После применения лечебных процедур — какие он мог им дать — он снова подчеркнул необходимость как можно больше спать.Объявление Кардиеля было встречено с радостью.Несколько десятков доброжелателей собрались вокруг Дугала и короля после мессы, чтобы принести свои поздравления. Молодого лорда из приграничья полюбили при дворе за последний год. Теперь, после того, как был снят вопрос с его незаконным рождением, его полюбят еще больше. Масса приграничных жителей из владений Дугала прибыли в Ремут, чтобы через два дня присутствовать на процедуре посвящения его в рыцари. Они приветствовали Дугала и короля, когда те вышли из собора. Кьярд О'Руан, престарелый слуга Дугала, быстро заметил — и весело сообщил своим соплеменникам — что и их молодой вождь, и король очевидно перепраздновали прошлой ночью, судя по их затуманенным взорам и потому, как они морщатся, когда смотрят на свет или слышат громкие звуки.Конечно, ни Дугал, ни Келсон не стали убеждать их в обратном. Слава Богу, и без того ожидалось, что сегодня будущие рыцари отправятся спать пораньше, но похмелье давало им оправдание удалиться в свои покои немедленно. Впереди их ждали два дня сплошных церемоний и празднеств.К тому времени, как они пересекли двор замка и поднялись по ступеням к дверям тронного зала, с ними остался только Джатам. Представители клана и молодые воины, толпившиеся вокруг друзей после окончания мессы и следовавшие за ними до замка, теперь разбрелись по своим делам. Джатам тоже был кандидатом на посвящение в рыцари через два дня, а на сегодня получил особые инструкции от Моргана, хотя и не знал их истинных причин.Никакая торжественная встреча не ждала ни короля, ни лорда с приграничных земель, когда они вошли в тронный зал, хотя те, кто заметил проходящего мимо короля, отдали ему почести, правда, без обычной официальности. Джатам быстро провел их вдоль левой стены, намереваясь далее следовать по одной из черных лестниц, чтобы избежать огибающую сад галерею. Вчерашняя гроза сменилась великолепным солнечным днем, нетипичным для марта, и большая часть придворных собрались в саду, наслаждаясь внезапным теплом.Солнечный день также побудил супругу Нигеля Мерауд спуститься из покоев, отведенных для дам, чтобы пошить и почитать с двумя компаньонками при свете дня. Маленькая дочь Мерауд Эйриан спокойно спала в корзине рядом с матерью. Принцесса Джаннивер время от времени посматривала на ребенка — та самая Джаннивер, к которой Келсон со своими людьми прибыли слишком поздно, чтобы спасти от бесчестья в руках захвативших ее меарских повстанцев прошлым летом. Теперь ее отвергли отец и жених, и у нее не осталось убежища, кроме двора Гвиннеда. Из-под копны золотистых кудрей смотрели грустные и мечтательные глаза. А другая девушка…Келсон резко втянул в себя воздух и сказал себе, что другая в еще меньшей степени предназначена ему, чем Джаннивер. Росане из Нур-Халлая было только семнадцать, и от ее красоты у Келсона дрожали ноги в коленях, если он слишком долго о ней думал.С безупречной родословной, она являлась принцессой и родственницей Форсинна и Риченды через брак, но Росана также состояла послушницей Ордена святой Бригитты, правда пока еще не приняла монашеский постриг.Она обладала силой Дерини, возможно, такой же, как Риченда, правда, была менее подготовленной, и отличалась недюжинной силой воли — что делало ее вдвойне очаровательной для короля. Теперь он уже больше года оставался вдовцом после так и не завершенного брака. Его постоянно донимали и семья, и советники, убеждая снова жениться.По крайней мере, Келсону удалось на время оттянуть неизбежное, хотя бы из уважения к погибшей невесте. Но отговорки, что он до сих пор оплакивает потерянную Сидану, звучали все менее и менее убедительно с течением времени. Он продолжал носить кольцо, которое подарил ей — узкое золотое со львом Халдейнов, с глазами-рубинами, но это скорее стало уже привычкой, а не убеждением, спустя год после смерти Сиданы. Он также не носил траур по ней с тех пор, как прошлым летом вернулся с Меарской кампании, и только поминал ее в день смерти, в январе.Во время той кампании он встретил Росану, разыскивая в приграничных землях Меары старшего брата-повстанца своей погибшей невесты. Впервые. он увидел Росану в оскверненных руинах монастыря, когда она пыталась успокоить плачущую Джаннивер. Ее голубая ряса была испачкана сажей, а иссиня-черные волосы выбились из толстой косы. Хотя сама Росана физически не пострадала от налетчиков, особая чувствительность, присущая всем Дерини, заставляла ее сильнее ощутить страх и унижения окружающих.Но Келсон не представлял, как происшедшее повлияло на духовное состояние Росаны. В тот момент его больше всего интересовало, кто организовал атаку. Ночью, выставив стражу, он вернулся в церковь аббатства, где оставшиеся сестры организовали госпиталь и ухаживали за ранеными. Он хотел прочитать мысли Джаннивер, чтобы восстановить ход событий и, возможно, опознать насильника. Но Росана считала недопустимым для мужчины совершить нечто подобное с подвергшейся надругательству принцессой и запретила это — хотя согласилась сама прочитать ее память и передать Келсону информацию, которая ему требовалась.Она все выяснила и передала ему ощущения Джаннивер, со всей болью, унижением и отчаянием.Это не было приятно. Сам Келсон еще оставался девственником, и теперь, после той ночи, иногда сомневался, не повлияет ли на него сильнейший психологический шок от переживания испытаний Джаннивер, когда придет время первого плотского контакта. Ему объясняли, что изнасилование и истинная любовь отличаются, как день и ночь, но пока он не убедился в этом на личном опыте, воображение иногда вселяло в него большую тревогу и лишало уверенности.То, что именно Росана зародила эту тревогу, делало Келсона еще более острожным в том, что ее касалось. Кроме всего прочего, именно ее лицо и тело иногда вторгались, без приглашения, во все учащающиеся эротические фантазии, которые он, как большинство восемнадцатилетних юношей, переживал в мечтах. Конечно, были и другие лица, но ее образ был единственным узнаваемым, тогда как остальные являлись лишь плодом воображения Хуже всего то, что Росана и впрямь была живой женщиной, причем давшей обет Господу. Во время их короткого ментального контакта произошло что-то ужасающе личное, не касавшееся насилия над Джаннивер. Оба они отрицали это всю зиму, ни один не хотел признать или принять, что влечение было взаимным.— Добрый день, Келсон, — сказала Мерауд. Она и обе девушки встали, чтобы должным образом поклониться, когда король и его сопровождающие приблизились. Росана не поднимала темных глаз от молитвослова. Именно так и было положено девушке, решивший посвятить себя служению Богу, в присутствии трех молодых людей, как раз вступающих в период мужской силы. Джаннивер позволила себе бросить на них беглый взгляд, потом очаровательно покраснела и, смущаясь, отошла, когда Джатам приблизился к своему господину — и к ней — и попыталась не улыбнуться, правда безуспешно.— Тетушка Мерауд, как я рад видеть вас, — произнес Келсон, ощутив напряжение, возникшее между девушкой и его оруженосцем, и стараясь быть учтивым, несмотря на терзавшую его головную боль. — Прошу вас, садитесь, дамы. Я вижу, весеннее солнышко заставило распуститься прекрасные цветы.Его открыто оценивающий взгляд, направленный на троих дам, не оставлял сомнений, что он говорит совсем не о цветах, растущих в садах дворца.— Вот прекраснейшая рендальская роза, — продолжал он с низким поклоном в сторону Мерауд, — а вот и колокольчик Богоматери, — он отвесил более сдержанный поклон Росане в голубой рясе — как и приличествовало монахине или послушнице. — И наконец золотистый нарцисс, принцесса, если я не забыл свои уроки ботаники. Дугал, доводилось ли тебе когда-нибудь видеть более красивые бутоны? Или тебе, Джатам?Когда покрасневшая Джаннивер опустила голову и стала что-то искать в корзинке с клубками, Джатам наклонился, чтобы поднять вышивание, упавшее с ее колен.— Никогда, сир, — выдохнул он. — Это самый красивый букет, который мне когда-либо приходилось видеть.— Господа, вы сведете нас с ума такой лестью, — побранила их Мерауд, хотя она и не могла скрыть хитринку, появившуюся в ее глазах. — Более того, для большинства цветов еще рано.— Но не слишком рано, — сказала Росана, смело поднимая глаза и встречаясь взглядом с Келсоном, — чтобы спросить его величество о зелени для базилики на завтра. Можно ли мне переговорить с вами с глазу на глаз, сир? — продолжала она, дотронувшись до его рукава и направляясь мимо, чтобы увести его от остальных. — Пожалуйста, пройдите со мной к следующему окну, выходящему в сад, где я могу показать вам кое-что подходящее. Конечно, в это время мало что можно сделать. И все же не подобает молодым людям, посвящаемым в рыцари, стоять перед неукрашенным алтарем.Она сказала все тихим голосом, так, что ее могли слышать только король и их компания; но к тому времени, когда они скрылись в следующей нише, Келсон был уверен: все глаза наблюдали за их уходом. Они также не были в безопасности от любопытных и в самой нише.— Подойдите сюда, мой господин, и притворитесь, что смотрите в сад, — прошептала Росана, приставляя палец к окну и наблюдая за Келсоном уголком глаза. — Я должна вас кое о чем спросить, и это нельзя произнести перед остальными. Хотя раз у вас до сих пор болит голова после мераши, возможно, нам следует отложить разговор до более благоприятного времени.Нервно сглотнув, Келсон подошел поближе, хотя и проявлял осторожность, чтобы не дотронуться до Росаны, покорно притворяясь, будто поддерживает разговор о цветах, о которых она и не собиралась говорить.— Тебе Мерауд сказала о мераше или это так очевидно? — уточнил он.— И то, и другое, мой господин. Странно, если бы я не смогла заметить последствия в представителе нашего племени.— Понятно.Он сделал глубокий вдох, пытаясь справиться с последствиями употребления мераши и эффектом, который на него производила девушка.— Если вам в самом деле так плохо, мой господин, то мы можем отложить разговор, — тихо сказала она. — Мне не хотелось бы стать причиной ухудшения вашего самочувствия.— Если ты знаешь, через что я прошел вчера вечером, то ты знаешь и то, чего мне стоит держаться сегодня. Но нет, нет необходимости откладывать, — он снова сделал глубокий вдох. — О чем ты хотела меня спросить?— Это касается вашего оруженосца, мой господин. Что вы можете мне о нем сказать?— О Джатаме?Келсон сразу же понял, что она интересуется из-за Джаннивер, поскольку видел реакцию коннаитской принцессы, когда рядом появился его оруженосец.Но несмотря на это, он все равно почувствовал, как приступ беспокойства сжал его горло, когда он испугался, всего на мгновение, что Росана интересуется Для себя. Что-то из этого страха, должно быть, просочилось сквозь его пока еще не крепкую ментальную защиту, потому что внезапно девушка вздрогнула, с трудом скрывая отчаяние, мелькнувшее на лице.Правда, ей почти удалось скрыть свою реакцию, и она предусмотрительно уставилась в окно.— Нет, не смотрите в направлении Джатама, мой господин. Мы пришли сюда, чтобы осмотреть сад.И, прошу, не повышайте голос. Но вы видели, как они с Джаннивер глядели друг на друга. Могу сказать вам, что ей он очень понравился — и, кажется, с его стороны есть определенная доля влечения, хотя, как я подозреваю, он считает себя гораздо ниже ее, чтобы продолжать ухаживание. Какого он происхождения, могу ли я спросить?Вопрос вызвал у Келсона раздражение, возможно, потому что его слишком часто задавали относительно потенциальных невест королевской крови.— О, не молчите же, государь! Он ведь не может быть плебеем, иначе никогда не стал бы королевским оруженосцем, — продолжала Росана, в ее мягком голосе добавилось нетерпения, — Поэтому он должен быть благородного, а то и достаточно высокого происхождения. Он станет сэром Джатамом в ближайший вторник, не так ли? Да и посвящение в рыцари, насколько я слышала, им заслужено.Келсон хмыкнул.— Если ты все слышала, не понимаю, зачем тебе спрашивать об этом у меня.— Но все, что я знаю — это просто дворцовые сплетни, сир! Я надеялась, вы побольше расскажете мне о нем, просто по-человечески. Мне хотелось бы, чтобы принцесса достойно вышла замуж… — Ее лицо изменило выражение. — О, неужели Джатам — один из тех мужчин, которые считают унижением взять в жену порченую девушку?— Порченую? — недоуменно переспросил Келсон. — Ты не слишком ли резка, в особенности, если она — твоя подруга?Росана снова посмотрела в сад, ее темные глаза были прикрыты.— Не забывайте, мой господин, потише.., здесь неподалеку другие люди. Мир иногда бывает очень жестоким. И горькая правда такова, что большинство мужчин предпочитают, чтобы их невесты были незапятнаны. Короли и принцы настаивают на этом.— Только не я.— Правда? — переспросила она. — Значит, вы готовы на ней жениться, мой господин? Не думаю. И ваши советники этого не допустят, даже если бы этого пожелали вы сами. Неужели вы в самом деле позволили бы ей разделить с вами священное королевское ложе, зная, что Ител Меарский получил удовольствие от…— Удовольствие? — Келсон вовремя вспомнил, что должен говорить тихо и попытался не закричать. — В том акте было мало удовольствия для них обоих! И тебе это отлично известно!Росана отступила на шаг, очевидно сама вспомнив интимность момента, когда она передавала ему ощущения Джаннивер, изнасилованной в руинах аббатства святой Бригитты, — и все то, что произошло между ними.— Простите меня, сир, мне не следовало напоминать вам об этом, — прошептала она. — Иногда я бываю слишком своевольной для монахини. Это была неосознанная дерзость с моей стороны.Тяжело дыша, Келсон натянуто кивнул.— Да, — согласился он, частично успокоившись. — Но, вероятно, это — ценный урок для короля. И ты права: я не женюсь на Джаннивер — хотя и не из-за того, что случилось с ней в аббатстве святой Бригитты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68