По крайней мере -- в тех условиях, кои мы имеем в течение
последних тысяч лет. Вот что я искренне имею сообщить тебе по
этому поводу.
С.: Я вот слушаю тебя и представляю -- о какой любви ты бы
напел!
Е.: Да ты, наверно, кое-что уже слышал... из этого...
"цикла". Вот -- про Христа, "Евангелие" называется.
С.: Это где "задуши послушными руками своего непослушного
Христа"?
Е.: Да.
С.: Ну и любовь у тебя, однако. Страшноватая любовь, прямо
говоря...
Е.: Страшноватая? Наверно, да. Любовь, по-моему, вообще --
вещь весьма страшноватая. В обычном понимании. Все настоящее --
вообще страшновато. Для правильного индивидуума.
А вообще-то, ты знаешь, мне все говорят -- у тебя, мол,
одно чернуха, мракобесие, депрессняк... Это еще раз говорит о
том, что ни хрена никто не петрит! Я вот совершенно трезво и
искренне сейчас говорю -- все мои песни (или почти все) --
именно о ЛЮБВИ, СВЕТЕ И РАДОСТИ. То есть о том, КАКОВО -- когда
этого нет! Или КАКОВО это -- когда оно в тебе рождается, или,
что вернее, когда умирает. Когда ты один на один со всей
дрянью, которая в тебе гниет и которая тебя снаружи затопляет.
Когда ты -- не тот, каким ДОЛЖОН быть!
С.: А когда ты тот, каким ДОЛЖОН быть -- есть такие песни?
Е.: Когда ты НАСТОЯЩИЙ (снова это слово), как мне кажется,
творчество излишне. Творчество -- это как бы акт очищения, путь
домой, через страдание, через расхлебывание всей этой чудовищ-
ной грязи, всей этой патологии. Через это преодоление возника-
ет... ПРОРЫВ. Как озарение. Как осознание. Как УТВЕРЖДЕНИЕ,
что ли. А когда ты достигаешь -- там уже нет слов. Там вообще
ничего этого нет.
Надо сказать, что вообще все слова -- говно. Скуден язык.
Нищ. "Жалок, наг и убог". Все это создано -- все слова, поня-
тия, системы -- сам язык -- для болтовни, для игры в бисер в
лучшем случае. Если и не создано, то работает именно ради этого
повсеместно. Слова недостойны НАСТОЯЩЕГО языка. Через них можно
задать как бы вектор, образ, указочку. Но ведь все это... неса-
модостаточно. Все это -- костыли. Дырочки. Веревочки.
Я всегда испытывал крайнее неудобство, когда пытался пос-
редством речи выразить что-либо. Вот возникает мысль, даже не
мысль, а образ некий... даже и не образ, а что-то легкое, яс-
ное, и при этом бесконечно многозначное -- и как это выразить,
какими томами, энциклопедиями, собраниями сочинений!.. У меня
просто руки опускаются. И получается, что все, что я тут изла-
гаю, -- косноязычие и ПИЗДЕЖ, не более того, ибо не могу я са-
мое простейшее, самое элементарнейшее чувство выразить кроме
как "указками" -- фанерными или там... малахитовыми, неважно.
Футуристы, как мне кажется, это очень хорошо понимали. Особенно
такие, как Алексей Крученых.
С.: Ты вот все говоришь о "НАСТОЯЩЕМ" -- настоящие люди,
настоящие песни... Что ты вкладываешь в это понятие?
Е.: Я уже об этом говорил столько раз, что может выглядеть
со стороны -- как мудрое, величественное поучение этакого про-
рока Моисея или там... какого-нибудь Льва Толстого. Вот с Янкой
у нас постоянно происходили свирепые стычки на тему "любви к
человечеству". Она призывает любить и жалеть человека просто за
факт его существования (это я так ее понимаю). По мне же чело-
век -- изначально это НИЧТО, это -- говно в проруби, кукиш в
кармане. Однако он может, способен вырасти до Великих Наднебе-
сий, до Вечности -- если за его спиной образуется, встанет,
скажем, Вечная Идея, Вечная Истина, Вечная система ценностей,
координат -- как угодно. То есть вся ценность индивидуума равна
ценности идеи, которую он олицетворяет, за которую он способен
помереть -- даже не так... -- без которой ему НЕ ЖИТЬ. Тут уж
разговор не об идее даже, а о СУЩНОСТИ, которая выше всех идей,
которую, скорее всего, и не выбираешь даже. Истинное, НАСТОЯЩЕЕ
(мне просто нравится это слово) для меня есть то, что НЕТЛЕННО,
непреходяще -- то, что СВОБОДНО. Чем шире, свободнее идея --
тем она и истинней.
Об этом бесполезно спорить -- умно это или глупо, правиль-
но или ложно. Просто для меня это -- очевидно. Для меня это
-- так.
И ценность самого меня -- тоже в той силе, которая застав-
ляет меня топать вперед "по долинам и по взгорьям". Которая по-
буждает меня популярно излагать тебе тут все это.
С.: О! Я так и знал, что ты что-нибудь такое вот выдашь.
Е.: Какое?
С.: Такое. Красивое. Умудренно-возвышенно-поучительное.
Е.: Вот. Нравится?
С.: Очень.
Е.: Я рад.
С.: А вот скажи, какая, по-твоему, самая плохая человечес-
кая черта?
Е.: Похуизм. Я бы за проявление похуизма (если бы была у
меня такая веселая власть) расстреливал на месте без суда и
следствия. И притом -- из самых гуманных побуждений и соображе-
ний. Весь стыд и позор, который мы повсеместно ныне наблюдаем
и имеем, коренится лишь в одном -- в равнодушии, которое позво-
лил себе сперва один, затем -- другой, третий, -- и оно разрос-
лось, как мясо, как опухоль, как глист какой.
С.: А как же твои призывы "Похуй на хуй!", "Выше-ниже пое-
бать!" и т.п.?
Е.: Да это же не похуизм! Это -- АНТИПОХУИЗМ!! Когда гово-
ришь: "Вот это -- говно", что это значит? Это значит, это --
говно по сравнению с тем, что говном не является и так далее.
Когда поется "СЕДНЯ--ЗАВТРА--ПОЕБАТЬ!", это значит, что на све-
те есть просто ЗАЕБАТЕЛЬСКИЕ вещи, которые наглядно, ощутимо,
ОЧЕВИДНО выше, важней, "пуще и баще", чем все эти нелепые "вы-
ше--ниже", "седни--завтры" и прочий вздор. Я всю жизнь пел и
говорил только об этом! Я никогда не высказывался в том смысле,
что все вообще -- говно (мне, честно говоря, обидно, что обо
мне могут такое помыслить). Наоборот -- доказываешь до рвоты
всему миру, ЧТО НЕ ВСЕ ЕЩЕ ОБОСРАНО, что ЕСТЬ ЕЩЕ ЧТО-ТО ЖИВОЕ
И ВЕЛИКОЕ, и ОНО -- ВОТ ТУТ, ПРЯМО ЗДЕСЬ, ВОТ ОНО! -- только
иди, бери и не оглядывайся.
С.: Тебя послушать -- так ты просто праведник какой-то,
этакий товарищ и брат. А по жизни несколько не так выходит,
несколько вонюче... Многие к тебе претензии имеют.
Е.: Да. Я говнистый человек, я это уверенно и толково могу
о себе заявить. Говнистый именно -- как человек. Многих я на
своем веку обидел. Натуральным "врагом народа" тут сижу. А все
отчего? Мы недавно с Женей Колесовым (это один из немногих ос-
тавшихся моих друзей, которым я еще либо не успел нагадить, ли-
бо которые имеют немыслимое терпение) рассуждали об этом -- и
он очень справедливо и точно заметил, что все мои ссоры и про-
чее заподло оттого, что я подхожу к людям с наивысшими требо-
ваниями -- мол, отчего они не святые? Это он прав, все мои жиз-
ненные неурядицы случаются именно по этой причине. Но, честно
говоря, это страшно обидно -- почему же все они -- не свя-
тые?!!! Если могут ими тут же и быть!
С.: А ты не думал, что подобные требования логичней и
честнее начинать с самого себя?
Е.: Думал. Я не оправдываюсь, но... видишь ли, какая у ме-
ня ситуация. Всю жизнь всеми своими действиями -- и творчест-
вом, и всем прочим -- пытаешься доказать себе, что ты -- не
говно. Что ты -- МОЖЕШЬ. Что ты "ХОРОШИЙ". Понимаешь, о чем я
говорю? У меня постоянно так -- доказываешь-доказываешь, что
чего-то стоишь, что имеешь право на бытие, вылазишь-вылазишь из
этого дерьма, и тут твои же близкие или сама реальность возьмет
да и даст тебе понять: "ДА ТЫ ЖЕ -- ГОВНО, ПАРЕНЬ!" Тут у меня
тормоза и срываются. Особенно же меня злит то, что окружающие
не хотят (именно -- НЕ ЖЕЛАЮТ) -- сделать, решиться на ЧУДО,
прыгнуть через голову, через луну! Мне, сука, всегда было (да и
будет, наверное) ОБИДНО -- ведь все могло бы и может быть СОВ-
СЕМ ИНАЧЕ -- только б спичку к фитилю поднести! Нет, всем и так
неплохо. Мне всегда было МАЛО -- всего было МАЛО! Я не понимаю
слова "неплохо" -- оно перечеркивает все, что ЗАЕБИСЬ. У меня,
видно, уж характер такой -- истерический и жадный. МАЛО мне,
когда все "более-менее". Хочу, чтоб ЛЕТАЛО просто все от
восторга в седьмые небеса! И надо сказать, что это у меня иног-
да получалось. Испытывал я это. И не раз. И в этом я -- счаст-
ливый человек, хоть и стыдно мне за все мои гадости и глупости.
Мне вот в последнее время кажется, что вся моя вина и беда
в том, что в силу потакания своему характеру я упустил возмож-
ность встретить, найти еще одного или там... двух, таких же как
я, безумных и безобразных. И вот взяли бы мы вдвоем или втроем
(один я не потянул -- не хватило, как выяснилось, мочи) и соз-
дали, воздвигли бы нечто столь ВЕЛИКОЕ, ЧУДЕСНОЕ, СИЛЬНОЕ и ЖИ-
ВОЕ -- песню, идею или просто -- чувство, импульс -- то, что
просто НЕ ПОЗВОЛИЛО бы произойти тому, что столь печально прои-
зошло со всеми нами, со всем нашим забвенным миром. Один -- это
уже здорово. А двое -- это же СОКРУШИТЕЛЬНАЯ СИЛА, это -- воля,
которой можно вселенные взрывать и воздвигать, с которой можно
сказать солнцу -- "Подвинься". Я это серьезно говорю. И то, что
я допустил нынешнее повсеместное унижение и уничтожение Духа --
в мировом масштабе, в этом моя страшная вина.
С.: Ты серьезно считаешь, что вы могли бы все исправить?
Е.: Несомненно смогли бы. Во всяком случае -- отдалить
этот конец. А там, глядишь, кто-нибудь заметил бы нас. Подста-
вил бы, так сказать, плечо. Но... не нашел я людей, способных
потянуть такое. Все же вокруг -- БЛАГОРАЗУМНЫЕ! Или -- самоуни-
женные и самооскорбленные. Вся тут беда в том, что никто не
страдает центропупием, никто не верит в то, что он -- всесиль-
ный, что он -- центр вселенной, в той же степени, в которой им
является и одуванчик, и лимон вот в моем стакане с чаем... и
любая точка во вселенной. Никто не верит, НЕ ЗНАЕТ то, что все
в этом мире прочно и очевидно завязано и зависимо. Каждый твой
шаг, каждое твое действие, твое слово неукоснительно меняет и
преображает ВЕСЬ МИР. Вот мы сейчас сидим, говорим -- а где-ни-
будь в Америке от этого горы валятся. Понимаешь? Каждый -- хо-
зяин Вселенной. Каждый, для кого это -- ТАКОВО. Если ты веришь
в то, что ты СПОСОБЕН, что ты МОЖЕШЬ менять мир, что от тебя
зависит ВСЕ, ты приказываешь горе -- и она движется. Она не мо-
жет не сдвинуться. Ей ничего больше не остается.
С.: Ты в это веришь?
Е.: Я это ЗНАЮ. Знаю и умею.
С.: И что захочешь, то и будет?
Е.: Будет, если на твою волю не найдется более сильной. Но
никому это не нужно! Никто не хочет или не может (что то же са-
мое) себе позволить -- быть ответственным -- ответственным за
все. За себя хотя бы! Позволить себе быть не то что СВОБОДНЫМ,
а хотя бы -- просто счастливым. Счастливым не освинелым удов-
летворением, а -- детским чистым восторгом от факта собственно-
го существования вот здесь и именно сейчас! Все, что я говорю
тут, и без меня уж тысячи лет известно, но мне удивительно и
досадно, что никто этого не скажет, если мне взять сейчас и
застенчиво промолчать! Ведь все, что будет сказано, будет ска-
зано всенепременнейшими мозговитыми критиками, матерыми христи-
анами, а также вечно терпящими, ожидающими, призывающими, недо-
могающими и прочей косоротой публикой! Нет чтобы взять и ска-
зать: СТОП! И оказаться -- дома. Все будут долго и протяжно
ныть, кусать пальцы, ждать, терпеть, воздавать, созидать...
Ей-Богу, человека ДОЛЖНО БИТЬ! БИТЬ ЩЕДРО И ОТЧАЯННО!
С.: А вот если...
Е.: Вот погоди. Я все думаю о том, что наговорил про твор-
чество -- что в момент преодоления оно излишне. Тут я, навер-
ное, все-таки в чем-то соврал. В момент освобождения Настоящее
творчество, может быть, и начинается. Но уже не искусство в
обычном понимании. Видишь ли, в нынешней ситуации это все равно
невозможно. Все уже втоптано в грязь и обосрано, и вообще --
если истина там, где "времени больше не будет" -- то здесь
только время теперь и будет.
С.: Начиная с года 88-го в твоем творчестве начали явс-
твенно прослеживаться этакие русско-народные гармонии, интона-
ции. И чем дальше, тем...
Е.: Я понимаю, о чем ты хочешь спросить. Я сразу скажу,
что если ты решился творить и стал в себя погружаться, то неми-
нуемо -- НЕМИНУЕМО -- придешь к неким собственным корням. И к
национальным. И дальше... глубже... к общечеловеческим. И еще
глубже, наверное! Тут даже не надо никаких усилий нелепых при-
лагать, это само собой, самым естественным образом происходит.
Изнутри. Словно в водоворот попадаешь. В воронку. Надо только
найти в себе силы добраться до этого Потока, войти в него, а
остальное -- само придет. Со мной все именно так произошло. Я
уверен, что у Янки то же самое. И у Башлачева. И у Ромыча. Да и
на Западе то же самое. Рок-н-ролл -- это действительно народная
музыка последних там... лет 30-ти.
Вообще все, что делается честно, изо всех сил, отчаянно и
здорово, -- все народное.
С.: А вот скажи, как ты относишься, извини за дурацкий
вопрос, -- к наркотикам?
Е.: Хорошо отношусь! ОЧЕНЬ хорошо и трогательно отношусь.
С.: А сам?
Е.: И сам. С некоторых пор вообще ни отчего не отказыва-
юсь. И трава -- хорошо, и водка -- отлично, и... Я вот мечтаю
ЛСД достать, да не дается он мне в руки. До смешного. Самым на-
туральным образом.
Видишь ли, я очень Сида Баррета понимаю. И не вижу никакой
трагедии в том, что с ним произошло. Наоборот. И всех "junkie"
понимаю. Я и сам такой. "Rock'n'Roll junkie". Рок-н-ролл --
ведь тоже дверь. Трамплин. Бумажный самолетик. "Вертолет без
окон и дверей". "Трамвай до ближнего моста". Все, что помогает
крушить эти картонные Месопотамии, взрывать все эти трехмерные
декоративные хлопушки, все эти кастанедовские "описания", --
все хорошо! Все -- зерно на мельницу. Тут главное -- как самому
к этому относиться. Все от себя самого зависит. Я вот сам, пос-
ледние месяца 3, -- как минимум, раз в 2 дня психостимуляторов
нажираюсь. И хорошее, я скажу тебе, это дело! Конечно, лучше
достигать достигаемого самому, собственными силами -- но это же
в нашей ситуации смехотворно или требует массы времени. Я скажу
тебе по секрету -- нет у меня лишнего времени на ожидание и
возведение из кубиков пластмассовых пирамид Хеопса.
1 2 3