Я понял, что даже если жестокая или трагическая смерть живого существа и стала причиной дурной славы места, вероятнее всего, именно сам дом был катализатором все больших несчастий. У меня сложилось мнение, что физическое окружение играло преобладающую роль. Само место либо служило катализатором, либо увеличивало вероятность несчастий, происходивших в округе.
Это привело меня к выделению общего знаменателя, присутствовавшего во всех этих местах странного поведения людей. В каждом случае там имелись углы. Нарушавшие либо топографическую, либо архитектурную симметрию и совершенство. «Комфортные» или психологически безопасные конфигурации либо отсутствовали, либо были подчинены силуэтам, вызывавшими враждебность и страх.
Я изучил многие тома дел о домах, предположительно населенных духами или проклятых беспрестанными неудачами, смертями, финансовыми неурядицами, безумием, пожарами, трагедиями. Большинство из них были зрительно аберрантны самым явным образом. Некоторые — нет. Мансардная крыша — обязательный элемент в концепции любого художника, рисующего дом с привидениями. Почему художники автоматически изображают их в такой манере? Замки добрых гномов рисуются с обилием остроконечных башенок и плавно округленных арок. Веселые эльфы живут в особняках со скругленными углами и крышами наподобие глазури для тортов. Добрые люди живут в граустарховском спокойствии в уютных, похожих на утробу матери домах со ставнями, украшенных причудливыми завитушками. Синие Бороды и Франкенштейны обитают в унылых, монолитных и гротескных бастионах. Франкенштейн подтолкнул изменения и реакцию, дублируя творение божье.
Архитектура войны — средневековые штурмовые башни, укрепленные форты на английском побережье, более поздние "тайные башни," построенные у берега на дне моря, линии Мажино и Зигфрида, эллинги для субмарин Мании, «пилюльницы», бункеры, танковые ловушки, отражающие скошенные поверхности бронеавтомобилей и турелей, газовые камеры, атомные реакторы и тот самый маркер в пустыне, где была взорвана первая атомная бомба. Война рождает перемены.
Сумасшедшие здания в работах художников реакции. Брейгеля и Босха, беспорядочные декорации немецких фильмов ужасов — «Калигари», "Носферату," «Метрополис», причудливая постановка сверхчеловеческих трюков Нижинского, усеченная вулканическая вершина, из которой появляется Черт в "Ночи на Лысой горе" диснеевской «Фантазии», архитектура баухауза Грепиуса и Пельцига, а также Фрэнка Ллойда Райта, давно проклятого новатора, чей слуга сошел с ума в Талесине и, убив семерых человек, поджег дом в то самое время, когда первый опыт трапециевидного дизайна Райта был завершен: злополучный курорт Мидуэй Гарденс в Чикаго. Искусство рождает перемены. Алтари насилия и жертвоприношения: храмы магов майя и ацтеков составлены из трапеций и омыты жертвенной кровью избранных, — усеченные пирамияы, на которых у еще живых жертв вырывались сердца и горячими, еще продолжающими биться, подносились Кетцалькоатлю и Хапикерну. Те же храмы просматриваются в гранях хрустального черепа Митчелла-Ходжеса. Крепость Исканвайя в Боливии была автономным Сатанинским образованием. Некрополисы поклонения черепам неолитических культур — Лепенский Вир в Сербии, где каждое строение в поселке трапециидальной формы, так же как в турецком Хасиларе и Иерихоне в Иордании. Тот самый регион мира, где йизидские башни Сатаны, словно маяки, источали свое могущество. А также башня в лавкрафтовском "Рыщущем во тьме", в которой сияющий трапецигедрон дает знать Великим Древним, когда посылать своих земных эмиссаров из пучины океанской на землю. Литературные ритуалы Хаксли, Лавкрафта и Оруэлла, разрушение, вызванное углами в "Гончих Тинлалоса" Фрэнка Белкнэпа Лонга. В самом деле, исполните обряды Кетцалькоатля и Хапикерна и не примет ли Мендес участие в ритуалах писателей, не ведавших о субстанции собственного дара медиума?
В 1962 году я обобщил мои предположения и дистиллировал их в то, что назвал "Законом Трапеции". У меня было достаточно доказательств тому, что пространственные концепции могут влиять не только на тех, кто занят в визуальной конфронтации, но, что гораздо более коварно, и на тех, кто вступает в контакт со зрителем. Как и в любой форме заражения, семье, друзьям и сослуживцам передаются сигналы беспокойства, проявляемого таким человеком. Самый спокойный и стоический человек может быть вовлечен в хаотическую ситуацию, если его окружение в достаточной степени раздражающе. Часто я обнаруживал, что небольшие отклонения имеют куда более обширный эффект, чем легко узнаваемые и бросающиеся в глаза пространственные искажения.
Комната, кажущаяся строго прямоугольной, может стать постоянным местом насилия. Другие комнаты в этом же доме выглядят подозрительно, поскольку не вызывают никаких волнений. Комната «безумия» оказывается немного искаженной — одна из ее стен отклонена от вертикали — небольшой грузик, подвешенный из места соединения стены и потолка, оказывается достаточно далеко от плинтуса. Другие стены могут быть строго перпендикулярны. Я часто замечал, что отклоненная стена выкрашена в другой цвет или оклеена другими обоями, чему ее обитатель не мог дать вразумительного объяснения. В этой части комнаты обычно стоит мебель или хранятся предметы, которым отдается меньшее предпочтение, чем другой собственности.
В том случае, если все здание подвержено дурному воздействию, в нем есть несколько комнат, имеющих острые или тупые углы, либо бесполезные или непрактичные крылья и укромные уголки, атакующие обитателей изнутри, либо сам его неустойчивый, асимметричный или навевающий плохие предчувствия внешний облик оказывает влияние на тех, кто посещает помещения на постоянной основе или живет в пределах видимости. Во многих случаях силуэт дома кажется пригнувшимся, подобно некоему необычному зверю, приготовившемуся к прыжку, однако, массы не замечают этого. Другие дома напоминают лица.
На холмах в конце Манхэттена. недалеко от Клойстерс, есть дом, который, если смотреть на него с реки, напоминает череп. Не стоит и говорить о том, что наличие любого отрицательного эффекта отвергается и все приписывается очаровательной эксцентричности. Точно так же, дико искаженное строение в Беверли Хиллз, известное как "ведьмин дом," настолько явно в своей гротескности, что вызывает энтузиазм, а не подсознательное отвращение. Есть и дома, чьи физические аспекты раздражают, но в архитектурном плане они ортодоксальны.
Центр Джона Хэнкока в Чикаго возвышается подобно марсианскому стражу во всем своем черном величии, его покатые бока и темный цвет наводят на мрачные мысли, две антенны, подобные рогам дьявола, рассекают его вершину и продолжают усечение высоко в небо. Тот факт, что его история уже зловеща, для меня вполне понятен. В Сан-Франциско недавно построено еще более безумное здание — Хайятт Ридженси Отель у подножия улицы Калифорния.
Силуэт моста Золотые Врата обыгран в стиле арт деко и поэтому его углы с нарушенным равновесием и трапеция, образованная воображаемыми линиями между вершинами колонн и основанием дороги, не так заметны. Его оранжевый цвет безумия, сияющий в лучах заходящего солнца, привлекает к себе такое число самоубийц, что немногие места в мире могут сравниться с ним. Я нашел интересным тот факт, что большинство самоубийц отправляются в мир иной от колонн моста — фокусов трапеции, именно там, где ее влияние наиболее велико.
Есть также объекты, которые постоянно влияют на присутствующих. Силуэты предметов мебели, композиции картин, фресок, бытовой техники, некоторых «невезучих» автомобилей, углы гробов, если смотреть на них сверху (старомодные) или с торца (новые).
Естественные природные образования или формы, неосознанно полученные при ландшафтном проектировании, также могут вызвать эмоциональный дисбаланс и стать причиной актов насилия.
Знание Закона Трапеции и использование его там, где он применим, убережет нас от многих трудностей и трагедий, в то время как сам закон будет продолжать оставаться катализатором изменений. Подобно огню, его сила — палка о двух концах, в зависимости от способа применения. Подобно солнцу, его сила — палка о двух концах, в зависимости от того, растет она, уже выросла или убывает. И, как первое кристаллическое слияние атомов, да будет это и началом и концом. Альфой и Омегой всей материи. Отвратите свой взгляд от пирамид и взгляните на трапецию: вы не останетесь равнодушны.

Неправда плюс неправда равно правде
Если Неправда сходит кому-то с рук, а кто-то другой повторяет ее и ему это также сходит с рук, рождается Правда. Неправда становится все правдивее каждый раз, когда она побеждает. Ввиду того, что правами на исторические факты всегда обладают победители, по-другому просто не может быть. Это вовсе не означает, что все, что угодно, можно облагородить через бесконечное повторение, просто последовательное соглашательство придает чему бы то ни было значимость.
Нет такого понятия, как «моральное» Право. Есть только истинное Право — сбалансированная смесь Законов Природы. Закона Воздаяния, противостоящая признанному Праву, установленному популярным консенсусом и практикой (правилами Игры). Мораль — чисто человеческое изобретение, сделанное в угоду интересам людей с недоразвитой чувствительностью. Нам постоянно приходится решать, жить ли по Закону, либо по Правилам Игры. Каждый путь «верен». Из двух альтернатив я всегда предпочитаю Закон, но этот путь часто более рискован и более жесток. Другой способ — победить в их же игре. — требует большей стратегической подготовки, планирования и денег. Вот почему в вопросах, насажденных лже-моралью и благовидными Правилами Игры, но не попадающими под действие уголовного кодекса, я применяю мое собственное правило — "Правил нет".
Если вы вводите новое правило и оно приживается, вы создаете тем самым Право для себя, пусть и эгоистическое, Все, что преобладает, подавляет, контролирует, сдерживает, порабощает или каким-либо другим способом удовлетворяет мазохистские нужды человека, всегда будет рассматриваться как Право. Никакое количество разговоров об обратном не сможет опровергнуть то, что доказано в прошлом и усилено настоящим. Если какое-либо действие или вещь от природы Неправильны, Сатанист попробует, хоть и тайно, протянуть природе руку помощи, насколько позволят обстоятельства.

Летние деньки
Наступили летние деньки и жизнь стала отвратительна. Я ненавижу лето. В этом я не одинок. Лето в городской черте — это пора бунтов, пора туристов, пора загрязнения, пора психозов. В сельской местности — это пора комаров, пора солнечных ожогов и тепловых ударов, пора аллергий на пыльцу, пора помета, пора скуки, пора вандалов и пора групповых изнасилований. Как для трагедий, так и для безуспешных попыток насладиться, нет худшего времени, чем липкая жара лета. Рождественская «радость» — одиозная обязанность, но летнее «веселье» — бестактный ритуал, исполненный с хаотической расчетливостью. Утонченные личности предпочитают иные времена года, — те, которые проводят нас по своим дням не так неуклюже. В отличие от других сезонов, когда природа дает волю своему гневу в виде бурь, ливней, льда и снега, человек сам сделал лето сезоном собственных личных катастроф. Взяв тепло, предоставленное природой, он создал себе окружающую среду, где более всего процветает безрассудство. Это единственное время года, признающее грязь. Те, кто в другие времена года находит цивилизованное поведение отталкивающим, могут отпраздновать свое свинство с большой помпой, Я любил бы весну больше, не присутствуй в ней ожидание неминуемой чумы лета с ее человеческой саранчой, процветающей в атмосфере гораздо более смертельной (если иметь в виду уровень радиации), чем худшие из буранов. Другие времена года могут быть более жестокими сами по себе, но лето особенно злобно, оно — инкубатор личных недомоганий и расстройств. Больше всего я люблю осень и зиму. Солнечный осенний день расслабляюще чист, спокоен и мягок. Как и у древних, моя осень начинается в августе и кончается в октябре, зима длится от ноября до февраля. Единственный приятный для меня аспект лета состоит в том, что после летнего солнцестояния дни наконец начинают уменьшаться, а ночи — увеличиваться. В каждом дне самое лучшее время — плавный переход к ночи, темная мантия, в которой рождаются тайны. Зима — сущий ад для многих, и понятно почему. Ведь это Тартар вызывает хаос. Но в уютном жилище зима может стать прекрасным сезоном контрастов.
В моем черном мире нет места липкому сиянию лета, исключая те места, где погода обманула человечество, впрыснув местные и постоянные туманы и дожди. Являясь горячим поклонником контролируемых окружающих сред, много лет назад я создал комнату, настоящую ритуальную комнату, которую назвал Мемориальной Комнатой отеля Корнелл Вулрич. С такой же легкостью она могла быть названа Комнатой Реджинальда Марша. Она является точной копией грязной комнаты в старом, но еще крепком кирпичном отеле. Стены оклеены обоями с выцветшими желтыми незабудками и голубоватый ковер приятно контрастирует с пестрым паркетом. За единственным окном всегда ночь и идет дождь, пульсирует неоновая рекламная вывеска, а на обшарпанном бюро старое фанерное радио играет песни о несчастной любви и послевоенных мечтах. Железная кровать, на которой я лежу, накрыта неизменным ситцевым покрывалом, на ночном столике — лампа и старинная портативная пишущая машинка. И картины в рамках — печальные цветы, старающиеся выглядеть весело, затхлый ландшафт под свинцовым небом, казино на острове Каталина и ковбойская девушка, сидящая на заборе кораля. Несколько предметов одежды (старомодной) висят на проволочных вешалках на проволочных же крючках, на одном из которых непременно болтается наплечная кобура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20