Доставка супер Wodolei 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

– Да вот… – удивленно проговорила Флоранс, показывая на рекламы, – холодильниками, вы же сами видите.– Подержанными?– Что вы! Почему вы так решили? – воскликнула Флоранс.– Просто мне показалось… Ну и как… покупают?– Конечно, – живо ответила она. – Во всяком случае, гораздо больше, чем у других.– Что ж, тем лучше, – сказал генерал. Потом грубоватым тоном добавил: – Я пришел с вами не о холодильниках говорить, а о кредитном банке, для учреждения коего я дал разрешение воспользоваться своим именем.Флоранс сразу догадалась, что за этим последует, она чувствовала, что катастрофа приближается.– Я вас слушаю, – прошептала она.– Я не желаю, чтобы армия в моем лице оказалась замешанной в финансовом скандале.– Простите, генерал, – возразила Флоранс, – но никакой скандал нам не грозит.– Я в делах не разбираюсь, а говорю только то, что слышал, – отрезал генерал. – И слышал неоднократно. – И почти без колебаний нанес сокрушительный удар: – Словом, я решил выйти из правления. Не дожидаясь, пока станет уже поздно.Флоранс слабо ахнула.Дальнейшие слова генерала доходили до нее как сквозь сон. Говорил он так велеречиво, что Флоранс лишь с трудом сквозь это нагромождение туманных фраз догадалась о намерениях генерала. Только через несколько минут она расшифровала истинный смысл его слов: генерал хотел, чтобы у него выкупили акции.Она чуть не подскочила от возмущения:– Что, что?– Я хочу, – настойчиво повторил он, – узнать, примерно по какой цене у меня могут их выкупить.– Позвольте, генерал, но вам же вручили эти акции бесплатно.С наивным видом простачка генерал возразил:– Это еще не довод. Я предоставил свое имя для привлечения вкладчиков и надеюсь, что могу за это рассчитывать на вознаграждение. Разве не так?– Но вы же получали дивиденды.– Ничего я не получал, – вздохнул генерал. – Каждый раз от меня требовали, чтобы я вложил эти деньги обратно для увеличения оборотного капитала.Флоранс решила положить конец разговору.– Лично я, генерал, занимаюсь холодильниками. Банковские дела вне моей компетенции. И кроме того, акции учредителей не подлежат продаже. Впрочем, я поговорю с дядей Самюэлем.Наступило тягостное молчание. Генерал медленно поднялся с продавленного кресла.– Я могу, – сказал он, – выйти из правления по-тихому. А могу и со скандалом. Вы меня поняли?Он стоял перед ней, горделиво выпрямив стан. Флоранс тоже встала.– Я все прекрасно понимаю, генерал. И это я тоже передам дяде Самюэлю.Генерал улыбнулся, так, должно быть, улыбалась кошка Алисы из Страны чудес.– Передайте ему, что я очень его люблю. Но дела есть дела.– А я-то думала, – кротким голоском проговорила Флоранс, – что вы в них не разбираетесь, генерал.Он наклонился и поцеловал ей руку.– Разбираюсь как раз настолько, чтобы защищать свои интересы, – отпарировал он.– Или нападать, – все также кротко ответила Флоранс.– Лучшая защита – это нападение, таков древнейший стратегический принцип.Генерал направился к выходу.– До свидания, сеньорита. Поцелуйте за меня Самюэля. Моего доброго старого дружищу. Я буду в отчаянии, если поставлю его в тяжелое положение.Он повернул ручку двери.– Пусть он подумает.– До свидания, генерал, – ледяным тоном произнесла Флоранс.Генерал поклонился и вышел. Флоранс прислонилась к закрытой двери и замерла. Вид у нее был несчастный.– Господи, – прошептала она, – час от часу не легче… Если уж крысы бегут с корабля…В таком печальном раздумье и застал ее дядя Самюэль полчаса спустя. Ее вымученная улыбка не обманула его.– В чем дело? – спросил он. – Что-нибудь случилось?– К вам приходил генерал Перес.– Вот как! – воскликнул Бретт. – Это не часто случается. И он не мог меня подождать?Флоранс постаралась как можно мягче передать ему разговор с генералом. Бретт долго молчал, глядя куда-то в пространство. Наконец он проговорил:– Ничего не поделаешь, придется выкупать у него акции.– На какие же деньги?– Ясно – на мои, – вздохнул Бретт. И бодро добавил, желая утешить Флоранс: – Ладно, не унывай! Как бы плохо ни шли дела, мы с тобой еще не нищие.На следующий день, как и обычно в субботу, Флоранс отправилась в храм Чичигуа, неподалеку от Хаварона, посмотреть, как продвигаются реставрационные работы. Интеллигенция Тагуальпы проявляла большой интерес к древним индейским памятникам. Современная цивилизация тагуальпеков целиком зиждется на индейской культуре. Не так давно эти памятники лежали в руинах, заросшие бурьяном и кустарником, и являли еще более грустное зрелище, чем храмы Греции и Сицилии, хотя воздвигнуты были сравнительно недавно; только в XVII веке, когда испанские иезуиты и голландские протестанты, объединив свои христианнейшие усилия, постарались вытравить все следы (включая служителей культа, рукописи, памятники искусства и архитектуры) религии Солнца, наиболее чтимой религии Тагуальпы в течение двух тысяч лет, храмы были заброшены. Но сразу же испанцы, голландцы, немцы и итальянцы повели между собой не менее жестокие религиозный войны. Президент Боонен завоевал себе бессмертную славу – во всяком случае в масштабах страны, – положив этим распрям конец при помощи Конвенции о религиозной терпимости 1837 года. Именно под его влиянием и сложился тот единый жизненный уклад, который в дальнейшем, объединив все разношерстные элементы населения, лег в основу морального кодекса тагуальпеков. В силу этого кодекса большинство людей с полным безразличием относились к перемене знакомых и друзей, обстоятельство, так удручавшее Флоранс, ибо, по их мнению, любого друга можно безболезненно заменить новым; одни и те же телевизионные программы, кинофильмы, одинаковый комфорт, одни и те же воскресные газеты с комиксами на двенадцати страницах и рекламами на сорока, а главное – всеобщая схожесть вкусов, выработанных одинаковым чтением, одинаковыми развлечениями, сформировала в конце концов настолько похожих друг на друга людей, что переезд в новый район города, в новый дом, смена автомобиля, клуба и общества, по сути дела, ничего не меняли в жизни тагуальпеков.Надо сказать, что жители столицы Тагуальпы не так уж усердно посещают храм Чичигуа. Большинство предпочитает бейсбол, борьбу и американский футбол. Но зато многочисленные туристы, главным образом из Техаса, из Калифорнии (всего два часа лету из Лос-Анджелеса), реже – из Мексики (как ни занимателен был храм Чичигуа, он не выдерживал сравнения с храмами ацтеков или майя), толпятся каждую субботу и воскресенье у подножия высоченной пирамиды, карабкаются на развалины и наперебой фотографируют все достопримечательности. Потом они спускаются на землю, индейцы умело всучивают им фальшивые реликвии и грубые подделки, торговля ведется с подлинным индустриальным размахом.Правда, иногда в корзинах индейцев можно откопать какие-нибудь черепки, представляющие настоящий интерес. Если индейцы видят, что вы что-то ищете и знаете толк в старине, они ведут вас в свои хижины поблизости от храма и высыпают перед вами содержимое консервных банок, куда они складывают все, что нашли в земле, обрабатывая свое поле. И там случается порой обнаружить что-нибудь ценное. Флоранс знала это. Вот в одну из таких индейских хижин она и вошла вслед за торговкой, несшей корзинку. В хижине находился какой-то мужчина, перед которым старая женщина, видимо мать той, что привела Флоранс, уже разложила свои сокровища.Посетителю, очень высокому, худощавому, с густой шевелюрой, длинным лицом, перерезанным узкой щелью рта и тонким острым носом, было лет сорок. Одет он был вполне прилично, но не броско.Флоранс с первого взгляда решила, что он «весьма интересный». Незнакомец торговал у хозяйки глиняную головку, величиной с грецкий орех, с широким приплюснутым носом и очень выразительным личиком. Торговка – та, что помоложе, – в свою очередь, вывернула перед Флоранс старую кастрюлю со своими находками. Тут тоже были головки, но еще более миниатюрные, размером с лесной орех. Флоранс искоса поглядывала на ту, первую. Кажется, покупатель потерял к ней интерес. Он уже перебирал другие реликвии. Флоранс взяла ее в руки. Мужчина взглянул на Флоранс, улыбнулся и заговорил с нею. Она ответила из вежливости. Он бросил еще несколько слов. Флоранс тоже. И пока они перекидывались какими-то незначительными фразами, Флоранс, держа в руках глиняную головку, чувствовала, что все больше влюбляется в нее, и вдруг, неожиданно для себя, не торгуясь, дала старухе столько, сколько та просила. Мужчина, как-то странно усмехнувшись, поздравил ее с покупкой.– Я вас не обездолила? – извиняющимся тоном спросила Флоранс, когда они вместе вышли из хижины.– О нет… Одну потеряешь, десять найдешь… Ведь она так понравилась вам. Я рад, что благодаря мне вы ее купили.– Да, пожалуй, именно благодаря вам, – согласилась Флоранс.И действительно, она только сейчас отдала себе отчет, что именно его поведение побудило ее на этот шаг.– Вы американец?Говорил он по-испански с легким акцентом.– Я приехал из Оклахомы.– На субботу и воскресенье?– Нет, очевидно, на более продолжительный срок. Это зависит…– От чего?– От того, соответствует ли Тагуальпа моим представлениям о ней.– А как вы ее себе представляете? – весело спросила Флоранс.– Не хотите ли чего-нибудь выпить? Это бистро под навесом выглядит довольно гостеприимно.– Я, пожалуй, не откажусь, сегодня такая жара…Она заказала себе кока-колу, он засмеялся.– Что это вас так насмешило?– Ничего. Лично я возьму чоуат.Лет десять назад, еще до появления кока-колы, национальным напитком в Тагуальпе считался чоуат – слегка забродивший сок грейпфрута, к которому добавляли немного пальмового спирта, чтобы остановить брожение. Но теперь, хотя большинство в душе предпочитали этот привычный, легкий, освежающий напиток изумительного вкуса, никто не осмеливался пить его в публичном месте, за исключением, понятно, индейцев, которым нечего терять в смысле своей репутации. Пить чоуат – как это вульгарно! Вот почему его пьют тайком только дети, да еще – как вызов общественному мнению – кое-кто из киноактеров и самых богатых дельцов.– А вы сноб, – сказала Флоранс.– Ничего подобного. Просто люблю чоуат.Он добавил что-то в похвалу чоуату, и тут Флоранс с удивлением услышала собственный голос:– В таком случае закажите и мне…Теперь наступила его очередь расспрашивать, и она рассказывала ему о своей работе, о дяде, о «Фрижибоксе».– Но это же чудесно! – воскликнул он. – Мне просто повезло!– В чем?– Сейчас еще рано раскрывать карты. Но разрешите мне завтра зайти к вам в контору.– Только не в часы работы.– Наоборот, к работе это имеет самое непосредственное отношение.Флоранс почувствовала укол разочарования.– Вы ищете работу?Незнакомец от всей души рассмеялся.– Пускай будет так, – сказал он. – Но немножко по-иному, чем вы думаете.– Вы говорите загадками.– Пожалуй. Запаситесь терпением, сейчас вы просто ничего не поймете. Расскажите-ка мне еще о «Фрижибоксе».– Что именно?– Дела идут неважно, не так ли?Флоранс ответила не сразу:– Да нет, не хуже, чем у других.– Вот это я и хотел сказать.– Даже, пожалуй, лучше. У нас замечательный коммерческий директор.– Вот как? Расскажите-ка мне о нем.В душе Флоранс шевельнулось сомнение. Зачем он ее расспрашивает? А вдруг это агент какой-нибудь конкурирующей фирмы? Подослан Спитеросом, например?Этот самый Спитерос, хотя и поддерживал прекрасные отношения с дядей Самюэлем, был ярым его соперником на коммерческом поприще. Десятки раз они пытались договориться о нормализации производства холодильников, создать нечто вроде картеля, но всякий раз безуспешно.– Вы, верно, по этой части? – спросила она. – Тоже занимаетесь холодильниками?– Я занимаюсь всем. Можно и холодильниками. Вполне подходит. И даже очень.– Опять загадки, – проговорила Флоранс.– Ничего подобного. Я только хотел сказать, почему бы мне не заинтересоваться и холодильниками.Похоже было, что он просто потешается над ней, но Флоранс почувствовала какую-то странную слабость, близкую к головокружению, будто от этого незнакомца, сидевшего напротив нее, исходила некая таинственная сила и сопротивляться ей было бесполезно.– А что вообще вы делаете? – пробормотала она. – Чем занимаетесь?– И всем и ничем. Я подготавливаю.– Что?– Это вы узнаете, если захотите, все зависит только от вас. Я не могу все объяснить вам здесь, сразу. Но это нечто весьма важное. Даже может изменить всю вашу жизнь, – добавил он серьезным тоном.И вдруг душа ее словно распахнулась. Пропала настороженность, и ей захотелось поговорить с этим незнакомцам откровенно, довериться ему.– Да, моей жизни это крайне необходимо, – вздохнула она.– Правильно.– Жаловаться я не вправе, я счастлива. Обожаю дядю. Работаю с увлечением. Но дела идут все хуже и хуже. И это очень меня огорчает. 2 Вечером, возвращаясь домой, Флоранс думала, что это с ней случилось. Она нервничала, тревожилась. С чувством вины она поцеловала дядю. Чего только она не наболтала этому человеку, изливая свою душу! Какая неосторожность!Ей захотелось тут же признаться во всем дяде. Но она пообещала незнакомцу молчать. А сам-то он, этот дьявол в образе человека, что доверил ей взамен? Только назвал себя. В сумочке у нее лежала его нелепая визитная карточка, на которой стояла одна лишь фамилия, да и то какая-то диковинная: КВОТА. А она взялась помочь ему, не заручившись никакими обязательствами с его стороны. Каким же образом он достиг этого?Слово за слово он вытянул из нее все сведения об их фирме. О производстве, о сбыте товара. О том, что медленно, но неуклонно уменьшается объем сделок, хотя благодаря Каписте, их незаменимому коммерческому директору, этот процесс идет, надо полагать, не столь стремительно, как у других, но все равно идет упорно и неуклонно среди всеобщей экономической деградации Тагуальпы.– Расскажите мне о Каписте, – попросил Квота.И она рассказала. Описала ему этого подвижного, энергичного, но не слишком воспитанного человека, ожиревшего в тридцать пять лет; у него маленькие усики, тяжелый подбородок, даже после бритья отливающий синевой, очень темные густые брови, сплошной чертой перерезающей лоб, словом, сразу видно его испанское происхождение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28


А-П

П-Я