Джейн откликнулась на этот призыв с готовностью, свидетельствующей, что тетушка поняла ее верно. Она очутилась на ногах в мгновение ока, порываясь выбраться из-за стола, но многие тоже задвигали стульями и это ей не удавалось; мистер Найтли мельком видел, как к ней озабоченно пододвинули еще одну стопочку букв и она, не взглянувши на них, решительно смела их прочь… Потом она искала свою шаль — искал ее и Фрэнк Черчилл, — уже смеркалось, в комнате царила неразбериха и мистер Найтли не узнал, как они расстались.
Он задержался в Хартфилде после того, как все ушли, переполненный тем, что видел, в такой мере, что, когда на помощь его наблюдательности явились свечи, почувствовал, что должен, — да, непременно должен, как друг, заботливый друг — сделать Эмме один намек, задать один вопрос. Он не имел права, видя ее в столь опасном положении, не попытаться уберечь ее. Это была его обязанность.
— Скажите, Эмма, — начал он, — могу я знать, чем вас так позабавило последнее слово, предложенное вам и мисс Фэрфакс? В чем его соль? Я видел, что это за слово, и мне любопытно, каким образом оно могло так распотешить одну из вас и так глубоко задеть другую.
Эмма смешалась — и очень. У ней язык не поворачивался объяснить ему, как обстоит дело, ибо, хоть подозрения ее никоим образом не исчезли, ей, честно говоря, стыдно было, что она проговорилась о них кому-то.
— Ах, это! — воскликнула она в очевидном замешательстве. — Это мы просто так… Шутили между собою.
— Шутили, мне кажется, только вы с мистером Черчиллом, — серьезно возразил мистер Найтли.
Он надеялся, что она скажет что-нибудь на это, но она молчала. Она находила себе то одно, то другое занятие лишь бы не разговаривать. Мистера Найтли одолевали сомненья. Зловещие мысли, сменяя друг друга, проносились у него в голове. Вмешаться? Но что пользы? Смущение Эммы, ее молчаливое признанье коротких отношений с молодым человеком показывали, что сердце ее несвободно. И все же надобно было ей сказать. Что бы ни рисковал он услышать в ответ на непрошенное вмешательство — все лучше, чем рисковать ее благополучием; лучше навлечь на себя что угодно, нежели корить себя после за то, что он в такую минуту пренебрег своим долгом.
— Милая Эмма, — произнес он наконец с большою сердечностью, — вы совершенно уверены, что вам понятен характер знакомства между тем господином и тою девицей, о которых у нас шла речь?
— Между мистером Фрэнком Черчиллом и мисс Джейн Фэрфакс? О да, совершенно!.. Отчего вы в этом усомнились?
— И у вас никогда, ни разу не было оснований думать, что она нравится ему, а он — ей?
— Ни разу, никогда! — искренне и горячо воскликнула Эмма. — Никогда ни на секунду мне такое не приходило в голову. Не понимаю, откуда у вас взялась эта мысль?
— Я вообразил себе в последнее время, что наблюдаю меж ними приметы взаимной склонности — многозначительные взгляды, не предназначенные для посторонних глаз…
— Вот насмешили! Очень рада, что вы соблаговолили дать волю своему воображению, но оно завлекло вас в дебри. Сколь мне ни жаль с первого же раза прерывать его полет, но только ничего этого нет. Могу уверить вас, между ними нет никакой взаимной склонности, а видимость, которая ввела вас в заблужденье, проистекает из неких особливых обстоятельств — вернее, чувств — совершенно иного рода… Все это трудно поддается объяснению, тут примешана доля всяческого вздора… но одно можно сказать прямо и определено — ничего похожего на влечение или склонность друг к другу меж ними нет и в помине. То есть, говоря о ней, я предполагаю это — говоря о нем, могу в этом поручиться. Ручаюсь, что он к ней равнодушен.
Это сказано было с апломбом, который ошеломил мистера Найтли, — с самодовольством, от которого он онемел. Эмма пришла в оживленье, ей хотелось продолжить разговор, выведать подробности о его подозрениях, услышать описание каждого взгляда, узнать досконально, где и как зародилось это невероятно занимательное предположенье, — но он не разделял ее веселость. Он убедился, что не может быть ей полезен, и пребывал в слишком раздраженных чувствах, чтобы заниматься болтовнею. И дабы упомянутые чувства не воспламенились окончательно подле камина, который пылал здесь по вечерам круглый год, как того требовали изнеженные привычки мистера Вудхауса, он вскоре поспешил откланяться и зашагал навстречу прохладе и уединенью Донуэллского аббатства.
Глава 6
Долго потчевали обитателей Хайбери надеждами на скорый приезд мистера и миссис Саклинг, и тем обидней им было узнать, что он не может состояться ранее осени.
До тех пор такое событие не обогатит их духовные запасы новизною впечатлений. В повседневном обмене новостями им приходилось вновь ограничивать себя другими предметами, к которым прибавился было на время визит Саклингов, а именно: последними сведениями о здоровье миссис Черчилл, каковые имели тенденцию меняться со дня на день, — и положением миссис Уэстон, которая ждала ребенка, чье появленье на свет должно было осчастливить ее в будущем, а весть о нем уже осчастливила ее соседей в настоящем.
Миссис Элтон была разочарована до крайности. Откладывалось столько удовольствий — и столько случаев ими почваниться! Знакомства, рекомендации — со всем этим приходилось подождать; все предполагаемые увеселенья оставались до времени лишь разговорами… Так думала она вначале — однако по некотором размышлении сделала вывод, что откладывать все незачем. Что мешает им, даже если Саклинги не приедут, предпринять прогулку на Бокс-хилл? А осенью побывать там еще раз, вместе с ними? Прогулка на Бокс-хилл была задумана давно. Все вокруг давно знали, что она должна состояться — кое-кто даже перенял эту мысль. Эмма никогда не бывала в тех местах, и ей хотелось посмотреть, что там достопримечательного, чем все ездят любоваться. И они с мистером Уэстоном условились, что выберут как-нибудь погожее утро и съездят туда. Решено было взять с собою только двух-трех избранных и обставить все тихо, скромно, просто, что в тысячу раз изысканнее, чем суматошливые приготовленья, трапезы и возлиянья по всей форме и показная шумиха, которыми сопровождаются пикники у таких господ, как Элтоны и Саклинги.
Обо всем этом они договорились между собою столь ясно, что для Эммы было неожиданностью — и довольно неприятной — услышать от мистера Уэстона, что он предложил миссис Элтон, раз ее братец и сестра подвели ее, объединиться двумя компаниями и ехать сообща, на что миссис Элтон немедленно отвечала согласием; а потому, ежели у нее нет возражений, то так тому и быть. А как все возраженья Эммы сводились бы к тому, что она терпеть не может миссис Элтон, о чем мистер Уэстон должен был уже и без того прекрасно знать, то приводить их заново не имело смысла, тем более что сделать это — значило бы укорить его и тем самым причинить огорченье его жене. Таким образом, Эмма вынуждена оказалась принять условия, которые стремилась бы всеми способами избежать — унизительные условия, когда, пожалуй, могли сказать, что это миссис Элтон соблаговолила взять ее с собою! Она была возмущена до глубины души и хотя внешне, покорясь обстоятельствам, ничем себя не выдала, но втайне долго еще сурово осуждала мистера Уэстона за неразборчивое и безудержное дружелюбие.
— Значит, вы меня одобряете — вот и славно, — безмятежно заключил между тем сей последний.
— Я так и думал. В таких делах главное — большая компания. Чем больше, тем лучше. Где много народу, там и весело. Да и она, в конце концов, добродушная бабенка. Негоже было бы ее обойти.
Эмма вслух ничего не оспаривала, но про себя ни с чем не согласилась.
Близилась середина июня, погода стояла прекрасная, и миссис Элтон не терпелось поскорее назначить день, разрешить с мистером Уэстоном все вопросы о пирожках с голубятиной и холодной баранине — как вдруг захромала одна из выездных лошадей и вся затея повисла в воздухе. Недели пройдут или всего лишь несколько дней, покуда лошадь можно будет запрягать, — никто не знал, но заниматься приготовленьями не отваживались; во всем наступил тоскливый застой. Миссис Элтон, при всех своих ресурсах, дрогнула под нежданным ударом судьбы.
— Ну не досада ли, Найтли? — восклицала она. — И погода как на заказ!.. Эти отсрочки и неурядицы просто несносны. Как нам быть?.. Эдак, пожалуй, и год кончится, а мы ничего не успеем. В прошлом году, верьте слову, мы к этому времени уже совершили восхитительную прогулку из Кленовой Рощи в Кингсуэстон…
— А вы бы совершили прогулку в Донуэлл, — отозвался мистер Найтли. — И лошадей не понадобится. Приходите отведать моей клубники. Она, того и гляди, поспеет. Может быть, мистер Найтли затеял разговор об этом в шутку, но продолжать его пришлось серьезно, так как предложение было с восторгом подхвачено и недвусмысленное: «О, с величайшим наслажденьем!» — подкреплялось столь же недвусмысленным тоном и выражением лица. Донуэлл славился своею клубникой, так что подобное приглашение было оправданным, но оправданья даже не требовалось: его собеседница прельстилась бы и капустным полем, ей важен был лишь предлог куда-нибудь пойти. Она вновь и вновь давала ему заверенья, что придет, — хоть он и так едва ли в этом сомневался — и не скрывала своего довольства таким подтверждением дружеской близости, таким, как она предпочитала думать, почетным комплиментом своей особе.
— Можете на меня рассчитывать, — говорила она. — Буду непременно. Назовите мне день, и я приду. Вы разрешите мне привести с собою Джейн Фэрфакс?
— День, — отвечал он, — я не могу назвать, покуда не поговорю еще кое с кем, кого буду просить составить вам компанию.
— Ах, это вы предоставьте мне. Дайте мне только карт-бланш… Я буду дама-патронесса! Ведь это мой праздник, Я сама приведу друзей.
— Вы, надеюсь, приведете Элтона, — сказал он, — но больше никого приглашать не трудитесь, это моя забота.
— У, с каким хитрым видом это сказано!.. Нет, правда, меня вы можете без страха облечь властью. Я — не молоденькая девица, непривычная к высокой должности. На замужнюю женщину, знаете ли, можно положиться спокойно. Это мой праздник. Я беру на себя его устройство. Я приглашу к вам гостей по своему усмотрению.
— Нет, — возразил он невозмутимо. — На свете есть только одна замужняя женщина, которой я мог бы доверить приглашать в Донуэлл гостей по своему усмотрению, и это…
— Миссис Уэстон, надобно полагать, — с обидой в голосе перебила его миссис Элтон.
— Нет — миссис Найтли. И покамест таковая не появится, я буду в подобных случаях распоряжаться сам.
— Ах, какой вы чудак! — воскликнула она, довольная, что он никого ей не предпочел. — Вы — оригинал, и вольны говорить все, что вам вздумается. Большой оригинал… Ладно, я приведу с собою Джейн — Джейн и ее тетку, а остальных предоставляю вам. Пусть и Вудхаусы будут, я ничего не имею против. Можете не стесняться. Я знаю, вы с ними дружны.
— Всенепременно будут, ежели мне посчастливится их уговорить. А к мисс Бейтс я заверну нынче же, по дороге домой.
— В этом вовсе нет надобности — я вижусь с Джейн каждый день… а впрочем, как вам угодно. Соберемся спозаранку, Найтли, и попросту. На мне будет шляпа с большими полями… на руку повешу корзиночку… Вот эту, пожалуй — с розовою лентой. Видите, совсем-совсем простенько. И у Джейн будет такая же. Без этих церемоний, без парада — полное приволье. Разбредемся по саду, будем своими руками рвать клубнику, сидеть под деревьями, и если вам вздумается нас угощать еще чем-нибудь, то чтобы на открытом воздухе — пусть стол накроют где-нибудь в тени… Чтобы как можно проще, естественнее. Вы себе так это представляете, верно?
— Не совсем. По-моему, самое простое и естественное накрыть стол в столовой. Так как у дам и господ естественность и простота сопряжены с мебелью и прислугой, то ее легче соблюсти, я думаю, угощаясь под крышей. Когда вам наскучит есть клубнику в саду, вас будет ждать холодная закуска в доме.
— Что ж, воля ваша… только не затевайте ничего грандиозного. И кстати, может быть, нужно, чтобы я или моя экономка помогли вам советом? Вы не стесняйтесь, Найтли. Хотите, я поучу миссис Ходжес или послежу, как…
— Весьма признателен, но не имею ни малейшего желанья.
— Как знаете, но если вдруг возникнут трудности… моя экономка — профессор в своем деле.
— Ручаюсь вам, что моя тоже почитает себя профессором и не потерпит, чтобы кто-нибудь ее поучал.
— Какая жалость, что у нас нет ослика… Это было бы самое идеальное — мы с Джейн и мисс Бейтс верхом на осликах, а мой саrо sposo шагал бы рядом. Нужно будет серьезно с ним обсудить, не завести ли нам ослика. Я чувствую, при сельской жизни это своего рода необходимость. Ведь невозможно женщине все время сидеть дома, каковы бы ни были ее внутренние ресурсы… А далеко ходить пешком — вы сами понимаете… Летом пыльно, зимою — грязь.
— От Хайбери до Донуэлла вам не встретится ни то, ни другое. Пыли на донуэллской дороге вообще не бывает, а в эту сушь и грязи нет. Впрочем, езжайте на ослике, ежели вам так угодно. Я бы желал, чтобы все было как можно более вам по вкусу.
— В этом-то я уверена. Не беспокойтесь, я оценила вас по достоинству, мой добрый друг. Я знаю, за этою суховатой, резкой манерой скрывается золотое сердце. Вы просто большой оригинал, я и мистеру Э. так говорю… Да, можете мне поверить, Найтли, я очень чувствую, что вся эта затея — свидетельство вашего внимания ко мне. И как вы верно угадали, чем меня побаловать!…
У мистера Найтли имелся свой резон не накрывать стол под деревом. Он собирался склонить не только Эмму, но и мистера Вудхауса принять участие в увеселенье и предвидел, что угощать гостей снаружи — значило бы обречь мистера Вудхауса на муки. Неблаговидно было бы соблазнить мистера Вудхауса прокатиться поутру на часок-другой в Донуэлл и под этим предлогом заманить его на пытку.
Приглашение сделано было с чистой совестью. Мистера Вудхауса не подстерегала зловещая опасность поплатиться за свою доверчивость. И он дал согласие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65