https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/110x80/
После Тридцатилетней войны государство разбилось на сотни мелких княжеств, усилилась власть князей и окончательно укрепилась привычка к послушанию, возникшая еще в Средневековье. Не случайно один из римских пап того времени назвал Германию «землей покорности» (лат. terra obedientiae). В самом деле, постоянная близость смерти и постоянный страх, о котором так выразительно писали немецкие поэты, заставляли уцелевших повиноваться любому господину, не разбирая, хорош он или плох. Охваченные ужасом люди принимали любые требования князей, отчего покорность стала нормой и даже вошла в традицию.
Перемены к лучшему начались в 1640 году, когда титул великого курфюрста получил Фридрих-Вильгельм. Прекрасно образованный человек, мудрый политик и решительный воин, он быстро собрал армию, мощь которой отбила у грабителей желание совершать набеги. После победы Кёльн и Берлин были объединены, в этот раз навсегда, и значительно расширены. Еще большие надежды вселил разгром шведов в битве при Фербеллине в 1675 году. Победа над исконным врагом посчитали благословением божьим, о чем не преминул высказаться придворный поэт:
Берлин, возрадуйся,
Враг повержен…
Этой победой ты
Освобожден от страха,
Бог да поможет тебе
И пребудет с тобой!
По известным причинам в германской столице осталось очень мало средневековых построек. В отличие от зданий, старые мосты не сохранились вовсе, и гибель их далеко не всегда зависела от злого умысла. Город, сложно пересекаемый рекой, не может обходиться только паромами, поэтому берлинские мосты, так упорно разрушаемые врагами, всегда возрождались. История многих их них, казалось, должна была закончиться в мае 1945 года, но, как и раньше, вместо погибших подлинников возникали копии либо совершенно новые сооружения, которые выглядели так, словно стояли на своих местах веками. Сложенный из красного кирпича Обербаумбрюке (нем. Oberbaumbrucke) украсил Берлин в конце XIX века, но своеобразный вид моста наводит на мысль о готике. Он заменил старую деревянную переправу и, когда открылась первая ветка берлинского метро, здесь расположилась конечная станция на пути в Шарлоттенбург.
После разделения Германии поезда ходить перестали, но постройка на мосту продолжала использоваться, теперь уже в качестве контрольно-пропускного пункта. В настоящее время метро вновь работает, а столетний Обербаумбрюке является достоянием не только столицы, но и всей страны.
«Средневековый» мост Обербаумбрюке
Одно из настоящих творений Средневековья, доныне действующая церковь Мариенкирхе была возведена в 1270 году, реконструирована столетие спустя после пожара, но окончательный вид приобрела лишь в начале XV века, когда ее интерьер украсила фреска с изображением пляски смерти. Расположенная напротив церкви Красная ратуша (нем. Rotes Rathaus) строилась в 1861-1869 годах по плану Германа Фридриха Веземана. Как видно из ренессансного вида строения, архитектор был патриотом и одновременно большим поклонником итальянского зодчества. В здании, возведенном из традиционного для Берлина красного необожженного кирпича, нашли применение элементы бранденбургского строительного искусства, смотревшиеся не хуже мотивов, присущих мастерам Тосканы.
Трехэтажная ратуша увенчана 74-метровой башней, которая придает комплексу значительность и служит его визуальным центром. Аттик у подножия имеет не совсем обычную форму, поскольку оживлен аркадой, переходящей в колонны портала. На верхнюю площадку башни можно подняться, одолев 287 ступенек винтовой лестницы. Большой колокол городских часов настроен на низкую ноту «ре», а малый, отбивающий четверть часа, – на высокую «соль». Верхушку ратуши символически охраняют 8 берлинских медведей; трехметровые фигуры животных, олицетворяющих династию Асканиев, сделаны из песчаника и принадлежат резцу знаменитого немецкого ваятеля Вильгельма Вольфа. Стены здания опоясывает террако-товый фриз со сценами из истории города. Каменную летопись столицы Германии дополняет мозаичное окно над искусно выполненным главным порталом, где помещены пластические аллегории труда. Вызывая восхищение изначально, в послевоенные годы здание городского самоуправления стало объектом насмешек, ведь в нем заседал магистрат социалистического Берлина, поэтому, произнося слово «красный», западные немцы имели в виду не цвет, а политику.
Красная ратуша
Фонтан «Нептун» на площади перед Красной ратушей
Прилегающую к ратуше площадь сегодня украшает фонтан «Нептун». Созданный скульптором Бегасом в 1891 году, он был перенесен сюда из Берлинского замка, разрушенного после Второй мировой войны. Нетрудно догадаться, что в качестве основного персонажа скульптурной композиции автор выбрал морского царя. Однако не меньший интерес представляет свита, вернее, женская ее часть. Расставленные по краю фонтана девы из красного гранита, по твердому убеждению местных, составляют уникальную группу берлинок, способных «держать язык за зубами».
В отличие от остальных германцев обитатели Берлина невероятно болтливы. Каждый из них старается запомнить происходящие вокруг события, чтобы при встрече со знакомым поделиться впечатлениями. Молчаливый берлинец – явление крайне редкое. По наблюдениям путешественников, жители германской столицы не умеют общаться, а при разговоре происходит примитивный обмен монологами. Сосредоточенный вид одного из собеседников вовсе говорит о внимании: зачастую не слушая партнера, он обдумывает свою дальнейшую речь, которую начинает, едва визави замолчит. Поток слов здесь принято дополнять оригинальными фразами, антитезами, шутками, анекдотами. Знатоков юмора восхищает привычное для берлинского разговора изобилие продуманных конструкций, подобных описанию мужчины, который «выглядит как старушка, похожая на старичка».
В спорах, где берлинцы проявляют несвойственную северному темпераменту горячность, можно услышать преувеличенные угрозы и эпитеты, что свидетельствует не только о богатом воображении, но и о широком кругозоре: «Сейчас я тебе врежу так, что будешь пялиться из-за собственных ребер, как мартышка из клетки». Традиция словесных перепалок культивировалась в Берлине с варварских времен, в эпоху Просвещения поднявшись до уровня настоящего искусства. Тогдашний житель рабоче-крестьянской окраины, ругаясь с соседом, оперировал неожиданными, но удивительно меткими образами: «У тебя не все чашки в буфете». В ученых дебатах чаще использовались философские категории: «Прощаю тебе, ведь ты глуп!».
В рассуждениях о местном острословии принято выделять такие свойства, как грубость и находчивость. Первое объясняется свободной атмосферой большого города, каждый житель которого, невзирая на статус или положение в обществе, может стать объектом насмешек. Своей находчивостью берлинцы обязаны соревновательному духу, особенно заметному в коммерческой среде, где это явление возникло при великом курфюрсте Фридрихе-Вильгельме. Его правление ознаменовалось открытием судоходного канала между Одером и Шпрее, что заметно активизировало торговлю. При нем значительно возрос уровень текстильного дела, только тогда переросшего в полноценную отрасль промышленности.
Большой канал – водная магистраль в центре Берлина
Резиденция правителя – Берлинский, или Городской, замок – находилась на острове и вместо крепостного рва была окружена водами Шпрее. Курфюрст не скрывался за толстыми стенами: каждое утро ворота крепости широко распахивались, чтобы пропустить пышную свиту на мост, названный Собачьим из-за псов, всегда сопровождавших кавалькаду всадников. Чаще всего такие вылазки совершались ради охоты, благо в ближайшем к замку лесу Тиргартен водились олени. Путь к охотничьим угодьям указывала тянувшаяся от моста прямая аллея. Проложенная еще при Асканиях, дорога была широка и всегда расчищена, словом, хороша всем, кроме окружающего вида: простиравшиеся до горизонта пески, камни, редкие пожелтевшие кусты. Такой пейзаж, безусловно, не радовал владыку, который одинаково высоко ценил и удобство, и красоту. Гораздо приятнее конные прогулки проходили после 1647 года, когда Фридрих-Вильгельм приказал уложить на песок вдоль дороги плодородную почву и засадить весь путь от замка до леса молодыми липами. Именно так в Берлине появилась улица Унтер-ден-Линден (нем. Unter den Linden) – «бесконечный» бульвар под липами, где сегодня соединяются разные времена и стили, где старинные особняки и ультрасовременные постройки из стеклобетона выглядят свидетелями далекого прошлого и новейшей истории.
Проявляя бережливость во всем, что относилось к дворцовому хозяйству, курфюрст заботился о своих липах. Не полагаясь на слуг, он лично пускал пулю в лоб каждой свинье, замеченной вблизи аллеи. История сохранила курьезный указ, согласно которому егерям надлежало отстреливать свиней, стадами сбегавшихся к деревцам, чтобы полакомиться нежной корой. Потомки «хитрого лиса», как называли Фридриха-Вильгельма европейские монархи, постарались сделать бывший охотничий путь улицей-символом, наделенной монументальностью и сакральной силой по аналогии с властью германских королей. Впоследствии самый знаменитый из Гогенцоллернов, Фридрих II, не упускал случая проследовать по Унтер-ден-Линден, направляясь в Потсдам, где находилась его резиденция и где была расквартирована большая часть прусского войска.
Улица Унтер-ден-Линден. Фотография начала XX века
К началу XVII века население Берлина сильно увеличилось, достигнув 60 тысяч человек. Несмотря на военные потери, столица разрасталась в основном за счет гугенотов, потоком прибывавших из Франции: соблюдая правила Потсдамского эдикта, великий курфюрст позволял иностранным сторонникам Мартина Лютера укрываться от гонений в Германии. Берлин принимал французов дружелюбно, если не сказать с радостью, ведь приток «свежей крови» обеспечил городу значительный рост экономики. Трудно сказать, как складывались их отношения с бюргерами, но изысканные и деятельные чужаки показали свое умение в таких тонких делах, как производство шелка, пошив одежды, ювелирное и парикмахерское искусство. С того времени грубоватый местный диалект начал пополняться легкими французскими фразами, которые придавали изящество беседам в берлинских салонах.
Дворец искусств Софии-Шарлотты
В конце XVII века Берлин стал местом, откуда по Германии распространялась культура. Немалую роль в этом положительном процессе сыграла супруга сына великого курфюрста Фридриха-Вильгельма, красавица София-Шарлотта, которой немцы во многом обязаны своей нынешней цивилизованностью. Происходя из рода Стюартов, она отличалась веселым нравом и, к счастью, не унаследовала упрямства английских королей. Получив всестороннее образование по настоянию отца, Эрнста Августа, герцога Ганноверского, принцесса говорила на двух родных языках, прекрасно владела итальянским и французским, читала на латинском, превосходно музицировала, интересовалась философией, естественными и даже точными науками. Философия являлась фамильным увлечением, поскольку ею занимались многие представители рода. Восторженной поклонницей и другом философствующего математика Рене Декарта была сестра герцога, Элизабет, а ее племянница, по примеру матери, находила удовольствие в спорах с молодым Готфридом Вильгельмом Лейбницем, которого вместе с великим коллегой свободно принимали в царственном семействе.
Став женой наследника курфюрста в 1682 году, София-Шарлотта примкнула к династии, исконно занятой вопросами власти, престолонаследия и примитивного выживания. Бесконечные войны не оставляли ни сил, ни времени для раздумий о престиже государства, в определенной мере зависящем от того, какое внимание правители уделяют культуре. Муж ганноверской принцессы, занявший трон в 1688 году, не только сознавал это упущение, но и постарался его возместить, правда, с помощью показной роскоши. Обретя власть, Фридрих поручил голландскому архитектору Йоганну Арнольду Нерингу украсить Берлин по образцу Парижа.
Берлинский Арсенал (Цейхгауз)
Рельефная скульптура на фасаде Арсенала
В начале следующего столетия город получил первое здание в модном стиле барокко, где сначала размещался Арсенал (нем. Zeughaus), а с недавнего времени находится Немецкий исторический музей. Подобно многим берлинским дворцам, Цейхгауз задумывался в качестве символа политической власти и военной мощи государства. Однако фантазия авторов превратила его в самое красивое сооружение города, настоящий шедевр немецкого барокко, чем успешно пользуются власти современного Берлина: если раньше по внутреннему двору Арсенала чинно шествовали солдаты, то сегодня в нем устраиваются вечера серенад.
В облике бывшего военного склада воплощены принципы двух архитектурных школ, поскольку здание по чертежам голландца Йоганна Арнольда Неринга возводили немцы Мартин Грюнберг и Андреас Шлютер. Благодаря таланту последнего на крыше появилась великолепная пластическая композиция, логично завершившая декор фасада, выполненного Жаном де Бодтом. Среди высоких статуй на кровле особое впечатление производят 22 головы умирающих воинов. Скульптурный спектакль начинается с аллегорических фигур арифметики, геометрии, а также весьма популярных в Германии искусств пиротехники и механики.
Собственный дворец привлек внимание молодого монарха немного раньше, чем город. Перестройкой родового гнезда Гогенцоллернов занимался Шлютер, который обессмертил себя и первого бранденбургского курфюрста Фридриха конной статуей, установленной на одном из мостов столицы. Впоследствии монумент сменил адрес, украсив своими величественными формами двор загородного замка, преподнесенного правителем Софии-Шарлотте в качестве подарка на именины. При первой владелице он представлял собой не слишком обширный, огороженный стеной участок на берегу Шпрее с летним дворцом и парком.
1 2 3 4
Перемены к лучшему начались в 1640 году, когда титул великого курфюрста получил Фридрих-Вильгельм. Прекрасно образованный человек, мудрый политик и решительный воин, он быстро собрал армию, мощь которой отбила у грабителей желание совершать набеги. После победы Кёльн и Берлин были объединены, в этот раз навсегда, и значительно расширены. Еще большие надежды вселил разгром шведов в битве при Фербеллине в 1675 году. Победа над исконным врагом посчитали благословением божьим, о чем не преминул высказаться придворный поэт:
Берлин, возрадуйся,
Враг повержен…
Этой победой ты
Освобожден от страха,
Бог да поможет тебе
И пребудет с тобой!
По известным причинам в германской столице осталось очень мало средневековых построек. В отличие от зданий, старые мосты не сохранились вовсе, и гибель их далеко не всегда зависела от злого умысла. Город, сложно пересекаемый рекой, не может обходиться только паромами, поэтому берлинские мосты, так упорно разрушаемые врагами, всегда возрождались. История многих их них, казалось, должна была закончиться в мае 1945 года, но, как и раньше, вместо погибших подлинников возникали копии либо совершенно новые сооружения, которые выглядели так, словно стояли на своих местах веками. Сложенный из красного кирпича Обербаумбрюке (нем. Oberbaumbrucke) украсил Берлин в конце XIX века, но своеобразный вид моста наводит на мысль о готике. Он заменил старую деревянную переправу и, когда открылась первая ветка берлинского метро, здесь расположилась конечная станция на пути в Шарлоттенбург.
После разделения Германии поезда ходить перестали, но постройка на мосту продолжала использоваться, теперь уже в качестве контрольно-пропускного пункта. В настоящее время метро вновь работает, а столетний Обербаумбрюке является достоянием не только столицы, но и всей страны.
«Средневековый» мост Обербаумбрюке
Одно из настоящих творений Средневековья, доныне действующая церковь Мариенкирхе была возведена в 1270 году, реконструирована столетие спустя после пожара, но окончательный вид приобрела лишь в начале XV века, когда ее интерьер украсила фреска с изображением пляски смерти. Расположенная напротив церкви Красная ратуша (нем. Rotes Rathaus) строилась в 1861-1869 годах по плану Германа Фридриха Веземана. Как видно из ренессансного вида строения, архитектор был патриотом и одновременно большим поклонником итальянского зодчества. В здании, возведенном из традиционного для Берлина красного необожженного кирпича, нашли применение элементы бранденбургского строительного искусства, смотревшиеся не хуже мотивов, присущих мастерам Тосканы.
Трехэтажная ратуша увенчана 74-метровой башней, которая придает комплексу значительность и служит его визуальным центром. Аттик у подножия имеет не совсем обычную форму, поскольку оживлен аркадой, переходящей в колонны портала. На верхнюю площадку башни можно подняться, одолев 287 ступенек винтовой лестницы. Большой колокол городских часов настроен на низкую ноту «ре», а малый, отбивающий четверть часа, – на высокую «соль». Верхушку ратуши символически охраняют 8 берлинских медведей; трехметровые фигуры животных, олицетворяющих династию Асканиев, сделаны из песчаника и принадлежат резцу знаменитого немецкого ваятеля Вильгельма Вольфа. Стены здания опоясывает террако-товый фриз со сценами из истории города. Каменную летопись столицы Германии дополняет мозаичное окно над искусно выполненным главным порталом, где помещены пластические аллегории труда. Вызывая восхищение изначально, в послевоенные годы здание городского самоуправления стало объектом насмешек, ведь в нем заседал магистрат социалистического Берлина, поэтому, произнося слово «красный», западные немцы имели в виду не цвет, а политику.
Красная ратуша
Фонтан «Нептун» на площади перед Красной ратушей
Прилегающую к ратуше площадь сегодня украшает фонтан «Нептун». Созданный скульптором Бегасом в 1891 году, он был перенесен сюда из Берлинского замка, разрушенного после Второй мировой войны. Нетрудно догадаться, что в качестве основного персонажа скульптурной композиции автор выбрал морского царя. Однако не меньший интерес представляет свита, вернее, женская ее часть. Расставленные по краю фонтана девы из красного гранита, по твердому убеждению местных, составляют уникальную группу берлинок, способных «держать язык за зубами».
В отличие от остальных германцев обитатели Берлина невероятно болтливы. Каждый из них старается запомнить происходящие вокруг события, чтобы при встрече со знакомым поделиться впечатлениями. Молчаливый берлинец – явление крайне редкое. По наблюдениям путешественников, жители германской столицы не умеют общаться, а при разговоре происходит примитивный обмен монологами. Сосредоточенный вид одного из собеседников вовсе говорит о внимании: зачастую не слушая партнера, он обдумывает свою дальнейшую речь, которую начинает, едва визави замолчит. Поток слов здесь принято дополнять оригинальными фразами, антитезами, шутками, анекдотами. Знатоков юмора восхищает привычное для берлинского разговора изобилие продуманных конструкций, подобных описанию мужчины, который «выглядит как старушка, похожая на старичка».
В спорах, где берлинцы проявляют несвойственную северному темпераменту горячность, можно услышать преувеличенные угрозы и эпитеты, что свидетельствует не только о богатом воображении, но и о широком кругозоре: «Сейчас я тебе врежу так, что будешь пялиться из-за собственных ребер, как мартышка из клетки». Традиция словесных перепалок культивировалась в Берлине с варварских времен, в эпоху Просвещения поднявшись до уровня настоящего искусства. Тогдашний житель рабоче-крестьянской окраины, ругаясь с соседом, оперировал неожиданными, но удивительно меткими образами: «У тебя не все чашки в буфете». В ученых дебатах чаще использовались философские категории: «Прощаю тебе, ведь ты глуп!».
В рассуждениях о местном острословии принято выделять такие свойства, как грубость и находчивость. Первое объясняется свободной атмосферой большого города, каждый житель которого, невзирая на статус или положение в обществе, может стать объектом насмешек. Своей находчивостью берлинцы обязаны соревновательному духу, особенно заметному в коммерческой среде, где это явление возникло при великом курфюрсте Фридрихе-Вильгельме. Его правление ознаменовалось открытием судоходного канала между Одером и Шпрее, что заметно активизировало торговлю. При нем значительно возрос уровень текстильного дела, только тогда переросшего в полноценную отрасль промышленности.
Большой канал – водная магистраль в центре Берлина
Резиденция правителя – Берлинский, или Городской, замок – находилась на острове и вместо крепостного рва была окружена водами Шпрее. Курфюрст не скрывался за толстыми стенами: каждое утро ворота крепости широко распахивались, чтобы пропустить пышную свиту на мост, названный Собачьим из-за псов, всегда сопровождавших кавалькаду всадников. Чаще всего такие вылазки совершались ради охоты, благо в ближайшем к замку лесу Тиргартен водились олени. Путь к охотничьим угодьям указывала тянувшаяся от моста прямая аллея. Проложенная еще при Асканиях, дорога была широка и всегда расчищена, словом, хороша всем, кроме окружающего вида: простиравшиеся до горизонта пески, камни, редкие пожелтевшие кусты. Такой пейзаж, безусловно, не радовал владыку, который одинаково высоко ценил и удобство, и красоту. Гораздо приятнее конные прогулки проходили после 1647 года, когда Фридрих-Вильгельм приказал уложить на песок вдоль дороги плодородную почву и засадить весь путь от замка до леса молодыми липами. Именно так в Берлине появилась улица Унтер-ден-Линден (нем. Unter den Linden) – «бесконечный» бульвар под липами, где сегодня соединяются разные времена и стили, где старинные особняки и ультрасовременные постройки из стеклобетона выглядят свидетелями далекого прошлого и новейшей истории.
Проявляя бережливость во всем, что относилось к дворцовому хозяйству, курфюрст заботился о своих липах. Не полагаясь на слуг, он лично пускал пулю в лоб каждой свинье, замеченной вблизи аллеи. История сохранила курьезный указ, согласно которому егерям надлежало отстреливать свиней, стадами сбегавшихся к деревцам, чтобы полакомиться нежной корой. Потомки «хитрого лиса», как называли Фридриха-Вильгельма европейские монархи, постарались сделать бывший охотничий путь улицей-символом, наделенной монументальностью и сакральной силой по аналогии с властью германских королей. Впоследствии самый знаменитый из Гогенцоллернов, Фридрих II, не упускал случая проследовать по Унтер-ден-Линден, направляясь в Потсдам, где находилась его резиденция и где была расквартирована большая часть прусского войска.
Улица Унтер-ден-Линден. Фотография начала XX века
К началу XVII века население Берлина сильно увеличилось, достигнув 60 тысяч человек. Несмотря на военные потери, столица разрасталась в основном за счет гугенотов, потоком прибывавших из Франции: соблюдая правила Потсдамского эдикта, великий курфюрст позволял иностранным сторонникам Мартина Лютера укрываться от гонений в Германии. Берлин принимал французов дружелюбно, если не сказать с радостью, ведь приток «свежей крови» обеспечил городу значительный рост экономики. Трудно сказать, как складывались их отношения с бюргерами, но изысканные и деятельные чужаки показали свое умение в таких тонких делах, как производство шелка, пошив одежды, ювелирное и парикмахерское искусство. С того времени грубоватый местный диалект начал пополняться легкими французскими фразами, которые придавали изящество беседам в берлинских салонах.
Дворец искусств Софии-Шарлотты
В конце XVII века Берлин стал местом, откуда по Германии распространялась культура. Немалую роль в этом положительном процессе сыграла супруга сына великого курфюрста Фридриха-Вильгельма, красавица София-Шарлотта, которой немцы во многом обязаны своей нынешней цивилизованностью. Происходя из рода Стюартов, она отличалась веселым нравом и, к счастью, не унаследовала упрямства английских королей. Получив всестороннее образование по настоянию отца, Эрнста Августа, герцога Ганноверского, принцесса говорила на двух родных языках, прекрасно владела итальянским и французским, читала на латинском, превосходно музицировала, интересовалась философией, естественными и даже точными науками. Философия являлась фамильным увлечением, поскольку ею занимались многие представители рода. Восторженной поклонницей и другом философствующего математика Рене Декарта была сестра герцога, Элизабет, а ее племянница, по примеру матери, находила удовольствие в спорах с молодым Готфридом Вильгельмом Лейбницем, которого вместе с великим коллегой свободно принимали в царственном семействе.
Став женой наследника курфюрста в 1682 году, София-Шарлотта примкнула к династии, исконно занятой вопросами власти, престолонаследия и примитивного выживания. Бесконечные войны не оставляли ни сил, ни времени для раздумий о престиже государства, в определенной мере зависящем от того, какое внимание правители уделяют культуре. Муж ганноверской принцессы, занявший трон в 1688 году, не только сознавал это упущение, но и постарался его возместить, правда, с помощью показной роскоши. Обретя власть, Фридрих поручил голландскому архитектору Йоганну Арнольду Нерингу украсить Берлин по образцу Парижа.
Берлинский Арсенал (Цейхгауз)
Рельефная скульптура на фасаде Арсенала
В начале следующего столетия город получил первое здание в модном стиле барокко, где сначала размещался Арсенал (нем. Zeughaus), а с недавнего времени находится Немецкий исторический музей. Подобно многим берлинским дворцам, Цейхгауз задумывался в качестве символа политической власти и военной мощи государства. Однако фантазия авторов превратила его в самое красивое сооружение города, настоящий шедевр немецкого барокко, чем успешно пользуются власти современного Берлина: если раньше по внутреннему двору Арсенала чинно шествовали солдаты, то сегодня в нем устраиваются вечера серенад.
В облике бывшего военного склада воплощены принципы двух архитектурных школ, поскольку здание по чертежам голландца Йоганна Арнольда Неринга возводили немцы Мартин Грюнберг и Андреас Шлютер. Благодаря таланту последнего на крыше появилась великолепная пластическая композиция, логично завершившая декор фасада, выполненного Жаном де Бодтом. Среди высоких статуй на кровле особое впечатление производят 22 головы умирающих воинов. Скульптурный спектакль начинается с аллегорических фигур арифметики, геометрии, а также весьма популярных в Германии искусств пиротехники и механики.
Собственный дворец привлек внимание молодого монарха немного раньше, чем город. Перестройкой родового гнезда Гогенцоллернов занимался Шлютер, который обессмертил себя и первого бранденбургского курфюрста Фридриха конной статуей, установленной на одном из мостов столицы. Впоследствии монумент сменил адрес, украсив своими величественными формами двор загородного замка, преподнесенного правителем Софии-Шарлотте в качестве подарка на именины. При первой владелице он представлял собой не слишком обширный, огороженный стеной участок на берегу Шпрее с летним дворцом и парком.
1 2 3 4