https://wodolei.ru/catalog/mebel/tumba-bez-rakoviny/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


-


Аннотация

Порохня Леонид Иванович, Кушнир Александр Исаакович Nautilus Pompilius

Вместо предисловия
История становится ИСТОРИЕЙ, только отойдя в историю.
Когда эта книга задумывалась, группа “Наутилус Помпилиус” была уже далеко не сверхновой, но еще живой. Было это в 1995-м, осенью. Тогда поэт Кормильцев, очарованный открывшимися возможностями компьютерных технологий, решил сотворить первую в России CD-ROM-энциклопедию: “в одной упаковке” собрать музыку, клипы, фотографии и какой-то текст. Кормильцев сговорился с двумя авторами, значащимися теперь на обложке. Авторы взялись за дело. Они как-то не задумывались о том, что пишут ИСТОРИЮ, – времени не было, писали быстро, сдавали шустро... CD-ROM “Погружение” вышел в свет летом 1996 года. Найти его теперь, пожалуй, не удастся.
Ближе к осени того же 1996-го Илья Кормильцев и Владимир Пинич, в руках которых скопился целый ворох материалов по “Наутилусу”, решили его еще куда-нибудь пристроить. И началась работа по подготовке бумажной версии компьютерного издания. Были вновь призваны те же авторы, что-то там такое перерабатывали, дописывали, уточняли...
А жизнь меж тем шла себе дальше... И так получилось, что первые экземпляры книги были привезены из Германии аж через два с половиной месяца после того, как группа “Наутилус Помпилиус” официально прекратила свое существование... Была, была в том некоторая издевка: книга называлась “Введение в Наутилусоведение”.
Все почему-то считали, что в эту историю читателя нужно пока еще только “вводить”, сама же история будет длиться и длиться... А она – раз! – и кончилась. Но книга вышла. В 1997-м. Теперь и она – “библиографическая редкость”.
И вот третья реинкарнация давней задумки Кормильцева. Которого уже нет с нами...
Она существенно отличается от предыдущих. Не текстом, хотя кое-что дописано. Текст превратился в ИСТОРИЮ. Что сами авторы обнаружили... с изумлением. Смыслы какие-то новые пролезли... Плюс ностальгия, если у кого она есть...
Никаких больше “введений”. Вот вся история группы “Наутилус Помпилиус”. Но не только.
Это повод или попытка понять, что произошло с нами в восьмидесятые–девяностые. Перечень приобретений и поражений... Отголосок былых надежд.

* * *
Гуд-бай, Америка! – Ну?..
И что? Что хотелось и что получилось? Как все случилось?..
История ехала и по нам, и по “Наутилусу”. Оказывается, это интересная история... Она перед тобой, читатель!
Леонид Порохня
5 августа 2007 года
Часть 1 Достоверное описание жизни и превращений Nautilus’a из Pompilius’a

1978–1984. “Алибутилус”
Они ездили в агитки в Архитектурном институте.
Чтобы картошку не копать, они ездили в агитки.
Егор Белкин

А начиналось все в 1978-м, когда в Свердловский архитектурный институт поступили Бутусов Вячеслав и Умецкий Дмитрий. И отправились на картошку в деревню Мамино. Работали от зари до зари, а вечером студенты, у кого сил хватало, жгли костер, развлекались как могли. Там, у костра, и возник прообраз будущего “Hay” под названием “Медный таз”. Таз и правда был, натурально медный, нашли его абитуриенты Умецкий и Гончаров на свалке. Гончаров по нему колотил, Умецкий бренчал на гитаре, пели оба, звучало, по воспоминаниям очевидцев, ужасно, но бодро. Там же у костра сидел вечерами и Слава Бутусов. Его называли “Отдельный герой”: красивый небритый юноша, он слишком явно выдавался из общей массы. Нетрудно догадаться, что этот “герой” и составил основную конкуренцию группе “Медный таз”.
Слава пел “Отель Калифорния”, чрезвычайно популярную тогда песенку “Eagles”, с псевдоанглийской тарабарщиной вместо слов. Пел низким, хриплым голосом, о нем до сих пор вспоминают тогдашние абитуриенты, а особенно абитуриентки... Одним словом, обратил на себя внимание. И девочек, которые провожали Славу очень пристальными взглядами, и парней, которые этим девичьим взглядам не очень-то радовались, и – заметим особо – основателя группы “Медный таз” Димы Умецкого.
Потом пошла учеба. В Архитектурном институте всегда было принято хоть чем-то, но выделяться, производить впечатление творческое, и тут студенту Бутусову талантов было не занимать: его рисунки уже на абитуре расходились по рукам, в аудиториях преподаватели выделяли его сразу и однозначно, а годы спустя чуть ли не хором жалели, что такой архитектурный талант пропадает. “Талант”, правда, имел обыкновение задумывать проекты великолепно, но “до ума” доводил их редко, интерес пропадал. Весьма существенное свойство, о котором единогласно вопиют очевидцы, заключалось в некоторой Славиной мягкотелости, странно дополнявшей очевидную Славину талантливость.
Умецкий тоже был явно не без талантов, хотя и несколько особенных; своеобразен, смешил всех кого ни попадя, хохмил, балагурил, внешность имел нарочито несерьезную, но иногда за шутовством проглядывало умное лицо очень непростого человека. Редко и незаметно. И как раз Умецкий высказывал время от времени идею: а не создать ли рок-группу?.. Высказывал разным людям, один соратник у него был – Игорь Гончаров, рубаха-парень, душевный, симпатичный, вечно с улыбкой до ушей. Нужен был еще как минимум один... Тогда и стал Дима присматриваться к Бутусову.
А Бутусов ни о каком рок-н-ролле не думал, Бутусов свободное время проводил в редакции институтской газеты “Архитектор”, месте в те годы популярном: там была своя, особая, веселая жизнь. В которую как раз и вламывался время от времени рок-н-ролл... Так что первое столкновение Славино с музыкой происходило в рамках обстоятельств журналистских: в 1981 году состоялся первый свердловский рок-фестиваль, прошедший под эгидой Архитектурного института (“САИ-1981”), освещением которого и занималась газета “Архитектор”. Слава по заданию редакции брал интервью сперва у Насти Полевой, тогда солистки “Трека”, а затем, отчаянно робея, у лидера группы “Урфин Джюс” Александра Пантыкина. Робел, кстати сказать, не на шутку, даже попросил для храбрости дать ему девочку в помощники. Сам Пантыкин такого эпизода не помнит.
Однако между редакцией и знаменитым рокером завязались кое-какие отношения, и вскоре Сан Саныч Пантыкин попросил архитекторов нарисовать эмблему “Урфина Джюса”. И Бутусов изобразил “козью ножку”, до сих пор красующуюся на обложке альбома “УД” “Путешествие”... Изобразил, кстати говоря, наскоро, черной шариковой ручкой, доделывать пришлось его однокурснику и приятелю Ильдару Зиганшину. Слава редко что доделывал, ему было некогда.
Вскоре он же вместе с Зиганшиным придумал еще одну хохму, тоже связанную с рок-н-роллом.

...
Вспоминает Ильдар Зиганшин:
Журнал тогда польский был, “Шпильки”, страшно нам нравился. И не помню, кто первый принес рисункина пантыкинские песни, но появилась идея сделать парню подарочный альбом из этих пакостей. Берешь строчку из песни, она сама по себе абсолютно абсурдна и предполагает все что угодно, а туалетная манера рисунков подходит ко всему; чем пафоснее, тем круче получается... Рисовалось все левой рукой, была у нас со Славой договоренность, что мы правой рукой не рисуем, только левой. Постепенно получились эти два альбома, “Путешествие” и “Пятнадчик”. И торжественно Сашке их вручили. Я так подозреваю, он потом еще долго обижался...

Впрочем, дружбы с Пантыкиным тогда не получилось, так себе, шапочное знакомство после фестиваля.
Который оказал довольно сильное влияние еще на одного архитектора, на Диму Умецкого. Вскоре именно Дима предпринял шаги, приведшие в конечном счете к появлению “Наутилуса”. Шаги заключались в том, что Дима стал регулярно заглядывать в редакцию газеты “Архитектор” и со Славой разговоры разговаривать...

...
Вспоминает Зиганшин:
Слава, он инертный человек, но Дима чувствовал, что этот человек “вывезет”. Это понятно было любому, даже не в плане музыки, а во всех планах. Славу можно было приставить к любой совершенно области, и он бы “вывез”. Дима это понимал, Дима его и сбил с пути истинного. Другое дело, что Слава сам был абсолютно к этому готов. Хотя были какие-то легкие препирания, насчет “будет ли это хорошо, перспективно ли”...

Как бы то ни было, скоро Дима со Славой стали захаживать в общежитие, известное как “Промобщага”, там жил Гончаров, там же было место для репетиций, небольшой зал, который использовался то как столовая, то как бар, а потом превратился в дискотеку... В нем новообразовавшаяся команда, троица студентов, известная уже многим своим балагурством, мастерством по части выпить, повеселиться, стала на гитарах тренькать...
Скоро дотренькались до того, что стали во время дискотеки вклиниваться между номерами и с завидным отчаянием и весельем “лупить” вещи английского происхождения, то есть по мелодике английские, а по словарному составу – чистую тарабарщину, слов никто не знал и знать не хотел, хотя упрекнуть их в том было по техническим причинам невозможно: слова на тамошней аппаратуре не прослушивались. Народ, оторванный от дискотеки, относился к жутким ритмам с непониманием, потому что танцевать становилось очень сложно. И просто слушать было сложно, так что от музыки кайф ловили преимущественно музыканты, публике удовольствия не доставалось.
Впрочем, самих музыкантов это не очень расстраивало. Оригинальность рок-н-ролльной жизни тех времен заключалась, в частности, и в том, что жизнь эта была практически независима от чего бы то ни было, в том числе и от публики. Чтобы стать настоящим рокером достаточно было время от времени таскать по институтским коридорам какие-нибудь колонки, время от времени блуждать по тем же коридорам с загадочным видом, а в оставшееся время пить портвейн и разговаривать о музыке.
Ребята были студентами, портвейна вокруг – пруд пруди, разговоров и компаний – выше крыши. Там, в компаниях, и проглядывало время от времени одно довольно странное свойство Бутусова: он был прирожденным лидером, но как бы помимо своей воли. Приходил потихоньку, садился в уголок, сидел себе тихо, не стараясь привлечь общее внимание, но внимание само собой постепенно на него переключалось.

...
Вспоминает Саша Зарубин:
Особенно когда он играл и на ходу придумывал гармонию, а пел английскую тарабарщину. И что-то из него шло, заставляло его слушать, какой-то кайф ловить... Так было, когда я еще только-только с ним познакомился, даже вместе еще не играли. В этих случаях Слава, на удивление, не визжал, пел хриплым, низким голосом; наверное, это ближе к тому, как он сейчас звучит. А манера, в которой он пел в общаге на танцах, была совсем другой, визжащей и кричащей.

Так или иначе, в 1982-м появилась первая запись, сработали ее втроем плюс Андрей Макаров, студент курсом помладше и звукооператор. Получился альбом, причем без названия. Это очень интересная черта: обыкновенно начинающие рокеры в первую очередь придумывали название и группе, и десятку будущих альбомов, и только потом учились играть на гитарах. А “Группа из Промобщаги” существовала, записывалась, и все без названия.
Альбом был готов, оставалось заставить хоть кого-то из рокеров его послушать, что было не так и просто. Разнообразие свердловской рок-н-ролльной жизни сводилось в те времена к постному выбору между “Треком” и “Урфином Джюсом”, относившимися друг к другу, мягко говоря, прохладно. Первый являл собою объединение герметичное, напоминавшее религиозную секту с уклоном в философию и морализаторство... Оставался “УД”, во главе которого стоял вездесущий и всеобъемлющий Сан Саныч Пантыкин, маленький, джинсовый, перманентный – в смысле волос, а не пространственно-временных характеристик – и страшно знаменитый, о чем сам не то чтобы догадывался, а просто знал. Невзирая на прошлые встречи, добраться до него было сложно.
Вторая стычка с “Урфином Джюсом” чуть не закончилась для Славы печально: на концерте в одном из техникумов присутствовали земляки Белкина и Назимова, жители города Верхняя Пышма, эдакого свердловского Ливерпуля, люди простые, а Славе взбрело в голову жечь спички, что пышминцам по пьяному делу не понравилось. И некто Мишель Злоцкий, впоследствии, разумеется, тоже рокер, обратился к Бутусову на предмет прекращения пожароопасного занятия. Слава отвечал, что ведь “по кайфу”.
– Я тебе дам, по кайфу!.. – И Славе чуть-чуть за жженые спички не нагорело... Разбор тогда быстрый был, рок-н-ролльный...
До Пантыкина Бутусов все-таки добрался, и тут выяснилось, что оба любят “Led Zeppelin”, это было в те времена волшебное слово. Кроме того, выяснилось, что Слава со товарищи как раз закончили запись. Вскоре Дима со Славой и портвейном явились к Пантыкину в гости. При них была магнитофонная катушка, раскрашенная в лучших мальчишеских традициях “под фирму”: чего на ней только не было нарисовано, наклеено, а на вкладке значилось: “Али-Баба и сорок разбойников”. Было ли это название группы либо название альбома, Пантыкин так и не понял. Однако участие в судьбе будущих “Наутилусов” принял самое горячее. В первую очередь тем, что понес пленку по городу.
Отзывы были разные.

...
Вспоминает один из несложившихся поэтов “Hay”, Дима Азин:
Играли плохо, запись была вообще никудышная, но там был Бутусов, орал страшно, верещал, вообще что-то там было такое... крутое совершенно.

Вот еще.

...
Вспоминает Егор Белкин, тогда гитарист “Урфина Джюса”:
А Сан Саныч Пантыкин говорит: “Вот молодые какие-то пацаны”, – и приволок эту запись. Я послушал, и что-то меня так качнуло, что парень вопит из последних сил... Ну, действительно, там такие вокальные штуки были... В общем, они явные были рокеры, хоть и в кепочках. Они выглядели очень прилично.

В любом случае, их услышали. И сразу посоветовали сменить барабанщика. Далее произошло событие незаметное, но важность его недооценить трудно: первый разгон в будущем “Hay”.
На том же курсе учился высокий строгий юноша Саша Зарубин; постепенно выяснилось, что он играл на барабанах и в школе, и в армии. К нему и подошел однажды Слава, позвал “попробовать”.
1 2 3 4


А-П

П-Я