Трещина быстро расширялась, края ее осыпались, но миссис Демарко все-таки вытащила сына на лужайку. Его одежда горела. Она накрыла мальчика своим телом, пытаясь погасить огонь, но загорелась и ее одежда. Прижимая Руди к себе, она каталась по траве, звала на помощь, и ее крики казались особенно громкими потому, что мальчик неожиданно замолчал. Горела не только его одежда. Сгорели волосы, половина лица превратилась в сплошной волдырь, тело почернело, а где-то обуглилось. Тремя днями позже Руди Демарко умер в питтсбургской больнице, куда его доставили на машине "Скорой помощи". Ожоги оказались смертельными.
Шестнадцать лет, предшествующих смерти мальчика, жители Коул-Вэлью жили над подземным огнем, бушующим в заброшенных шахтах. Огонь этот питался оставшимся антрацитом, расширяя тоннели и вертикальные стволы. Пока власти штата и округа дискутировали о том, когда выгорит весь уголь и пожар потухнет сам по себе, пока спорили о различных способах его тушения, пока тратили огромные средства на консультантов и бесконечные слушания, пока старались переложить друг на друга расходы, связанные с эвакуацией горожан, жители Коул-Вэлью жили с датчиками окиси углерода, дабы не отравиться угарным газом в собственных домах. Тут и там в городе торчали трубы вентиляционных скважин, по которым отводились газы из горящих тоннелей, предотвращая угрозу взрыва. Одну из вентиляционных скважин пробурили на игровой площадке начальной школы.
После трагической смерти Руди Демарко политикам и бюрократам пришлось перейти от слов к делу. Федеральное правительство приступило к выкупу домов, которым грозила угроза разрушения. Сначала тех, что располагались непосредственно над горящими тоннелями, потом соседних. За следующий год, по мере того как уезжало все больше жителей, Коул-Вэлью превращался в город-призрак.
К октябрю семьдесят пятого, когда Джой, возвращаясь в колледж, поехал не той дорогой, в Коул-Вэлью оставались только три семьи, но и их власти намеревались перевезти до Дня благодарения.
После их отъезда намечалось в течение года разрушить все здания и дороги, а весь строительный мусор вывезти, чтобы от улиц, под которыми бушевал подземный огонь, не осталось и следа. Потом поля и холмы засеяли бы травой, вернув землю к естественному состоянию, и оставили, пока уголь в выработках окончательно не выгорит. По некоторым расчетам, на это могло уйти до двухсот лет.
Геологи, горные инженеры и чиновники департамента природных ресурсов Пенсильвании полагали, что площадь пожара занимает четыре тысячи акров – значительно больше территории городка. Следовательно, Коул-Вэлью-роуд тоже представляла собой немалую опасность для автомобилистов: на значительном участке могла в любой момент и где угодно провалиться под тяжестью автомобиля. В итоге, девятнадцать лет назад, после разрушения города-призрака, та же участь постигла и Коул-Вэлью-роуд.
Ее не было, когда днем раньше Джой ехал в Ашервиль. А теперь дорога появилась и ждала его, чтобы увести из дождливых сумерек в ночь неведомого. Путь, от которого он отказался в прошлый раз.
Джой очнулся от воспоминаний и обнаружил, что вновь держит в руке фляжку. Открытую, хотя и не помнит, как сворачивал крышку.
Чувствовал, если допьет остатки "Джека Дэниелса", дорога, уходящая в черный тоннель деревьев, задрожит перед его глазами, поблекнет и исчезнет. Возможно, и к лучшему. Не стоит возлагать надежд на дарованные чудом вторые шансы и сверхъестественное вмешательство. В конце концов, тронув "Шеви" с места и следуя этой неведомой дорогой, Джой мог изменить свою жизнь не к лучшему, а к худшему.
Он поднес фляжку к губам.
Холодные небеса сотряс гром. Дождь забарабанил по крыше с такой силой, что заглушил мерное урчание работающего на холостых оборотах двигателя.
Мозг окутали пары виски, такие же сладкие, как спасение души.
Дождь, дождь, проливной дождь. Лишивший и без того тусклый день остатков света.
И пусть дождь не мог добраться до него, от тяжелого полога спускающейся тьмы деться было некуда. Ночь забралась в кабину – знакомая спутница, в компании которой Шеннон провел многие и многие часы, размышляя о своей потерянной жизни.
Он и ночь вместе распили бессчетное количество бутылок виски, недосыпание он уже давно воспринимал как должное. Всего-то делов – прижать фляжку к губам, поднять донышко, выпить содержимое, и опасное искушение вновь ухватиться за надежду канет в Лету. Неведомая дорога исчезнет, а жизнь, пусть уже и без надежды, продолжится, он пройдет свой путь до конца в блаженном алкогольном забытьи.
Джой сидел долго. Желание выпить не проходило. Он не пил.
Приближающийся со стороны города автомобиль Джой заметил, лишь когда его фары вдруг ударили в стекло "Шеви". Свет ослепил, сзади будто надвинулся гигантский локомотив с включенным ярким прожектором. Джой глянул в зеркало заднего обзора и скривился от боли, резанувшей глаза.
Автомобиль, поравнявшись с ним, свернул налево, на Коул-Вэлью-роуд. Полетевшие из-под колес брызги грязной воды помешали Джою разглядеть и модель автомобиля, и водителя.
Когда грязные брызги сползли по боковому стеклу "Шеви", Джой увидел, что второй автомобиль сбросил скорость. Его задние огни продолжали удаляться, но в сотне ярдов от развилки, под деревьями, замерли.
– Нет, – вырвалось у Джоя.
На Коул-Вэлью-роуд красные тормозные огни горели, как глаза дьявола в кошмарном сне, пугали, но призывали к себе, вызывали тревогу, но завораживали.
– Нет.
Шеннон повернул голову, сквозь лобовое стекло посмотрел на уходящее вниз по склону шоссе, то самое, по которому он поехал двадцать лет назад. В конце концов, он не возвращался в колледж, как в тот вечер. Ему уже сорок, и он ехал в Скрентон, откуда утром намеревался улететь в Питтсбург.
На Коул-Вэлью-роуд по-прежнему горели огни. Странный автомобиль ждал.
Скрентон. Питтсбург. Вегас. Трейлерный парк. Безликая, но безопасная жизнь. Никакой надежды... но и никаких сюрпризов.
Красные тормозные огни. Маяки. Поблескивающие сквозь пелену дождя.
Джой закрутил крышку, так и не выпив ни капли.
Включил фары, первую передачу.
Повернул налево, на Коул-Вэлью-роуд.
Впереди второй автомобиль тоже тронулся с места. Быстро набрал скорость.
Джой Шеннон последовал за водителем-призраком через тонкую перемычку, отделявшую реальность от какого-то другого мира, к городу, более не существующему, навстречу судьбе, недоступной пониманию.
Глава 8
С деревьев, кроны которых нависли над дорогой, ветер и дождь срывали листья и бросали их на асфальт. Падали они и на лобовое стекло, на мгновение прилипали, похожие на летучих мышей с распростертыми крыльями, потом "дворники" сбрасывали их.
Джой держался в сотне ярдов позади таинственного автомобиля – слишком далеко, чтобы разобрать его марку и модель. Он говорил себе, что у него еще есть время развернуться, поехать обратно к развилке и продолжить путь по шоссе, как он поначалу и планировал. Но он чувствовал, что лишится такой возможности, если поймет, что за автомобиль едет впереди. Интуиция подсказывала: чем больше он узнавал о том, что с ним происходило, тем призрачнее становились шансы на возвращение в прежнюю жизнь. Но он миля за милей удалялся от реального мира, в неведомую землю второго шанса, и скорее всего развилки, где Коул-Вэлью-роуд уходила от шоссе, более не существовало.
Проехав три мили, Джой увидел белый двухдверный "Плимут Валиант", которым восторгался в детстве, но давно уже не встречал на дорогах. Он стоял на обочине, очевидно, из-за поломки. Его габаритные огни окаймляли обочину. Они горели так ярко, что окрашивали капли дождя в алый цвет – и казалось, что небо истекает кровью.
Автомобиль, за которым Джой следовал, притормозил, почти остановился около "Валианта", потом вновь набрал скорость.
Рядом с "Плимутом" стоял человек в черном дождевике с капюшоном, держа в руке включенный фонарик. Замахал им, умоляя Джоя остановиться.
Джой глянул на удаляющиеся огни. Еще чуть-чуть – и загадочный автомобиль обогнет поворот, нырнет за гребень холма и исчезнет.
Проезжая мимо "Плимута", Джой разобрал, что человек в дождевике – женщина. Вернее, девушка. Очень красивая. Не старше шестнадцати или семнадцати лет.
В отблеске фонарика лицо под капюшоном напомнило ему лик Девы Марии. Ее статую для церкви в Ашервиле сделал неизвестный скульптор. И свечи, стоявшие перед статуей в красных стаканчиках, вот так же отбрасывали блики на ее лицо, делая его живым и прекрасным.
Когда Джой проезжал мимо девушки, она умоляюще посмотрела на него, и в ее взгляде он увидел нечто такое, что встревожило его до глубины души: перед его мысленным взором возникло это же лицо, но без глаз, разбитое, окровавленное. Каким-то образом он знал: если сейчас не остановиться, девушка не увидит зарю следующего дня, умрет насильственной смертью до того, как прекратится дождь.
Джой свернул на обочину перед "Валиантом", вылез из автомобиля. Он еще не успел высохнуть от очищающего душа, который принял, выйдя из адвокатской конторы Генри Кадинска двадцать минут назад, поэтому на дождь не обращал ни малейшего внимания, а температура холодного ночного воздуха как минимум в два раза превышала температуру страха, который не покидал его с того самого момента, как он узнал о завещании отца.
Джой поспешил к стоящему на обочине "Плимуту", девушка устремилась к нему навстречу.
– Слава богу, ты остановился! – воскликнула она. Дождь стекал с капюшона, образуя водную завесу перед ее лицом.
– Что случилось?
– Машина сломалась.
– На ходу?
– Да. Аккумулятор ни при чем.
– Откуда вы знаете?
– Он не разряжен.
На него смотрели огромные, темные глаза. В красном отсвете фонарей капли дождя на ее щеках блестели, как слезы.
– Может, генератор?
– Ты разбираешься в двигателях?
– Да.
– Я – нет. И чувствую себя такой беспомощной.
– Мы все такие.
Она как-то странно посмотрела на него.
Молодая девушка, в силу своего возраста она еще не растеряла наивности и мало что знала о жестокости окружающего мира. Однако Джой Шеннон увидел в ее глазах что-то такое, чего не мог понять.
– Я в полной растерянности, – и это, похоже, относилось к ее неумению чинить автомобили.
Он поднял капот.
– Дайте мне ваш фонарик.
Она протянула ему фонарь.
– Я думаю, бесполезно.
Не обращая внимания на дождь, барабанящий по спине, он проверил крышку распределителя зажигания, чтобы убедиться, что она надежно закреплена, провода, ведущие к свечам от аккумулятора.
– Если сможешь, подвези меня до дома, – попросила она. – А завтра я вернусь сюда с отцом.
– Сначала давайте попробуем завести ваш автомобиль, – он захлопнул капот.
– У тебя даже нет плаща, – обеспокоилась она.
– Неважно.
– Ты простудишься и умрешь.
– Это всего лишь вода... ею крестят детей.
Над головой ветви затрясло порывом ветра, опавшие листья закружились в воздухе, но их тут же прибило к земле, как прибивает ко дну последние надежды, пытающиеся всплыть из глубин сердца.
Он открыл дверцу со стороны водительского сиденья, сел за руль, фонарик положил рядом с собой. Ключи девушка оставила в замке зажигания. На поворот ключа стартер не отреагировал. Джой включил фары, и они тут же вспыхнули.
Яркий свет залил девушку, стоявшую перед автомобилем. От красного не осталось и следа. Черный дождевик напоминал сутану, белые лицо и руки, казалось, светились изнутри.
Несколько мгновений он смотрел на нее, гадая, почему их пути пересеклись и где они окажутся к тому времени, когда эта странная ночь перейдет в день. Потом выключил фары.
Вновь девушку освещал только красный отсвет габаритов.
Перегнувшись через сиденье, Джой вдавил кнопку-блокиратор на второй дверце, вылез из "Валианта", взяв с собой фонарик и ключи.
– Что у вас сломалось, не знаю, но починить ваш автомобиль здесь не удастся, – он захлопнул водительскую дверцу, запер на ключ. – Вы правы... лучше всего отвезти вас домой. Где вы живете?
– В Коул-Вэлью. Я как раз ехала домой.
– Там же практически никто не живет.
– Да. Наша семья – одна из трех оставшихся. Теперь это город-призрак.
Вымокшему, продрогшему до костей Джою не терпелось вернуться во взятый напрокат автомобиль и включить печку на полную мощность. Но, вновь встретившись со взглядом темных глаз, он еще сильнее почувствовал, что именно ради нее ему предоставили второй шанс свернуть на дорогу к Коул-Вэлью, чего он не сделал двадцать лет назад. Но вместо того, чтобы бежать с ней к "Шеви", он замялся, боясь, что любой его поступок, даже такой пустяковый, как посадить девушку в машину и отвезти домой, может оказаться ошибкой, а потому он лишится последнего, чудесным образом дарованного шанса на спасение души.
– Что-то не так? – спросила она.
Джой, будто загипнотизированный, смотрел на нее, размышляя над возможными последствиями своих действий. Его пустой взгляд, должно быть, напугал девушку.
Слова, которые сорвались с его губ, удивили его самого. Их словно произнес кто-то другой:
– Покажите мне ваши руки.
– Руки?
– Покажите мне ваши руки.
Ветер свистел в ветвях над головой, ночь стала часовней, в которой они стояли вдвоем.
В полном недоумении она протянула к нему руки.
– Ладонями вверх.
Она подчинилась и теперь больше, чем когда-либо, напомнила ему Матерь Божью, умоляющую всех прийти к ней, успокоить душу и сердце.
Девушка сложила руки лодочкой – в ней плескалась тьма, и он не мог разглядеть ладони.
Трясущейся рукой поднял фонарь.
Поначалу увидел неповрежденную кожу. Потом в центре каждой залитой водой ладони появился синяк.
Джой закрыл глаза, задержал дыхание. Когда открыл вновь, синяки потемнели.
– Ты меня пугаешь, – сказала она.
– Нам самое время испугаться.
– Ты никогда не казался странным.
– Посмотрите на ваши руки.
Она опустила глаза.
– Что вы видите?
– Вижу? Только свои руки.
Ветер стонал в деревьях голосом миллионов жертв, ночь наполняли жалобные мольбы о пощаде.
– Вы не видите синяки?
– Какие синяки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9