Но нет той силы, которая могла бы заставить ее уйти с поста. Разве только категорическое, продиктованное обстоятельствами приказание доктора Великанова.Если бы, например, сейчас перед ними упала бомба замедленного действия, Ульяна Ивановна, не задумываясь, встала бы между доктором Великановым и нею. И сделала бы это очень просто и быстро, потому что такая возможность давно уже ею продумана. Поступила бы так Ульяна Ивановна по двум причинам. Во-первых, потому, что доктор Великанов в ее глазах незаменим, как самые стены больницы, а во-вторых… Но вот этого «во-вторых» Ульяна Ивановна не скажет никогда и никому!А тишина продолжается.
Воспользуемся же этим безмолвием, чтобы наскоро перелистать немногословные страницы биографии моих героев.Очень, очень давно, когда доктор Великанов был молодым, начинающим врачом-хирургом, одно трагическое событие нежданно переломило его жизнь. Он потерял жену и только что родившегося ребенка.Находясь на грани отчаяния, он бессонными ночами изучал историю болезни навсегда ушедшего от него горячо любимого человека. Час за часом прослеживал он зигзаги температурной кривой, предугадывая зловещие симптомы подкрадывающегося недуга. И, наконец, понял: опасность была страшна, но предотвратима. Причиной несчастья было не бессилие науки, а убожество и нищета старой медицины.Доктор Великанов, сделав этот вывод, сумел обобщить его, поднявшись выше личного горя. Бросив прежнюю специальность, он взялся за гинекологию.Первым из врачей города пришел в совдеп молодой Великанов. Он положил на стол председателя, еще не успевшего смыть с лица пороховую копоть уличных боев, докладную записку об улучшении системы родовспоможения. Председатель принял ее и прочитал, а прочитав, задумался и вызвал Великанова.– Пишешь-то ты дельно, – сказал он, – а самое работу, если случится, потянешь?– Потяну! – коротко ответил доктор.– Ставлю положительную резолюцию. Иди и ворочай. Ты перед советской властью вопрос поставил, тебе и ответ держать.Так родилась, а в последующие годы выросла и окрепла образцовая гинекологическая больница.Почти одновременно с доктором Великановым перешагнула больничный порог и Ульяна Ивановна. Маленькое учреждение, по мысли доктора Великанова, должно было стать образцовым, а для этого нужны были люди особой складки.Едва ли не самой трудной задачей, выпавшей на долю молодого врача, стало налаживание мелочного, но сложного хозяйства больницы. Дело это требовало щепетильной бдительности и, при требовательности Великанова. почти немыслимой аккуратности. Люди на хозяйственной работе менялись каждую неделю, а вопрос как был, так и оставался неразрешимым.…Однажды ночью доктора Великанова вызвали к роженице. Отказывать было не в его характере, и он неожиданно попал в бедную рабочую квартиру, где на кровати лежала молодая, здоровая, рослая женщина. При помощи доктора она легко и быстро родила горластого, здорового мальчугана.Доктор сделал свое дело и мог уйти, но его поразила совершенно особенная, доведенная до блистательного предела, чистота в квартире. Простыни, посуда, приданое новорожденного, стены, окна – все свидетельствовало о бесконечной любви к хозяйству и об умении его вести.Доктор понял, что искомое найдено. Тщетно Ульяна Ивановна, (читатель, конечно, уже понял, что молодая женщина была именно она) отговаривалась материнством, неопытностью, малограмотностью. Доктор Великанов был настойчив и последователен в своих доводах и, будучи, как мы уже знаем, большим мастером убеждать, вышел победителем.Он угадал талант Ульяны Ивановны.С тех пор прошло четверть века, и вот…
Доктор Великанов и Ульяна Ивановна одновременно услышали отдаленный прерывистый гул моторов, и глаза их встретились. Доктор сложил газету и посмотрел на часы, Ульяна Ивановна свернула вязание и сунула его за трубу парового отопления.Где-то, вначале очень далеко, раздался первый, похожий на стук по деревянному ящику выстрел зенитки. Потом второй, третий… Тяжелый гул медленно нарастал, становясь почти нестерпимым, – было слышно, как в соседней палате задребезжало дверное стекло.Внезапно выстрелы раздались совсем близко.И доктор и сестра-хозяйка хорошо знали, что это бьет зенитка, установленная на крыше соседнего дома. При первом же выстреле Ульяна Ивановна обязательно вздрагивала и, чтобы немного оправдать себя, всегда говорила:– Вот и наша ударила!Но сегодня она не успела договорить этой фразы…И она и доктор услышали страшный, быстро нарастающий вой.Ульяна Ивановна успела взглянуть на доктора: он сидел в той же совершенно спокойной позе, положив маленькую белую руку на край стола. Лицо его было бледно и спокойно…Потом раздался треск. Он был силен настолько, что обоим показалось, будто обрушилось все, что нет уже ни стен, ни фундамента, ни самой земли. В здание больницы вместе со звоном разбитых стекол ворвался ветер, горячий, пыльный, несущий едкий запах пороховой гари.– Ульяна Ивановна, нужно подняться наверх и узнать, в чем дело!Сестре-хозяйке показалось, что голос доктора Великанова доносится издалека, и, поднимаясь со стула, она почувствовала такую тяжесть во всем теле, словно оно вдруг превратилось в глыбу камня.– Поскорее, Ульяна Ивановна!..На верхнем этаже сквозняк чувствовался еще сильнее, а от запаха пороха началась тошнота. Но Ульяна Ивановна быстро с собой справилась. В самом конце коридора, откуда шла лестница, ведущая на чердак, она остановилась и окликнула санитарку Варю, находившуюся на пожарном посту у бочки номер три. Варя Олейникова почему-то не ответила.– Варя! – позвала еще раз Ульяна Ивановна и полезла вверх.Первое, что она увидела, было небо – странное и страшное, изуродованное и разорванное бродячим светом ракет, вспышками выстрелов и качающимися полосами прожекторных лучей.– Варя!..Споткнувшись о какое-то бревно, Ульяна Ивановна начала шарить около бочки, и ее руки нащупали лицо лежащей девушки.– Что с тобой, Варюшка?Сестра-хозяйка подняла обмякшее тело девушки и бережно понесла вниз.Но ни она, ни сам доктор Великанов ничего уже не могли сделать для Вари Олейниковой. Ульяна Ивановна поняла это по бездействию осмотревшего девушку доктора. Поняла и все-таки сказала:– Получше посмотрите, батюшка Арсений Васильевич, – жива, может быть?…– Нет, Ульяна Ивановна, – медленно ответил доктор Великанов. – Она убита.– Как же так сразу?Молодая, веселая Варя Олейникова лежала на скамейке, и ее глядевшее вверх лицо казалось удивленным.«А ведь я ее сегодня ругала, – пронеслось в голове Ульяны Ивановны. – И за что ругала? За пустяк, за невытертый стол…»Это воспоминание было сейчас таким горьким, что Ульяна Ивановна всхлипнула. Она и расплакалась бы, если бы доктор Великанов не положил на ее плечо руку.– Не надо, Ульяна Ивановна, – мягко сказал он. – Я вас вполне понимаю, но сейчас – не надо. Мы на посту и должны думать о живых. Им не следует видеть этого. Нужно убрать тело. И… потом вам следует сменить халат.Ульяна Ивановна заметила, что халат ее выпачкан липкой черной пылью и покрыт влажными, лиловыми от синего света пятнами.Потом был отбой, и больные вернулись в уцелевшие палаты, и ординатор Анна Дмитриевна сообщила доктору о том, что во время бомбежки в родильной комнате убежища были роды, к счастью, благополучные.А в пять часов, когда оранжевое солнце осветило дымящийся, раненый город, в кабинете доктора зазвонил телефон.Доктор Великанов взял трубку и услышал страшное слово:– Эвакуация.
Глава четвертая Подъезд зияет черной пустотой выбитых стекол. Двери больницы открыты настежь, и ветер свободно путешествует по коридорам и палатам. Вывеска еще цела, но ее золотые буквы лгут: больницы больше нет, есть утратившее смысл и значение нагромождение камня.Больные увезены родными или эвакуированы. Снято, заколочено в ящики и отправлено на станцию оборудование. Даже мягкий инвентарь доктор Великанов сумел пристроить, передав полевому госпиталю.– Логика войны! – говорит, чтобы утешить себя, доктор. – Эвакуация!..Доктор снимает халат, по привычке подходит к вешалке, чтобы повесить его, и снова понимает бессмысленность и нелепость своего поведения. И эта мелочь красноречивее всяких слов утверждает грозную истину: больница превращена в мертвую каменную глыбу, халат стал ненужной тряпкой, а сам доктор Великанов – не больше как крохотная щепка, увлекаемая бушующим потоком событий.Взгляд доктора скользит по книжным шкафам. Ему всегда казалось, что книги – предметы в какой-то мере одушевленные, и теперь он чувствует, как печально и укоризненно смотрят они на него золотыми буквами корешков.– Ты оставляешь нас, доктор Великанов? – спрашивают они.– Но я вернусь! – мысленно отвечает он.– Да, ты вернешься – мы знаем, что так будет, но что случится с нами?– Этого я не знаю, – говорит доктор Великанов и отворачивается.Где-то в коридоре слышатся шаги, потом – стук в дверь.– Войдите! – по привычке говорит доктор.В дверях появляется Ульяна Ивановна. По ее румяному лицу струится пот, белые пряди волос выбились из-под косынки. И понятно: в разгар летнего дня она пришла в больницу в зимней шубе, с огромным мешком на плечах.– Вы еще не уехали, Ульяна Ивановна? – удивленно спрашивает доктор Великанов. – Я же еще вчера договорился, чтобы вас посадили в машину.– Я знаю, – говорит Ульяна Ивановна. – Только я решила пешком идти. Уступила место больной гражданке, а сама пешком двинусь. Проститься зашла…– Куда же вы пойдете, Ульяна Ивановна?– Не пропаду, Арсений Васильевич! Аттестат от сына на руках, на работу меня всякая больница, а то и госпиталь примет… О себе я не беспокоюсь. Вы-то, Арсений Васильевич, чего теперь делать будете?– У меня есть свой план, Ульяна Ивановна, – не без торжественной таинственности произносит доктор Великанов.То обстоятельство, что Ульяна Ивановна перестала быть сотрудницей больницы, позволяет ей держаться с доктором Великановым значительно смелее, чем обычно.– Какой же план, Арсений Васильевич, не секрет это?– По плану эвакуации мне, Ульяна Ивановна, поручено отгрузить и передать военным лечебным учреждениям весь наиболее ценный инвентарь. Что касается меня самого, то я отправляюсь в одну из больниц на востоке нашей области. При этом я могу сделать очень много полезного, Ульяна Ивановна… Я запрягаю нашу больничную лошадь, кладу на нее вот этот ящик с медикаментами и инструментами, примус для стерилизации и еду в потоке эвакуирующихся. Понимаете?Ульяна Ивановна, по-видимому, очень хорошо поняла план доктора.– Только эвакуированных эти бандиты днем и ночью бомбят, – проговорила она и замялась, пораженная неубедительностью и несостоятельностью собственного возражения.– Бомбят? Но это лишний довод за то, что мне следует быть среди эвакуированных.Ульяна Ивановна сидела, тяжело дыша, и восторженно смотрела на доктора. Его план был великолепен. Впрочем, разве она, Ульяна Ивановна, сомневалась когда-нибудь в докторе Великанове?Однако сестра-хозяйка была одарена тем, чего было маловато у доктора – умением подходить к каждому делу не с парадной, а с практической и хозяйственной стороны. При этом она допускала даже некоторый скептицизм.– Хорошо, Арсений Васильевич, – а вот лошадь запрячь потребуется – сумеете вы это сделать?– Думаю, что сумею. Я много раз видел, как это делается.Этот ответ не удовлетворил Ульяну Ивановну.– Я, Арсений Васильевич, каждый день видела, как вы рецепты прописываете, а однако же прописывать их не умею.– Действительно, я не умею запрягать лошадей, но ведь этому можно выучиться!– Вы мыла хозяйственного, Арсений Васильевич, сколько с собой берете?Это было совершенно непонятное упущение, но такая простая и необходимая вещь, как мыло, ускользнула от внимания доктора Великанова.– О мыле я позабыл, – сознался он.– Бидон для керосина припасли?– Я налил пол-литра керосина в банку с притертой пробкой.– Пол-литром делать нечего, только разобьется банка и все кругом попортит.Ульяна Ивановна обвела взглядом кабинет, носивший следы беспорядочных докторских сборов, и в ужасе всплеснула руками.– Батюшка Арсений Васильевич, шубу-то неужто здесь оставляете?– Конечно. Ведь сейчас лето. Я беру новый брезентовый плащ, сапоги на случай дождя и пару туальдено-ровых рубах.И доктор Великанов с такой простотой посмотрел на Ульяну Ивановну, что она тут же решила: «Погибнет, как бог свят, погибнет».– Арсений Васильевич, – дрожащим голосом произнесла она. – Хоть обижайтесь, а я вам от чистого сердца скажу – нельзя вам одному ехать!Доктор Великанов, несколько выбитый из колеи предшествующим разговором, и сам уже начал раздумывать о кое-каких промахах в своем плане. Между тем, ободренная его внимательным молчанием, Ульяна Ивановна продолжала:– Совсем это немыслимо, Арсений Васильевич. Лошадь ту же взять – разве одному с ней управиться?Наша лошадь норовистая, избалованная. Будете вы, скажем, перевязку делать, на кого ее оставите?– Лошадь можно привязать к дереву…– В лесу можно, – согласилась Ульяна Ивановна, – а если в поле случится?Доктор Великанов растерянно молчал.– Опять же, если на лошади ехать, косу с собой брать надо, – размышляла вслух Ульяна Ивановна. – И самому харчиться… Об этом тоже подумать следует…– На первое время у меня рыбные консервы есть… – начал было доктор, но замолчал, встретившись взглядом с Ульяной Ивановной.«Ни за что пропадет!» – окончательно решила Ульяна Ивановна.– Против того, чтобы ехать вам, Арсений Васильевич, возражений нет, но одному ехать невозможно… Вот, если бы, к примеру, я с вами была… или еще кто.Ульяна Ивановна так испугалась собственных слов, что потупилась и покраснела. Впрочем, доктор этого не заметил.– Ульяна Ивановна! План мой небезопасен, и я вовсе не хотел бы, чтобы кто-нибудь, тем более вы, рисковал…– Вот уж такие слова от вас, Арсений Васильевич, мне вовсе обидно слышать, – быстро отозвалась Ульяна Ивановна. – Сколько вместе работали, сколько ночей на командном пункте друг против друга сидели, а теперь вы мне про опасность рассказываете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17