слабые лампочки горели днем и ночью над узкими,
погребенными под снегом дорогами, и сидели, по самые ставни в снегу,
одноэтажные домики с острыми крышами. Сейчас, в самом конце марта, снег в
основном растаял, и грунтовые дороги превращались днем - в жуткое крошево
грязи и песка, а ночью - в ухабистый каток.
Сазан свернул с шоссе, доехал до станции с табачным ларьком и
сожженным пять лет назад, за неделю до ревизии, магазином "Продукты", и
громко выругался.
Переезд возле станции был закрыт: на дороге топорщилась громадная
куча гравия, и настил на железнодорожных путях был сорван, обнажая рельсы
и бетонные шпалы, мокро блестевшие при свете сиротливо мигающего красного
глазка.
Сазан припарковал машину у будочки при переезде и пошел дальше
пешком. Идти было километра два.
Генеральская дача, летом укрытая живой изгородью из боярышника и
берез, стояла нагая и неприкаянная, и на втором этаже ее сиротливо горел
огонек. Сазан отворил калитку и осторожно пошел вокруг дачи. В руке у него
был все тот же старый ТТ.
У задней стены был устроен навес, и под ним тянулись две шатких, кое
как уложенных поленницы. Березовые кругляши, величиной с головку
пошехонского сыра, чередовались с нарубленным погнившим штакетником.
Несколько штакетин валялось на снегу, видимо выпав из рук того, кто таскал
дрова в кухню, и там же лежала дохлая мышь, выкинутая из мышеловки. Узкий
проход меж поленниц вел к черной двери с выбитым окошком. Сазан тронул
дверь, - она была незаперта. Сазан осторожно отворил дверь и ступил на
порог. В следующую секунду в глубине кухни, за печкой, что-то
зашевелилось, крякнул выстрел, и козырек навеса за плечом Сазана
разлетелся вдребезги.
Сазан упал на землю и ударился локтем о штакетину, из которой торчал
ржавый гвоздь. Гвоздь весело чавкнул, и, как цепная собака, вцепился в
локоть злоумышленника. Пальцы Сазана разжались. Пистолет заскользил по
ледяной дорожке к порогу, подставив луне мокрый ребристый бок. Сазан
подтянул ноги к животу и перекатился за дверь. Тут же второй выстрел
щелкнул по тому месту, где Сазан лежал только что, и подшиб у основания
гнилую стойку поленницы. Сазан обхватил руками голову. Березовые кругляши
и гнилые доски весело посыпались вниз, на лежащего под ними человека, как
картошка из раструба уборочного комбайна.
Через минуту Сазан выдрался из-под дров, нашарил пистолет и бросился
в кухню. Далеко впереди хлопнула парадная дверь и кто-то, тяжело дыша,
рванул по щебенчатой дорожке прочь от дома. Сазан повернулся обратно,
перепрыгнул через разоренную поленницу и дунул по раскисшим грядкам к
забору. Он перемахнул через забор, забор тотчас сломался под ним, и Сазану
опять пришлось падать.
Человек бежал меж грустных, просевших от снега дач, скользя ногами по
застывшим в каток лужам. Сазан выпрыгнул на середину дороги, схватил
пистолет в обе руки и тщательно прицелился. Человек, ошалев от страха,
летел вперед. Сазан не стрелял. Верхушки дальних деревьев вдруг озарились
разноцветными бликами. Сазан словно застыл с пистолетом в руке. В
следующую секунду послышался визг шин, и на дорогу вылетела из-за поворота
зеленая девятка. Девятка плясала, соскальзывая с ледяной колеи, и вместе с
ней плясала дорога, звезды, сосульки на придорожных соснах и прошлогодняя
бочка, выставившая из канавы заледеневшее рыло. Человек вскрикнул и
поскользнулся. Девятка летела вперед. Человек упал на спину и поехал
навстречу девятке. Шины девятки нехорошо запели по льду, машина
развернулась, перепорхнула через сугроб и влетела в старый забор. Забор
жалобно затрещал и рухнул мгновенно и бесповоротно, как советская власть.
Дверца девятки распахнулась, и из нее выскочили люди.
- Не стрелять! Милиция!
Сазан бросил пистолет на дорогу и молча поднял руки. Правый рукав
намок от крови, и держать руку было тяжело.
Тихомиров, тяжело дыша, подбежал к нему и с немалым торжеством
заломил руки назад. Бандит без сопротивления упал на колени, нырнул
глазами вниз и угодил в продолговатую лужу, обрамленную вмерзшей в снег
галькой и полусгнившими листьями. Из-за поворота выехала еще одна машина,
на этот раз с мигалкой и синей полосой на боку. Из машины выскочили люди с
автоматами. Они молча накинулись на человека в луже и принялись
обрабатывать его сапогами.
- Отставить! - заорал Сергей.
Сазана отпустили, и он перевернулся на спину и сел. Дорогой его плащ,
предварительно пострадавший от поленницы и забора, окончательно
изгваздался, и наконец-то шикарный бандит выглядел не очень
презентабельно.
- Я не стрелял, - сказал Сазан.
- Да? А вон это что?
И Тихомиров ткнул в лежащего на дороге человека.
- Сам поскользнулся, - сказал Сазан.
Двое милиционеров поднимали лежащего. Тот ошалело мотал головой.
Тихомиров осторожно, чтобы не залапать пальчиков, поднял пистолет,
брошенный Сазаном, понюхал его и удивился. Из пистолета не стреляли ни
сегодня, ни вчера.
- Тем лучше, - сказал Тихомиров. - Если ты не сядешь за убийство
Баркина, то Баркин посадит тебя за взрыв у "Межинвеста".
Сазан молча усмехнулся и встал на ноги. Двое парней в камуфляже
предостерегающе передернули затворы автоматов. Тихомиров побежал вперед к
девятке. Человек, убегавший от Сазана, уже сидел, привалившись к колесу, и
блестел испуганными глазами. Тихомиров сорвал с него шапку и отступил. У
беглеца были черные, всклокоченные волосы, пьяное лицо с лишаем-волчанкой
во всю щеку, и было беглецу лет пятьдесят.
- Это что за фрукт? - удивился из-за спины Дмитриев.
- Бомж, - сказал Сазан. - Жил тут, понимаешь, на пустой даче. А когда
я приехал к моему другу, со страху вздумал палить в меня из обреза.
Парень с автоматом поднял бомжа за шкирку и принялся запихивать его в
машину. Сазан пожал плечами и пошел прочь.
- А ты куда? - окликнул его Тихомиров.
- А что, у милиции ко мне есть претензии?
- Статья 218-ая. Незаконное хранение огнестрельного оружия.
Сазан молча подставил запястья, и Сергей защелкнул на них наручники.

Было уже одиннадцать утра, когда Тихомиров и Дмитриев поднялись на
четвертый этаж генеральского дома на Садовой. Двери на лестничных клетках
ощетинились выразительными глазками и черной кожей, за которой угадывались
ребра сейфовых замков. На площадке второго этажа висела на тонком
стебельке телекамера, проводившая милиционеров любопытным оком. Дверь
генеральской квартиры была деревянная и двустворчатая, и красили ее лет
десять назад.
Дверь открыла чистенькая старушка. В ногах ее путалась белая
беременная кошка.
- Добрый день, - сказал Сергей, - я ищу Мефодия Баркина.
- А его нет, - сказала старушка, - да вы заходите.
Что внука дома нет, Сергей понял еще вчера. Не было внука и на даче в
Гелищево, - бедолага-бомж жил там вторую неделю, не было его у отчима на
Кропоткинской, не было на Киевском рынке, где он имел обыкновение покупать
соломку, не было его и на Рижском, где арестовали очень похожего на Гуню
человека, который, на свою беду, тащил в продуктовой сумке гранатомет. И
хуже всего обстояло дело с трезвым, но сильно избитым парнем, которого
парочка нетрезвых, и совсем небитых милиционеров доставили в 135-ое
отделение. Милиционеры утверждали, что они приняли парня за объявленного в
розыск Баркина, но Сергей полагал, что они просто избили парня, а потом не
знали, как это разъяснить начальству.
Старушка пригласила посетителей в гостиную, расставила на столе
симпатичные чашки, и достала из хельги красовавшуюся там коробку конфет.
- А вы откуда будете? - спросила старушка, разливая чай.
- Из милиции.
Старушка встревожилась.
- Неужели Федя что-то натворил?
- Да как вам сказать...
- Это, наверное, из-за Валерия.
- А что, - сказал Сергей, - Валерий уже был здесь?
- Да, они приехали вчера вместе с Александром, - и старушка указала
на коробку конфет.
Сергей кивнул головой и незаметно положил на стол только что взятую
им конфету.
- И чего они хотели?
- Валерий говорил, что ему срочно надо найти Федю, что у них есть
какое-то выгодное дело. Александр был ужасно расстроенный, а Валерик, - я
даже удивилась, какой он стал заботливый.
- Мусор вынес, - процедил сквозь зубы Сергей.
Пластиковый пакет с мусором так и остался в машине Сазана,
припаркованной у переезда. Перетряхнув картофельные очистки и крошки от
засохшего пирога, эксперты нашли в мусоре обрезки проводов, - к вечеру
Сергей ожидал заключения о том, идентичны ли эти обрезки тем проводам,
которые были использованы во взрывном устройстве. И еще была в этом мусоре
банка из-под пива Heineken, и выпущена была эта банка в той же самой
республике Германии и на том же самом заводе, что и другие, оставленные на
крыльце банка. Сазан на вопросы не отвечал, хамил и выпендривался,
говорил, что никакого мусора не видел, а вот мусоров перед собой видит
предостаточно. Его уже собрались бить, но тут пришло начальство и
отправило Сазана в больницу, потому что тот распоролся где-то о гвоздь и
вытекло из него чуть не две чекушки.
- А что, - спросил Сергей, - раньше Валерий не был таким
предупредительным?
- Валерий, - разъяснила старушка, - всегда оказывал на Федю дурное
влияние.
- Например?
- Вы знаете, мой сын разработал свою систему воспитания. Он ввел
жетоны, которые он выдавал Феде за все, что тот делал. Например, за хорошо
заправленную кровать и за почищенные зубы он выдавал один жетон, за
пятерку по математике - пять жетонов, а за двойку он отбирал пять жетонов.
В конце недели Федя приносил ему все жетоны, и Василий подсчитывал их.
Если жетонов было много, Василий менял их, скажем, на деньги для
мороженого, а если в жетонах был недостаток, начинал порку. Василий всегда
говорил, что главный недостаток денег - в том, что они выдаются только в
вознаграждение за работу, не охватывая всех человеческих поступков. Он
считал, что его жетоны в будущем помогут вести учет и контроль надо всеми
человеческими поступками, и это избавит общество от необходимости денег.
Он считал, что замена денег жетонами - это путь к коммунизму.
- Понятно, - сказал Сергей, - и при чем здесь Валерий Нестеренко?
- Василий держал жетоны в железном ящичке, а ключ носил с собой.
Валерик умудрился подделать ключ к ящику, и они таскали оттуда жетоны чуть
не полгода.
- И отец ничего не заметил?
- Валерик наставлял Федю, чтобы тот никогда не брал больше пяти-шести
жетонов. Но тот брал все больше и больше, а однажды в пятницу он разбил
камнем соседское стекло, и отец отобрал у него сорок жетонов. И Федя, от
страха перед поркой, пошел и взял эти сорок жетонов из сейфа. Тогда все,
конечно, обнаружилось. Василий чуть не запорол его до смерти.
- А Валерий?
- Василий ходил в школу, устроил жуткий скандал, и требовал
исключения Валерика. Он называл его грабителем и вором. Валерика не
исключили, но завуч очень заинтересовалась этими жетонами. Они хотели
ввести их во всей школе и выдавать их за комсомольскую работу и поведение.
- А почему же не ввели?
- У них было общее школьное собрание, на котором завуч сказала, что с
этой четверти они вводят жетоны. И тут встала учительница физики и
сказала, что знает ли уважаемая завуч, что такие жетоны выдаются за
примерное поведение пациентам дурдома, на Западе, и не хотят ли они
сделать из школы дурдом?
Дмитриев хмыкнул. Старушка развела руками и закончила:
- В общем, в роно испугались всего этого эксперимента, и в школе
ничего не вышло. Но Валерия все-таки не взяли в девятый класс.
- Понятно, - сказал Сергей, - а как жил ваш внук после школы?
- О, вы знаете, Федя стал таким непоседливым мальчиком. Он сначала
учился в кулинарном техникуме, потом бросил, работал шофером. Поехал на
землетрясение в Армению, а через месяц вернулся. А потом он стал работать
у Александра, зарабатывал кучу денег, стал у Саши первым помошником. И
вдруг ушел.
- Куда?
- В какой-то другой банк. Его еще все время Суворов рекламирует по
телевизору.
- Тоже первым помошником?
Старушка улыбнулась.
- Федя всегда был такой хвастун... Если ему ставили четверку по
математике, он говорил, что выиграл олимпиаду. Но он действительно очень
хорошо зарабатывал.
- Даже уйдя от Александра?
- Да.
- А сколько?
- Я не знаю, он ведь здесь не жил. Он снимал квартиру где-то в
центре. А мне давал деньги, если не забывал. Фрукты таскал сестре.

Во дворе вода сочилась с карнизов и прыгала вниз, в радужные с
бензином лужи. Из подтаявшего черного сугробчика торчала пачка
прошлогоднего "мальборо" и другие скопившиеся за зиму продукты
жизнедеятельности населения.
Носом к сугробчику стояли три машины: в одной приехал Тихомиров,
другая караулила дом всю ночь. Третьей же был подкативший только что
"Мерседес". "Мерседес" был красивый, цвета спелой черешни, но его немного
портил помятый правый бампер, - так шикарную проститутку портит нежданный
синяк под глазом. Все три водителя стояли над сугробом и довольно мирно
разговаривали.
Сергей подошел к ним, и все трое разом замолчали.
- Садись в свою тачку, - сказал Сергей мерседесовцу, - и давай
отсюда.
- Чего такое? - оскалился парень.
- Того такое. Твой Сазан уже сидит за хранение оружия. И если тебя
заметят около этого дома, то мы станем долго и неприятно выяснять, где ты
побил бампер и почему у тебя в бардачке "Вальтер".
Парень молча сел в "Мерседес", развернулся и уехал.
- Немного мы узнали от старушки, - сказал Дмитриев, когда везший их
Городейский, справившись о пункте назначения, свернул к набережной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28