой натянутый вид! Как линейку проглотила! Словом, самый нежный привет.
— И от меня, — присовокупил сэр Уолтер. — Нижайшее почтение. Да скажи, что скоро сам я к ней буду. Долг учтивости. Я, впрочем, только карточку оставлю. Не стоит наносить утренние визиты даме в ее года, которая так небрежет своей наружностью. Уж я бы на ее месте стал, пожалуй, хоть румяниться — по крайней мере, не стыдно людям показаться. А то в последний раз подъезжаю — глядь, а шторы опустили.
Пока отец еще говорил, в дверь постучали. Кто бы это мог быть? Помня прежний обычай мистера Эллиота являться в любое время, Энн ожидала бы увидеть его, не будь он заведомо в семи милях от Кэмден-плейс. После непременной задержки последовали непременные приближающиеся шаги и миссис и мистер Чарлз Мазгроув были введены в гостиную.
Удивление было сильней всех прочих чувств, вызванных их нежданным визитом; но Энн была им искренне рада; прочие же не настолько огорчились, чтобы не в силах были изобразить радушие; а после того, как обнаружилось, что ближайшие их родственники вовсе не притязают на приют под их кровом, сэр Уолтер и Элизабет были в состоянии выказать им истинную сердечность. Они явились в Бат на несколько дней вместе с миссис Мазгроув и остановились в гостинице. Это вскоре выяснилось; но до тех самых пор покуда сэр Уолтер и Элизабет не увлекли Мэри в другую гостиную, дабы насладиться ее восторгами, Энн не могла вытянуть из Чарлза ни членораздельного ответа о цели приезда, ни объяснения кое-каким улыбкам и настойчивым намекам на одно деликатное обстоятельство, которые бросала Мэри, равно как и рассказа о том, кто еще приехал с ними в Бат.
Наконец узнала она, что, не считая их обоих, в Бат явились миссис Мазгроув, Генриетта и капитан Харвил. Чарлз представил ей обо всем подробный отчет; и она легко вообразила, как все сделалось. Сперва капитан Харвил надумал ехать в Бат по делам. Заговорил он о своем намерении еще на прошлой неделе; томясь бездействием, ибо охота на дичь уже закрылась, Чарлз положил отправиться вместе с ним, и миссис Харвил весьма одобряла сей план; Мэри, однако, и слушать не хотела о том, чтобы ее бросили одну, дулась, сердилась, и несколько дней и думать было нечего о поездке. Выручили отец и матушка. У матушки в Бате сыскались друзья, которых захотелось ей повидать; кстати же и Генриетта могла поехать с нею вместе и купить подвенечный наряд для себя и для сестры; а под крылышком миссис Мазгроув и капитану Харвилу было спокойней; Чарлза и Мэри, к общему удовольствию, тоже взяли в компанию. Явились они накануне поздно вечером. Миссис Харвил, ее дети и капитан Бенвик остались в Апперкроссе с мистером Мазгроувом и Луизой.
Энн удивляло только, что уж дошло до покупки подвенечного платья Генриетте. Ей-то казалось, что близкому браку будут препятствовать меркантильные расчеты. Но от Чарлза узнала она, что совсем недавно (уже после того, как Мэри к ней писала) один приятель выхлопотал для него на время чужой приход, и благодаря этим средствам и полной почти уверенности, что в недалеком будущем можно рассчитывать на доход более надежный, оба семейства уступили желанию молодых людей, и через несколько месяцев, не позже чем свадьба Луизы, была назначена их свадьба.
— А приход славный, — прибавил Чарлз, — всего в двадцати пяти милях от Апперкросса, места отменные, краса Дорсетшира. Вокруг чуть не самые лучшие заповедные леса во всем королевстве и три крупнейших поместья рачительных и любезных хозяев; и к двоим у Чарлза Хейтера будут рекомендательные письма. Только едва ли он оценит, — вздохнул Чарлз, — он мало смыслит в охоте. То-то и беда.
— Как же я довольна, — воскликнула Энн. — Как же я довольна, что все так славно устроилось. Обе сестры равно заслуживают прекрасной участи и так дружны, и хорошо, что светлые ожидания одной не омрачают будущего другой. Думаю, мистер и миссис Мазгроув от души рады за обеих.
— Рады-то они рады! Батюшка бы не прочь, чтобы джентльмены были побогаче, но иного не видит в них порока. Деньги, деньги, да двум дочкам сразу выложить — шуточное ли дело! Я, конечно, не хочу сказать, что это не по справедливости. Пусть получат свою дочернюю долю. А мне он всегда останется любящим и щедрым отцом. Правда, Мэри не одобряет выбора Генриетты. Она его, знаешь ли, никогда не одобряла. Но она несправедлива к кузену, и она забывает про Уинтроп. Никак я ей не втолкую, какие это ценные земли. По нынешним временам вовсе недурная партия. А сам Чарлз Хейтер всегда мне нравился, и вперед я к нему не переменюсь.
— Прекрасные ваши родители, — воскликнула Энн, — теперь должны быть довольны! И они все сделают для счастья дочерей. Какое благословение — зависеть от их доброй воли! Отец ваш и матушка, кажется, совершенно свободны от тщеславных предрассудков, которые часто ведут к беде и молодых и старых. Луиза, я надеюсь, совсем оправилась?
Он отвечал не без сомненья:
— Да, кажется, так. Она оправилась. Но она переменилась. Уж не бегает, не скачет, не пляшет, не хохочет. Совсем другая стала. Стукнешь ненароком дверью и она вся дрожит и трепыхается, словно молоденькая гагара на воде; а Бенвик вечно сидит рядом, бубнит стихи или на ушко ей нашептывает с утра и до вечера.
Энн невольно засмеялась.
— Да, пожалуй, это не совсем в твоем вкусе, — сказала она. — Мне он, однако, кажется достойнейшим молодым человеком.
— А как же. Никто и не сомневается. Или я, по-твоему, деревенщина неотесанный и требую, чтобы все были как я? Я весьма высоко ставлю Бенвика; если его расшевелишь, он много чего порасскажет. Чтение не принесло ему особенного вреда, ведь он умеет не только читать, но и сражаться. Он храбрый малый. Я с ним ближе сошелся в прошлый понедельник. Мы славно состязались все утро, охотясь на крыс в риге у батюшки; и он показал себя таким молодцом, что я его теперь еще больше уважаю.
Здесь разговор их прервался, ибо решительно оказалось необходимо, чтобы Чарлз тоже отдал должное зеркалам и фарфору. Но Энн уже многое узнала о нынешнем положении обитателей Апперкросса и радовалась за них. И, хоть, радуясь, она вздыхала, во вздохах ее не было угрюмой зависти. Разумеется, и сама она не отказалась бы от более счастливого жребия, но вовсе не желала сестрам поменьше счастья.
Визит протекал как нельзя приятней. Мэри пребывала в отличном расположении духа, радуясь перемене места, и так была довольна путешествием в свекровиной карете четверкой и независимостью своей от Кэмден-плейс, что умела всем восхищаться как должно и с готовностью вникать во все преимущества Бата, о которых ей повествовали. Но еще более рассказов отца и сестры убеждал ее вид роскошных гостиных.
Элизабет испытывала некоторое время самые неподдельные страдания. Она чувствовала, что следовало бы пригласить миссис Мазгроув и спутников ее на обед; но она не могла снести мысли, что в продолжение обеда перемена в обстоятельствах, сокращение штата прислуги неизбежно откроются тем, кто всегда смотрел снизу вверх на Эллиотов из Киллинча. Суетность боролась с приличием, и суетность победила, и тотчас Элизабет вздохнула с облегчением. Вот какими доводами она себя укрепляла: «Старомодные глупости; деревенское хлебосольство; мы не сторонники званых обедов; их никто почти в Бате не дает; леди Алисия их не дает вовсе; не пригласила даже семейство родной сестры, когда та провела здесь месяц целый; и ведь самой же миссис Мазгроув это ни к чему; ей было б с нами неловко; зачем это ей? Приглашу-ка я их на вечер; этак оно лучше; для них ново и развлечение. Они в жизни своей двух таких гостиных не видывали. Они счастливы будут прийти завтра вечером. У нас будет настоящий прием, небольшой, но изысканный». Своими умозаключениями Элизабет осталась довольна; и когда двое присутствовавших сподобились приглашения, а прочим его посулили, Мэри тоже была довольна. Ей объявили, что ее познакомят с мистером Эллиотом и представят леди Дэлримпл и мисс Картерет, которые, по счастью, тоже приглашены, и она была в восхищении. Мисс Эллиот предполагала иметь честь нанести миссис Мазгроув визит до обеда, а Энн отправилась вместе с Мэри и Чарлзом, чтобы тотчас взглянуть на нее и на Генриетту.
Свой разговор с леди Рассел пришлось ей отложить. Все трое на минутку зашли на Риверс-стрит, и Энн, убеждая себя, что можно несколько отсрочить задуманное сообщение, поспешила к Уайт Харт, к друзьям и спутникам минувшей осени, со всем жаром доброжелательства, пылавшим в ней по многим причинам.
Миссис Мазгроув и Генриетта оказались на месте и одни, и обе встретили Энн с распростертыми объятьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31