Больше того, ты сильно отличаешься от других, потому что внутри себя носишь его яйцо. Ты станешь таким же могущественным, как он, а может быть, и более. Ты настоящий Вамфир!
— Я сам по себе! — в ярости схватив Эрига за горло, закричал я.
Но, всмотревшись в его лицо, я заметил, что глаза его сияют желтым светом. Это были глаза зверя. А если он сказал правду, такими же стали и мои глаза. Эриг не пытался сопротивляться, а когда я нажал посильнее, опустился передо мной на колени.
— Ну что же ты? Почему ты не борешься со мной? Покажи свою удивительную силу! Ты просил, чтобы я испытал тебя, и я выполняю твою просьбу. Сейчас ты умрешь, Эриг. То же самое случится и с твоим новым хозяином, если он посмеет сунуть сюда свой собачий нос. Я, во всяком случае, не забыл, зачем пришел в этот замок.
Схватив цепь, которой я был прикован к стене, я обмотал ее вокруг его шеи. Он начал задыхаться, вывалив язык, хватать ртом воздух, но по-прежнему не делал попыток к сопротивлению.
— Бесполезно, Тибор, — выдохнул он, едва я ослабил давление. — Все бесполезно. Можешь задушить, можешь сломать мне шею — все равно я вновь стану таким, как есть. Тебе не удастся убить меня. Это под силу только Ференци. Интересная ситуация, не так ли? Ведь мы пришли сюда, чтобы убить его!
Отшвырнув Эрига в сторону, я бросился к тяжелой дубовой двери и принялся изо всех сил колотить в нее. Но ответом было лишь эхо. В отчаянии я вновь обернулся к Эригу.
— Ну что ж. Ты знаешь о тех переменах, которые произошли в тебе. Если это очевидно для меня, это должно быть тем более очевидно для тебя. Так вот скажи мне: почему я остался таким же, как прежде? Я не ощущаю никакой разницы. Можно не сомневаться — во мне не произошло никаких изменений.
Потерев горло, Эриг легко поднялся на ноги. От цепей на его коже остались заметные царапины. Но кроме них мое нападение, казалось, не причинило ему никакого вреда.
Глаза его горели, как и прежде, а в голосе слышалось все то же злорадство.
— Как ты правильно сказал, внутри меня все изменилось, переплавилось, как плавится в печи железо. Плоть Ференци одержала надо мной верх и подчинила его власти. Но с тобой все происходит иначе, внутри тебя происходят скрытые превращения. В твоем теле растет семя вампира. Оно проникает в твой мозг, в твое сердце, в твою кровь. В одной оболочке соседствуют два существа, но постепенно они сольются в одно.
Именно это говорил мне и Фаэтор.
— Так значит, я больше не хозяин своей судьбы! — бессильно прислонившись к стене, простонал я.
— Нет, это не так, Тибор, ты не прав, — оживился Эриг. — Ведь отныне тебе не грозит смерть, ты будешь жить вечно. У тебя есть возможность стать самым могущественным из когда-либо живших на земле людей. А ты говоришь о судьбе!
— Могущественным? — покачал я головой. — Оставаясь при этом рабом Ференци? Ты, наверное, хочешь сказать — бессильным? Ибо если я должен буду подчиняться ему, о какой самостоятельности и независимости может идти речь? Нет, я этого так не оставлю. И если у меня останется хоть крупица своей воли, я найду выход. — Я стукнул себя кулаком в грудь, но тут же поморщился. — Сколько пройдет времени, прежде чем... прежде чем существо, сидящее внутри, возьмет надо мной власть? Сколько в моем распоряжении времени до того момента, как гость завладеет хозяином?
Он медленно и, как мне показалось, печально покачал головой.
— Ты сам создаешь себе проблемы, — сказал он. — Ференци предвидел это. Он считает, что причиной тому твоя необузданность и сила воли. Ты по-прежнему останешься сам себе хозяином, Тибор. Суть в том, что существо, сидящее внутри твоего тела, не сможет существовать без тебя, так же, как и ты без него. Но если прежде ты был всего лишь человеком, со всеми присущими людям слабостями и недостатками, то теперь... теперь ты станешь...
— Погоди! — приказал я. — Он же говорил... он сказал... что не обладает полом. Судя по его словам, эти Вамфири вообще не знают, что такое пол. И ты смеешь напоминать мне о человеческих слабостях?
— Как один из Вамфири, — убежденно продолжал Эриг, — ты будешь обладать полом своего хозяина. А хозяин — это ты сам! В тебе по-прежнему будут бушевать страсти, сила и хитрость, присущие тебе, никуда не денутся, а только стократно умножатся.
Во мне вскипела ярость. Только моя ли это ярость?..
— Но... это... буду... не...я! — процедил я, в такт ударяя кулаком по каменной стене. Кровь заструилась по моим разбитым костяшкам.
— А кто же еще? — изумился он, подбираясь ближе и зачарованно уставившись на мою окровавленную руку. — Ну да, горячая кровь. Вампир, что живет в тебе, быстро залечит эти царапины. Но пока дай мне поухаживать за тобой.
Он схватил мою руку и попытался слизнуть струйки крови.
— Держись от меня подальше, вампир поганый! — вскричал я, отшвыривая Эрига в сторону.
И вдруг меня пронзил ужас. Я наконец-то осознал, кем стал мой товарищ. И кем стану я. Ибо на лице его была написана жажда крови. Я внезапно вспомнил, что в камере нас было трое...
Я оглядел темницу, не пропустив ни одного затянутого паутиной темного угла, и убедился, что мои глаза действительно претерпели таинственное изменение — они способны были видеть все, что скрывалось в темноте. Но мне, однако, не удалось найти то, что я искал, хотя я осмотрел буквально все. Тогда я вновь вернулся к Эригу. Увидев выражение моего лица, он попятился, но я подходил к нему все ближе и ближе.
— Эриг, — обратился я к нему, — умоляю, скажи мне, что сталось с искалеченным телом бедного Василия. Где же труп нашего бывшего соратника, всегда такого мужественного и храброго Василия?
В углу темницы Эриг, наткнувшись на что-то, споткнулся и упал прямо на маленькую кучку белых костей — это были человеческие кости.
От ужаса я лишился дара речи, а когда способность говорить вернулась ко мне, я смог произнести лишь одно слово:
— Василий?
Продолжая отползать от меня все дальше, Эриг закивал головой.
— Ференци... он... он не кормил нас... — умоляюще захныкал он.
Меня охватило непереносимое отвращение, и я, опустив голову, отвернулся. Эриг с трудом поднялся на ноги и с опаской приблизился ко мне.
— Держись от меня подальше, — взревел я. — Почему же ты не сломал кости, чтобы высосать из них мозг?
— Нельзя! — ответил Эриг таким тоном, будто перед ним был ребенок, нуждающийся в объяснениях. — Ференци велел оставить кости Василия для... для существа, скрывающегося под землей, для того, который сожрал старика Арвоса. Оно придет за ними позже, когда здесь будет тихо и спокойно. Когда мы будем спать...
— Спать?!! — вскричал я, поворачиваясь к нему. — И ты думаешь, что я смогу уснуть? Здесь? В одной комнате с тобой?
Опустив плечи и ссутулившись, он отвернулся и отошел от меня.
— Да, ты по-прежнему остался гордым, Тибор. Таким и я был когда-то. Говорят, что так ведут себя люди накануне своего падения. Придет и твое время. Что касается меня, то я не причиню тебе никакого вреда. Даже если бы я и осмелился, если бы я испытывал страшный голод... но я не осмелюсь. Иначе Ференци разрубит меня на мелкие кусочки и сожжет все до единого. Он так сказал. И к тому же, как бы то ни было, я люблю тебя как брата.
— Так же, как ты любил Василия? — прорычал я. Глядя на меня через плечо, он ничего не ответил. — Оставь меня в покое, — тогда рявкнул я. — Мне нужно о многом подумать.
Мы разошлись по разным углам и сидели в полном молчании.
Час проходил за часом, и в конце концов я уснул. К счастью, я почти не помню, что видел во сне. Но мне казалось, что я слышу чье-то чавканье, какие-то странные сосущие звуки, а потом хруст. Когда я проснулся, то увидел, что кости Василия бесследно исчезли..."
Глава 9
Голос навсегда ушедшего в небытие вампира стих, и в бестелесном сознании Гарри наступила тишина, длившаяся уже достаточно долго. Однако Гарри не мог позволить себе терять драгоценные секунды. В любой момент сын позовет его обратно, и тогда ему придется мчаться сквозь пространство Мебиуса обратно в Хартлпул, в крошечную квартирку в мансарде. Время было дорого не только Гарри, но и всему человечеству в целом.
— Я начинаю испытывать к тебе жалость, Тибор, — заговорил он, в то время как сила его жизни, воплощенная в неоновом сиянии, освещала голубым светом площадку, со всех сторон окруженную темными деревьями. — Теперь я понимаю, с каким упорством и отчаянием ты боролся, как не хотел ты превращаться в то существо, которым ты, по-видимому, все же стал.
«По-видимому? — наконец откликнулся Тибор. — Никаких „по-видимому“, Гарри. Я действительно стал им. С того самого момента яйцо Фаэтора завладело моим телом и разумом. Я был обречен. Потому что с той минуты оно начало расти внутри меня. И росло очень быстро. Поначалу его влияние отразилось на моих чувствах и желаниях. Хотя, надо сказать, сам я этого не замечал. Можно ли ощутить, как твое тело выздоравливает после ранения или сильного удара? Можно ли почувствовать, как растут волосы или ногти? Способен ли человек, постепенно теряющий разум, осознать, что он сходит с ума?»
Едва голос вампира снова затих, Гарри ощутил непонятный сумбур в голове, какое-то смутное волнение. А затем раздался крик, полный безысходности и ярости. Рано или поздно Гарри ожидал его услышать, потому что знал, что здесь, на крестообразных холмах, Тибор Ференци был не один. И вот сейчас в сознании некроскопа возник новый голос, давно ему знакомый.
«Ах ты старый лжец! — в неистовой ярости вскричал Борис Драгошани. — Ну не ирония ли это судьбы, не насмешка ли? Мало того, что я мертв, так еще и вынужден находиться в своей могиле в одной компании с существом, которое я ненавижу и презираю больше всех других! Но и это еще не все. Человек, являвшийся моим злейшим врагом при жизни, тот, кто убил меня, единственный, кто может добраться до меня и после смерти. Ха-ха-ха! Какая это мука быть здесь, слышать эти голоса, один требовательный, а другой, как всегда, обманчиво льстивый, лживый! Сознавать всю пустоту и бессмысленность этих разговоров и в то же время сгорать от желания, жаждать... принять в них участие! Боже! Если ты есть, Боже, пусть... хоть кто-нибудь... поговорит... со мно-о-о-й!»
«Не обращай внимания, — немедленно отозвался Тибор, — он бредит. Тебе хорошо известно, Гарри, потому что ты в курсе событий и сам принимал в них участие. В тот момент, когда он убил меня, он уничтожил и самого себя. Одной только мысли бывает достаточно, чтобы вывести кого угодно из равновесия, а бедный Борис был полусумасшедшим и начал...»
«Меня свели с ума! — взвыл Драгошани. — И это работа мерзкой, лживой, ненавистной и презренной пиявки, доставшейся мне от скрывавшегося под землей существа! Ты знаешь, что он сделал со мной, Гарри Киф?»
— Я кое-что знаю об этом, — ответил Гарри. — Моральные и физические пытки являются любимым и постоянным занятием подобных вам существ, будь они живыми, мертвыми или бессмертными!
«Ты совершенно прав, Гарри!» — раздался вдруг из-за гробницы третий голос, тихий, почти что шепот, но в нем отчетливо слышались зловещие нотки.
«Оба они несказанно жестоки и никому из них нельзя доверять! Я помогал Драгошани, я был его другом, и это мой палец нажал на спуск и пустил стрелу, пронзившую сердце Тибора и пригвоздившую его здесь, на этом самом месте, едва он успел наполовину выбраться из могилы. Больше того, именно я дал в руки Драгошани клинок, которым он отсек чудовищу голову! А чем он мне отплатил? Знаешь? Ах, Драгошани, как только у тебя язык поворачивается говорить о лжи, предательстве и ненависти, если ты сам...»
«Ты!.. Ты... сам... был... чудовищем! — перебил его Драгошани, не позволив и дальше обвинять себя. — Мое оправдание очень простое: внутри меня было семя вампира — яйцо Тибора! А как же ты сам, Макс? Что тогда говорить о тебе — о человеке столь злобном и порочном, что был способен убивать одним взглядом!»
От этих слов монгол, при жизни обладавший сверхъестественными способностями и владевший секретом дурного глаза, пришел в невообразимую ярость.
«Нет, вы только послушайте этого лжеца! Этого наглого вора! — свистящим шепотом прошипел он. — Он перерезал мне горло, выпил мою кровь, а потом растерзал мое тело и украл все мои секреты! Он завладел моими тайными силами и убивал точно так же, как и я! Ха! Не много же это принесло ему пользы! А теперь мы вместе находимся здесь, на этом темном и мрачном склоне. Да... все трое — Тибор, Драгошани и я. И никто из всего сонма мертвых не желает даже знаться с нами...»
— Послушайте меня, вы, все! — воскликнул Гарри, прежде чем их перепалка возобновилась снова. — Так, значит, с каждым из вас обошлись несправедливо? Возможно, это и так, но никто из вас не испытал несправедливости, подобной той, которую пришлось испытать вашим жертвам. Скольких людей ты убил своим дурным глазом, Макс? Скольким ты разорвал сердце и прервал жизненный путь? А разве все они были плохими? Неужели они заслуживали смерти? Да еще столь ужасной! Нет! Один из них, по крайней мере, был моим другом и таким человеком, о встрече с которым можно только мечтать!
«Ты говоришь о руководителе британского отдела экстрасенсорики? — быстро откликнулся Бату. — Но это Драгошани приказал мне убить его!»
«Таково было наше задание, — встрял в разговор Драгошани. — Не прикидывайся невинной овечкой, монгол. До этого ты убил многих других».
«Он приказал убить еще и Ладислава Гирешци, — сказал Бату. — Своего соотечественника, ни в чем не повинного человека. Все дело было в том, что Ладиславу Гирешци была известна тайна Драгошани, тот факт, что он был вампиром».
«Он был опасен для... для государства! — закричал Драгошани. — Я работал на благо России и...»
— Ты работал только на себя! — перебил его Гарри. — Правда состоит в том, что ты захотел стать хозяином не только своей страны, но и всего мира. Лги сколько угодно, Драгошани, если ты не можешь не лгать, потому что вранье служит отличительной и неотъемлемой чертой вампиров. Но не пытайся обмануть самого себя. Ты ведь помнишь, что я разговаривал с Григорием Боровицем? Он что, тоже умер во благо России? Глава вашего отдела экстрасенсорики?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68