Понятно? И не волнуйся: эти данные никуда не уйдут.
– Да, Пашенька, понятно. Хорошо, я все напишу, раз ты так хочешь. У тебя дома факс есть?
– Разумеется! – Я изо всех сил стараюсь сохранить непринужденный вид[3] – Но знаешь, последнее время он что-то барахлит. Так что лучше всю ту информацию, о которой я тебя прошу, записывай на бумажке и складывай в конвертик, который мне будешь передавать при личной встрече. Первая из них состоится уже завтра, так что нужная бумажка должна быть готова сегодня вечером.
– Хорошо. Что еще?
– Еще мне нужны фамилия и координаты следователя, ведущего дело Сергея.
– Они у меня тоже с собой… Вот, возьми!.. Еще?
– Пока, вроде, все. Если что еще в голову придет – я тебе сразу же позвоню.
– Договорились. Теперь вот что. Пашенька, только пойми меня, пожалуйста, правильно. Мы с тобой, конечно, давно знакомы, и мне неловко об этом говорить, но, тем не менее. Сколько я тебе буду должна?
– Нисколько. Я ведь тоже гордый.
– Я помню, – улыбнулась Люда. – Ты не беспокойся – деньги для меня не проблема. И потом: они ведь могут понадобиться для дела.
– Вот для дела они не просто могут, а непременно понадобятся. Не забывай, что на данном этапе я могу заниматься твоим вопросом только как частное лицо. И то с определенное оглядкой – уголовного кодекса еще никто не отменял. Лично я с тебя денег не возьму – как частное лицо в том числе. Повторяю – я гордый. Но именно потому, что мне придется действовать именно в качестве частного лица, я не смогу в полной мере использовать свои служебные полномочия, а также возможности наших вспомогательных служб. Тот же телефон прослушать, если понадобится, или, например, проследить за кем-либо.
– Понимаю, – кивает женщина.
– Умница. Так вот: в этом случае я буду обращаться в некую контору – тоже частную. У моего бывшего сослуживца сейчас свое детективное агентство, и они оказывают подобные услуги. Но тут, как ты понимаешь, бизнес, и их труд придется оплачивать. Причем предупреждаю сразу, что стоит это отнюдь не копейки, поскольку бизнес этот зачастую достаточно. скользкий.
– Это не вопрос – трать столько, сколько будет нужно.
С этими словами Люда снова открывает сумочку, но на сей раз достает оттуда не блокнотик, а небольшую пластиковую карточку.
– Вот.
– Что это?
– Банковская карточка. Она оформлена на мое имя – я ведь не знаю всех твоих данных. Но это не проблема – будешь снимать деньги в банкомате, по ПИН-коду. Там сейчас на счету двадцать тысяч рублей, завтра я переведу еще столько же – на всякий случай. Если потребуется большая сумма – сразу звони, я смогу решить вопрос в течение часа. В крайнем случае, получишь наличными. А вот тут. – она протягивает мне еще одну карточку – визитную, – .мои рабочие телефоны. По ним, правда, зачастую не дозвониться, а то и сама не беру, но пусть все же будут на всякий случай. На обороте – номер мобильного телефона, который знают только родные и самые близкие друзья. По нему я отвечу в любое время, где бы ни находилась. Там же, на обороте – карандашом – записан ПИН-код на банковскую карту, которую я тебе только что дала. Его, разумеется, лучше запомнить и стереть.
– Ты полагаешь, я не знаю, что такое ПИН-код? Прячу обе карточки в карман, стараясь сделать это как можно непринужденнее. Бог ты мой – какая женщина! И это предусмотрела.
Следует неловкая пауза. Я аккуратно бросаю взгляд на часы. Ого! Мы вместо получаса уже почти пятьдесят минут проговорили.
– Тебе пора, Люд! Ну, что. до завтра?
– До завтра, Пашенька! – снова улыбается моя бывшая одноклассница. – И спасибо тебе…
Да пока, собственно, не за что. Выслушать и пообещать помочь еще совсем не означает действительно помочь. Как любит повторять мой коллега старший лейтенант Павлов: обещать – не значит жениться. А уж ему по этой части можно верить безоговорочно. Кому он только ни обещал, но до сих пор не женился.
Вы, вероятно, удивлены, что я так быстро согласился взяться за это дело? По совести сказать, обратись ко мне с подобной просьбой кто-либо другой – не взялся бы. Надо быть немножечко сумасшедшим, чтобы «буром переть» против такой очевидной улики, как окровавленный отпечаток пальца, найденный подле трупа. Но я точно знаю, почему на это пошел. Хотите – верьте, а хотите – нет, но по той простой причине, что когда-то, много-много лет тому назад, худенькая девчушка с синяком под глазом, неумело пряча взгляд и отчаянно краснея оттого, что ей приходится врать учительнице, все же не смогла меня предать. Как ни смешно это может прозвучать.

Глава 2

Vitia erunt, donec homines.
Пороки будут, пока будут люди (лат).
Итак, поздравляю вас, Павел Николаевич! Вы теперь, хоть и временно, но – частный детектив. Прямо как в кино про Шерлока Холмса, по выражению Людмилы. С той лишь разницей, что, в отличие от знаменитого коллеги, лишены возможности облазить место происшествия с лупой в руках, дабы найти там неопровержимые улики, которые впоследствии помогут изобличить преступника. А потом останется лишь устроиться с бокалом шерри в руках в мягком кресле возле уютно потрескивающего камина, вытянуть ноги к огню и, неспешно покуривая трубку, думать, думать, думать…
Да, Холмсу хорошо было. А мы что имеем на сегодняшний день? Что до места происшествия, то оно сейчас, по всей вероятности, опечатано. К тому же его уже до меня так облазили, так что там теперь делать все равно нечего. Это только в кино частный сыщик при повторном осмотре квартиры всенепременно находит нечто очень важное, что изначально проворонили лопухи-менты. Чушь это все собачья! Частный сыщик – тот же мент и имеет такое же право быть лопухом.
Камина у нас, естественно, нет. Есть, правда, электрический радиатор, но он безнадежно перегорел еще в прошлую зиму. Теперь мы периодически об него спотыкаемся, но выкинуть не имеем права, поскольку агрегат сей числится за нами на балансе и может быть списан лишь через четыре года. Да и не нужен сейчас радиатор… тьфу! – камин. На дворе – лишь начало осени, и погода стоит еще теплая.
Шерри я не пью. Вернее сказать, никогда не пил – просто не приходилось. И вообще: пить алкоголь, чтобы сосредоточиться, – это абсурд. Это пусть они в «доброй старой Англии» себе таким способом мозги прочищают. У нас же, как говорят, сто грамм – не стоп-кран: дернешь – не остановишься, и подобная промывка мозгов рискует повлечь за собой прямо противоположный эффект – полную приостановку их деятельности.
Трубку я тоже не курю, хотя, в отличие от шерри, как-то попробовал. Но не пошло, и я по-прежнему верен «Далласу». Между прочим – а как у нас с куревом?… Ага – есть! И на том спасибо.
Что ж – я тогда вытяну ноги не к камину, а просто под столом, закурю не трубку, а сигарету, благо Валька Филиппов укатил в командировку, и временно появилась возможность дымить в кабинете, а вместо шерри буду потягивать чай из пакетика.
А вот думать буду – в точности, как мой великий предтеча.
Кстати, раз уж речь зашла о казенном обогревателе, то нетрудно догадаться, где я сейчас нахожусь. Совершенно верно – в конторе. Не волнуйтесь – здесь нет никакой путаницы. Ваш покорный слуга не посмел обмануть старую подругу: я действительно в отпуске. Но… Вчера я сказал Людмиле, что, выступая в роли частного детектива, не смогу использовать в полной мере возможности наших вспомогательных служб. И снова, кстати говоря, не солгал. В «полной мере» – да, не смогу, а вот частично – очень даже смогу. Запросы в наш информационный центр на интересующих меня людей уже отпечатаны, и я только жду Лену Романову, чтобы ей их передать. Благодаря Сереге Платонову мы все еще пользуемся у упомянутой компьютерной дивы особым расположением, так что завтра к обеду я могу, в принципе, рассчитывать на результат. Кстати, банка растворимого кофе и коробка конфет уже приготовлены. Особое отношение надо время от времени подкреплять материально, тем более что работы там много.
Но ни Лены, ни моих коллег все равно пока нет – я рановато заявился. Вот и попробуем пока порассуждать в тишине.
Итак, последуем Людмилиному совету и предположим, что Власов – не убийца.
Хм. Еще раз повторяю: надо быть немножечко сумасшедшим, чтобы сделать такое допущение при известных мне фактах. Хотя мы, менты, все немного сумасшедшие, если за такую зарплату соглашаемся работать, так что это меня не пугает.
Меня пугает другое. Допустим – подчеркиваю, допустим! – что это предположение справедливо, и я даже смогу найти настоящего убийцу. Так ведь это будет еще полдела. Надо ведь будет не просто его найти, но еще и доказательства предоставить, а потом еще и найти немного сумасшедшего следователя и немного сумасшедшего судью, которые бы этим доказательствам поверили. А самое главное – надо будет объяснить, как в квартире убитого оказался кровавый отпечаток пальца Сергея Власова.
Вот с этого-то момента, пожалуй, и начнем.
Тогда сразу же возникает вопрос: всегда ли наличие на месте происшествия отпечатка пальца подозреваемого свидетельствует о его вине? Ответ мне известен еще с семинарских занятий в школе милиции: нет, ни в коем случае. Оно свидетельствует только о том, что подозреваемый дотрагивался до данного предмета, и ни о чем более. Ту же бутылку или даже нож с отпечатками пальцев постороннего человека запросто можно подбросить на место происшествия с тем, чтобы и этого человека «подставить», а заодно и следствие направить по ложному пути. Кстати говоря, если это сделать грамотно – помните превосходный польский фильм «Ва-банк»? – то эффект вполне может превзойти даже самые смелые ожидания. Правда, это чаще в кино или в романах делают, но все же ничего невероятного тут нет. Посему давайте не будем доказательство оное возводить в абсолют.
Но, с другой стороны, Люда сказала, что палец Сергея нашли на двери, а дверь-то в квартиру не подбросишь. Да был бы еще обычный отпечаток. Отпечаток, оставленный кровью, – улика серьезная, и, если Власова действительно подставили, то это сделано с умом.
Если подставили?… Нет, мы же договорились считать именно так – без всяких «если»! Я обязан верить Людмиле – иначе зачем тогда вообще копаться в этой истории?
Итак: откуда же, черт побери, взялся этот кровавый след?…
О – идея! Глебов, находясь в комнате, нос разбил, а Власов ему помощь оказывал – вот и испачкался. А когда на кухню за водой бегал – не заметил, как прикоснулся к двери. Бред, разумеется. Но, за неимением другого бреда, остановимся пока на этом. По «ходу пьесы» могут найтись и другие объяснения. К примеру, ошибка эксперта. Правда, в случае с пальчиками подобный вариант крайне редок, но все же возможен. Или даже прямая фальсификация – такое тоже бывало.
В Академии нам как раз подобный пример приводили – по Ленинграду, кстати. Случилось это в середине восьмидесятых, и сейчас, по прошествии времени, в деталях я могу что-то спутать, но все же попробую рассказать.
В городе объявился серийный насильник, жертвами которого становились девчонки семи-десяти лет. Работал этот ублюдок все время по одной и той же схеме: выслеживал девчушку, возвращавшуюся домой из школы, доводил ее практически до квартиры и тихонько смотрел, позвонит она в дверь или же сама ее ключом откроет. О домофонах тогда и не слыхал никто… Если сама, то пару минут спустя он звонил в ту же дверь и спрашивал кого-нибудь из взрослых. В тех редких случаях, когда таковые вдруг оказывались на месте, подонок просил о каком-либо совершенно невинном одолжении: позволить ему позвонить по телефону, принести листочек бумаги и карандаш – написать записку другу, которого не застал дома, дать таблетку от головной боли и тому подобное. Ежели девчушка отвечала, что никого нет, тот просил вынести ему водички попить – ему, дескать, плохо. Зачастую ребенок совершал роковую ошибку, выполняя эту просьбу… Жертву свою мерзавец не убивал, но можете себе вообразить, каково девчонке приходилось.
На розыск маньяка отрядили народ со всех районов. Был составлен фоторобот и описание примет преступника, которым снабдили тысячи сотрудников. Оперативники патрулировали территории, примыкающие к школам, а учителя были оповещены о том, что в случае обнаружения подозрительных лиц следует немедленно звонить в дежурную часть ближайшего отделения милиции.
И вот как-то раз такой звонок раздался. Завуч одной из школ сообщала, что некий молодой человек вот уже полчаса стоит за деревьями недалеко от входа и кого-то поджидает. Оперативники среагировали мгновенно и уже через несколько минут примчались на место.
Подозрительный тип все еще находился там. По приметам он был достаточно схож с имевшимся описанием, данным потерпевшими. Что же касается фоторобота, то на оный особой надежды не возлагали, ибо по таковому смело можно было хватать чуть ли не каждого третьего гражданина мужского пола. После недолгого совещания парня решили брать.
Тот свою причастность к серии изнасилований отрицал категорически, но вот цель пребывания на школьном дворе внятно пояснить не мог. Ждал, мол, приятеля по имени Саша, с которым на дискотеке познакомился, а более ничего о нем не знает – ни класса, ни где живет. А как раз на территории этого самого отделения произошел один из самых последних случаев, жертвой которого стала восьмилетняя девочка. Оперативники тут же привозят ее вместе с мамой в отделение и втихую, через приоткрытую дверь, предъявляют задержанного. И, к их радости, ребенок опознает в парне недавнего насильника! Однако тот продолжал категорически все отрицать.
Можно было, конечно, показать подозреваемого и другим потерпевшим. Но это означало бы подключить к делу сотрудников Главка, которые не преминут присвоить себе чужие лавры. Есть такое дело – чего греха таить. Поэтому решили обойтись собственными силами. Один из милиционеров, опрашивавших девочку в тот злополучный день, вспомнил, что насильник попросил у нее попить.
1 2 3 4 5 6 7