Зеленый мир вступил в пору буйного цветения.Но одновременно возникла и скорбная тень, всегда сопутствовавшая вспышке света: внезапно обнаружилось, что очень небольшое, но все-таки ощутимое в пределах планеты, число джасперян этим даром перехода через НИЧТО не обладают, как во все времена рождались и слепцы, и глухонемые. И эти несчастные начали чувствовать себя незаслуженно обойденными судьбой; веяния гуманизма, всегда несколько отстававшие от технического развития, еще не облагородили умы, и к обездоленным соплеменникам начали относиться как к париям. Но сознание собственной неполноценности, как это часто бывает, заставило этих людей объединиться под знаменем любой идеи, которая компенсировала бы им отчуждение от общей массы.Так появилась идея Первозданности, слепленная из старинных верований, уже порядком позабытых в пьянящей атмосфере безбрежности распахнувшейся Вселенной и пророческой убежденности в Том, что покидающих Джаспер обязательно постигнет кара за отрыв от родной земли. И эта беда минует только тех, кто блюдет в чистоте заветы предков. К счастью, никому в голову не пришло, блюдя сии заветы, вернуться в пещеры, одеться в звериные шкуры и предаться каннибализму — отверженные, назвавшиеся первозданными (в отличие от «перелетных», как презрительно именовали они всех остальных обитателей собственного мира), просто основали что-то вроде обширного монастыря на одном из болотных островов и предались занятиям магией. К собственному удивлению, они весьма в ней преуспели — вероятно, все-таки какие-то крохи инопланетных знаний, от которых трудно было полностью изолироваться, помогли им в этом; верховный жрец, поклонявшийся поочередно всем пяти богам, добился того, что болотные воды начали отступать, а чистые подземные — бить хрустальными ключами под его жезлом; ветры стихали, чтобы не тревожить зреющий небогатый урожай, а рукотворный огонь обогревал невоспламеняющими шарами убогие жилища. Дети начали рождаться здоровыми и выносливыми, но ни один не приобрел греховного свойства летучести. Затерянная в восточных болотных краях (тут Юрг с принцессой переглянулись), немногочисленная община процветала, изредка принимая таких же, как они сами, изгоев.И тут беда пришла в королевскую семью: один из сыновей не смог овладеть таинством перехода через НИЧТО. Мальчика скрывали как могли, тая позор семьи, но с достижением возмужалости он больше не захотел таиться. На своем крылатом копе он преодолел топкие болота и прилетел в обитель первозданных. Наделенный от природы неистовостью стремлений, он не захотел мириться с плешивым пятачком земли, окруженной гнилостной топью, где под корягами и трухлявыми стволами гнездились смертоносные жавры. Он принес с собой карту бескрайнего моря, со всех сторон омывавшего Равнину Паладинов; смутным крапом на ней были обозначены никем не посещаемые острова.Сначала никто не поддавался на его уговоры; но со временем он овладел всеми секретами древней магии и, заняв место верховного жреца — за немногочисленностью общины бывшего одновременно и ее правителем, — как-то подозрительно быстро добился от бывших противников небывалого энтузиазма в вопросе переселения. Было решено начать строительство кораблей и на первом же послать разведчиков.Если бы события развертывались по такому сценарию, то само переселение отодвинулось бы на два-три поколения, а там — кто знает? Новый верховный властитель умов мог бы все повернуть на сто восемьдесят градусов. Но тут случилось непредвиденное: с Равнины прибыл еще один изгой, с трудом преодолевший болотистые пространства на отощавшем, изможденном коне. И он рассказал, что на счастливый некогда Джаспер опускается черная пелена слепоты. Он сам едва различал дорогу, ребенок его родился слепым; даже конь, неудачно приземлившись, переломал ноги, и его из милосердия пришлось прирезать.На месте единовластного правителя первозданных любой другой, несомненно, объявил бы слепоту, поражавшую население Равнины Паладинов, карой древних богов и, оставив мечту о кочевье по Бесконечному морю, начал бы готовиться к захвату земель, исконно принадлежавших их предкам, в свою очередь загнав немногих уцелевших «перелетных» в специально отведенные резервации, благо слепота делала их неспособными к переходу через НИЧТО.Но только не этот.Трезвый расчет — или чутье ведуна — подсказали ему, что начатая в злой час война обернется кровавой местью, если «перелетным» удастся освободиться от своего недуга. И сила будет не на стороне первозданных. Он огласил соответствующую энциклику, где объявлял недуг в высшей степени заразным; несчастный вестник беды, сам не подозревавший о том, на что напорется, был предан сожжению — в интересах общего дела, как его понимал властитель первозданных. Сакраментальное словосочетание «кара богов», естественно, тоже не было упущено. А смысл жреческого послания вводился к тому, что надлежало оставить абсолютно все дела, кроме одного: строительства кораблей.Неумелые корабелы, как он и ожидал, наломали дров: хотя магические чары и помогли верховному жрецу все время поддерживать попутный ветер и не допускать к неспешно плюхающей флотилии ни одного урагана, примерно одна треть судов затонула, еще не успев обогнуть материк. Смятение, охватившее народ Джаспера, и постепенно заволакивающая Равнину Паладинов пелена незрячести позволила путешественникам проскользнуть вдоль самого берега, оставаясь незамеченными. Во всяком случае, ни одно предание не сохранило памяти о беглецах. Но оказавшись в открытом море, жители болот запаниковали. Жрецу пришлось применить все доступные меры устрашения, от заградительных смерчей, поднятых перед теми, кто чуть было не повернул обратно, до призраков морских чудовищ, окруживших корабли, рискнувшие взбунтоваться.Еще труднее было удержать своих подданных, когда они наконец увидели цепочку круто подымавшихся из воды приветливых островков. Собрав все свое могущество, он опалил звездчатыми молниями зеленевшие доселе скалы и громогласно объявил, что так будет с каждым, кто рискнет высадиться на внешнюю цепь островов. Пройдя узким проливом между ними, корабли переселенцев двинулись в глубь архипелага.И вот наконец они достигли цели: протянувшиеся гирляндами небольшие, вздымавшиеся уступами острова были словно созданы для заселения дружными, трудолюбивыми семьями. Но прежде чем разделить новые земли между своими соплеменниками, верховный жрец отдал крайние своим сыновьям, положив начало Подковной и Мелководной ветвям королевского рода первозданных. С ним осталась его дочь, но не ее, а только что родившегося внука провозгласил властитель своим наследником, введя таковое правило в непреложную традицию. Вообще законов было до смешного мало, и с течением времени число их практически не увеличивалось.Первый, наиглавнейший закон гласил: все первозданные равны, кроме короля и наследного принца.Второй был суров: первозданным под страхом проклятия бездетностью запрещалось вступать в брак с перелетными.Третий был просто фантастически гуманен: на Первозданных островах запрещалось убивать ради забавы.…а вот и оборотная сторона гуманизма — теперь не поохотишься! Неприрученным соколом выметнулась в вечернее небо последняя радость моны Сэниа: мчаться на крылатом коне, настигая добычу…Четвертый закон: каждый волен обращаться к королю за помощью богов. Только король, общаясь с этими верховными существами, которых никто и никогда не видел, мог получить от них неведомую силу, которую хранили и переносили не вполне миловидные жукообразные твари величиной с добрую крысу. Мона Сэниа невольно покосилась на свянича, проворно подбиравшего крошки возле блюда с медовыми коржами. Свянич, словно собака, отзывающаяся на свист, тотчас обернулся и уставился на нее выпуклыми многогранными глазками, поблескивающими, точно хорошо ограненный турмалин. Из него вышел бы хороший товарищ для такого одинокого Шоео…Свянич стрекотнул и прыгнул ей прямо на колени.— Оп-ля! — возликовал Харр по-Харрада и, бесцеремонно окунув палец в горшочек со сметаной, принялся кормить свянича прямо с руки, немилосердно оскверняя парадное платье принцессы жирными кляксами. Радамфань сделала неодобрительную паузу, и мона Сэниа поняла, что пропустила какую-то значительную часть ее рассказа.— …сколько прошло с момента его смерти — неизвестно, — продолжила старшая королевна. — Одинаково высохли и тело, и неразлучная с ним птица, укрывавшая своими крыльями его голову. Островитяне, не сомневавшиеся в том, что это и есть предсказанный легендами Шестой бог — Властелин Смерти и черной магии, бережно перенесли мумию из лодки в пустовавший свяничник, расположенный прямо на берегу, и начали поклоняться ему, умоляя отдалить неминучий для каждого последний час. И, не желая ни с кем делиться обретенным чудом, они окружили гробницу Шестого бога глубочайшей тайной. Даже король всех Первозданных островов оставался в неведении, хотя он как раз в это время отдавал свою младшую дочь в жены одному из отпрысков боковой королевской ветви, которой в свое время было отдано в вечное владение все Мелководье.Старшая королевна сделала очередную паузу, чтобы передохнуть, но моне Сэниа показалось, что та как-то чересчур подчеркнуто не смотрит в сторону Ардиени. Уж не процветает ли соперничество между алэловыми дочерьми?..Или младшая дочь Алэла виновна в чем-то?Мона Сэниа тряхнула руками — ей показалось, что на них остались капельки липкой свяничевой слюны. И опять что-то пропустила из рассказа Радамфани.— …стала едва ли не самой неистовой из приверженцев новой ереси. Оправдать ее могло только одно, молила она не за себя, а за младенца, которому еще предстояло родиться. Она просила для него бессмертия… Мальчик родился обычным, только очень уж крикливым — его плач был слышен даже на соседних островах. Не тревожил он только мать: роды были такими страшными, что она потеряла и слух, и дар речи; зрение ее тоже медленно угасало. Но она находила на ощупь обрывки бумаги и каждый день писала — одно и то же, всегда одно и то же: она умоляла не обращаться за помощью к верховному королю, ее отцу. Она посылала ему приветы и подарки, но ни разу не обмолвилась о своем недуге, хотя он мог бы исцелить ее, обратившись к Богу Живой Плоти. Но она почему-то предпочла угаснуть в темноте и безмолвии. А мальчик рос, ужасая окружающих своим нравом. Единственными игрушками его были мечи, копья и стрелы; специально приставленные для того слуги по ночам тайно портили их, подпиливая рукоятки и затупляя лезвия, чтобы мальчик не преступил закон, убив кого-нибудь для забавы. Наверное, и такое случалось, но на Мелководье уже существовала одна тайна, нетрудно было хранить и вторую. И по мере того как он мужал, становилось очевидным, что ни одна дочь верховного короля, да и девушки властителей Подковного архипелага, в жилах которых текла древняя королевская кровь, не согласятся соединить с ним свою судьбу.Радамфань снова наградила своих сестер многозначительным взглядом, смысл которого для всех гостей так и остался за семью печатями. Мона Сэниа тоскливо подняла глаза к вечернему небу, подернутому слоистой дымкой. Море, кажущееся отсюда, с высоты крошечного алэлова сада, особенно низким и ровным — каким-то усмиренным, подчиненным человеческой воле, — вызывало у нее то же ощущение, которое она испытывала, глядя на дикого зверя, помещенного в клетку. Оно приобрело какой-то винный оттенок, совершенно несвойственный воде, чарующий и лживый. Ореховые скорлупки лодок — все без парусов замерли недвижно, словно в привычном и безнадежном ожидании какого-нибудь маленького чуда. А ведь они все — все, до единого! — тоже живут без волшебства. Один король со своими шестиногими челядинцами владеет магическими силами, только, похоже, особой радости это ему не приносит. Так зачем же этот бесконечный вечер с томительным повествованием и еще более тягомотными паузами, если он не поможет найти ответ на главный вопрос, с которым она рвалась сюда, к мудрому и беспристрастному Алэлу: как ей жить дальше, сберегая пуще зеницы ока самое дорогое на свете — единственного сына, и в то же время не умереть от тоски, представляя себе, как в это время ее дружина мчится по бескрайней Вселенной, отгороженной от нее вот этим золотисто-закатным небом?Не говоря уж о зеленой Равнине Паладинов…— …сам отправился на Подковный остров, чтобы добыть себе невесту, продолжался неспешный рассказ Радамфани. — Хроника не сохранила всех подробностей невероятного переплетения скандалов, вспыхнувших в семействе ненаследных отпрысков королевской крови, но доподлинно известно, что молодые люди дрались между собой на незатупленных мечах, сестры уродовали друг дружку, матери соперничали с дочерьми… Незадачливый жених одних натравил на собственных отцов, других совратил, кого-то изувечил, одного даже убил. С тем и отбыл восвояси. На родимом острове все продолжалось еще хуже: он соблазнил собственную сестру, добрался до матери — и был убит обезумевшим от ужаса отцом. И за всеми этими кошмарами, непредставимыми до сих пор для жителей Первозданных островов, как-то оказалось незамеченным, что вокруг гробницы Шестого бога творятся чудеса. Посох одного из паломников, воткнутый в землю, покрылся черными листьями — его осторожно выкопали и перенесли на вершину близлежащей горы, где он вскоре превратился в могучее дерево, на котором время от времени появлялись золотые шарообразные плоды. Созревая, они опускались на землю так медленно, словно были наполнены легчайшим пухом; по взятые в руки, внезапно взрывались десятком крошечных молний, сжигая дотла смельчака, рискнувшего к ним прикоснуться. Затем кто-то увидел, как из моря выполз зеленый угорь и пробрался в могильник — через некоторое время он вернулся в море уже пятнистым, и с тех пор некоторые из рыб или мирных дельфинов вдруг покрывались белыми пятнами и начинали в бешенстве нападать на рыбачьи лодки… Затем в гробницу залетел лазоревый зимородок — и вскоре над морем появились огромные синие птицы, нападавшие даже на корабли… Те, кто рискнул добраться до их гнезд, чтобы разорить их, рассказывали, что они вскармливают своих птенцов грудью, как звери или люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63