https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/nakopitelnye/
На столике светилась сфера из тонкого стекла старинной керосиновой лампы.
– Очаровательно! – прошептала она.
– Но не так очаровательна, как ты, – ответил он, пожирая ее глазами. – Тебе лучше? – спросил он, опускаясь на колени рядом с ванной.
Она кивнула, неуверенно улыбаясь.
– Что-нибудь не так?
– Мне следовало связаться с властями в тот же день, когда отец не появился в Моабе! За упущенное время он мог погибнуть, и все по моей вине!
– Ты же бросила свою работу и приехала на его поиски, – напомнил ей Мигель. Он притянул ее к себе и прижал лицо к своему плечу. – Поплачь, дай выход своим чувствам.
Она не желала плакать, не хотела жалости. Она жаждала найти отца, стремилась убедиться, что ее страхи необоснованны. А сию минуту она хотела Мигеля. Хотела, чтобы его прикосновения воспламенили ее чувства и подавили разум. Он гладил ее спину, шепча нежные слова сочувствия, но она жаждала страсти, а не сострадания, и потянулась к нему для поцелуя, прерывая поток его слов. Он ответил на ее поцелуй, а она ухватила его за талию и опрокинула на себя в ванну.
– Если ты намерен принять ванну вместе со мной, – произнесла она голосом невинной девочки, – не лучше ли снять одежду?
Когда они, наконец, добрались до кухни, от супа веяло горелым. Мигель снял его с огня и осторожно помешал. Потом настругал маисовые лепешки, обжарил в масле, засыпал в тарелки, залил супом и сверху натер сыра. Когда он поставил тарелку перед Дасти, она вдохнула пикантный запах томатов, перцев и специй.
– Если вкус не уступает аромату… – Она зачерпнула содержимое ложкой и подула, чтобы остудить. – Восхитительно! – воскликнула она, проглотив. – Когда мы найдем отца, я вытащу тебя на природу и устрою пиршество. На кухне у меня руки как крюки, но природа вдохновляет меня.
– С удовольствием, – откликнулся Мигель.
– Договорились, – улыбнулась Дасти и вдруг засомневалась, говорили ли они об одном и том же. Будут ли они встречаться после окончания поисков отца? Она ведь не думала оставаться в Пайнкрике.
Мысль о расставании с Мигелем вызвала странную боль в ее груди. Но что ей делать в Пайнкрике? Работа официанткой была лишь средством заработать побольше денег, чтобы иметь возможность подольше наслаждаться общением с природой. Она не собиралась работать круглый год.
Ты можешь выйти за него замуж и родить от него детей, прозвучал чей-то голос в ее голове, и она едва не поперхнулась супом.
– Не в то горло попало, – с трудом проговорила она сквозь кашель.
Это голос ее матери, решила она, продолжение бесчисленных лекций, которые она читала ей о роли женщины. Несмотря на эти лекции, Дасти сделала выбор в пользу иного образа жизни, который отнюдь не предполагал заключение брака с Мигелем. В тех редких случаях, когда она представляла себе свое будущее, связанным с мужчиной, всегда воображала человека, разделявшего ее привязанность к девственной природе. Отнюдь не ограниченного деловыми или семейными обязательствами.
Ей нравился брак двух бывших экскурсоводов, которые накопили денег, купили вездеход и открыли собственное экскурсионное агентство в Моабе. Оба жаловались на канцелярскую работу, на те дни, что им приходилось проводить в конторе, но они справедливо распределили свои рабочие и домашние обязанности.
Мигелю подошла бы женщина вроде ее матери. Дасти же была вылитый отец. Если один из них попытается изменить характер другого, они отравят друг другу жизнь. Точно как ее родители.
Она не стала бы и желать лучшего любовника или друга, чем Мигель, но и не могла позволить страсти ослепить себя, обмануть относительно возможного будущего с ним.
– Наверное, поздно звонить насчет «виллиса»? – спросила она, чтобы отвлечься от мыслей о Мигеле, о том, как ей будет не хватать его, когда она уедет из Пайнкрика.
– Уже звонил. – Он сообщил ей о разговоре с механиком, и Дасти вздохнула с облегчением. Переборка старого двигателя обойдется дешевле его замены и не проглотит ее сбережений на черный день.
– Долго ты можешь пользоваться вездеходом Хуана?
– Столько, сколько нам потребуется. Еще супу? – Он встал и взял тарелки.
– Да, пожалуйста. – Она уставилась на его широкую спину, поразившись тому, как он сказал это «нам». – Как насчет работы завтра? – спросила она, не желая оспаривать это «нам». Она не забыла вспышку гнева, когда предложила ему вернуться в город.
– Что ты имеешь в виду? – переспросил он, подойдя к столу.
– Поиски опять могут продлиться дотемна.
– Мы можем уехать раньше и успеть на работу.
Дасти не верила своим ушам. Куда делся добрый, отзывчивый Мигель, которого она успела узнать?
– Ты полагаешь, что обслуживать столики важнее, чем искать отца?
– Но ведь поиск ведут и другие. – Поскольку она продолжала недоверчиво пялиться на него, он провел рукой по своим глазам, словно ему было больно смотреть на нее. – Не гляди на меня так, Дасти. – Она даже не моргнула.
Мигель отодвинул свою тарелку и встал.
– Мне не хотелось бы оставлять тебя одну. – Он обогнул стол и потянулся к ней, но она поспешила отступить назад.
– Послушай меня внимательно, Мигель, – гневно заговорила Дасти. – Я бродила по глухим местам штата Юта на протяжении семи лет. Одна или с людьми, которые полагались на меня. Но не наоборот. Я не нуждаюсь в тебе или в твоем покровительстве!
– Знаю, знаю! – Он поднял руки в раздражении. – Ты дикорастущее, а не тепличное растение! – Он закатил глаза, словно моля Бога о терпении, потом посмотрел на нее со спокойной решимостью. – Но одновременно ты женщина в стрессовом состоянии. Если я позволю тебе искать до ночи и ты вернешься потом в этот лагерь, который называешь квартирой, то сядешь и будешь сидеть как на иголках. Я не смогу быть с тобой, ибо должен работать.
– Я тебя не держу.
– Неужели я ничего для тебя не значу? – Он спокойно выдержал ее свирепый взгляд, ибо хотел получить ответ, знать, как она к нему относится.
Может, уже само появление у нее мыслей о браке, размышляла Дасти, свидетельствовало, что она любит его? В каком пункте страсть пересекается с любовью? Она недостаточно знала об отношениях между мужчинами и женщинами, чтобы строить догадки. Она знала только, что не хочет повторять ошибок своих родителей. Как бы счастлива ни была ее мать с Фредом, Дасти не прельщал брак наподобие того, в котором жили они. Не могла она стать домашней хозяйкой, запертой в четырех стенах целый день. На природе она могла сидеть и часами наблюдать, как какая-нибудь пичужка строит гнездо, в четырех же стенах она испытывала тревогу. Если любовь к Мигелю привяжет ее к нему и его дому в Пайнкрике, тогда она не сможет, и не будет любить его. Но если ее чувства к нему не были любовью, тогда что она испытывала к нему?
– Не знаю, – наконец ответила она, отвернулась и опустилась на стул. Облокотившись на стол, она закрыла лицо руками. – Просто не знаю. Столько всего случилось между нами и так быстро.
– Не спорю, – согласился он.
Она оперлась подбородком на руки и изучающе посмотрела на него. Прямая линия его рта изогнулась в уголках, выражая разочарование.
– О’кей, отложим пока этот разговор. Вернемся к работе. Подумай, как сильно ты связана эмоционально с поисками. Добровольцы возвращаются домой к своей жизни. Ты же вернешься домой и станешь сходить с ума. Так? – Дасти неохотно кивнула. – Если же ты придешь на работу, – продолжил он ровным, нейтральным голосом, – твой мозг и чувства получат отдых, и ты встанешь наутро освеженной.
– Но как я смогу?
– По привычке. В зале ты будешь одна до пятницы, когда придет Рамона. Ты будешь так занята, что у тебя не будет времени на раздумья.
Как же она забыла, что младшая сестра Мигеля работает только в конце недели, а о Луизе не может быть и речи? После того, как у Кармен случился выкидыш, Мама Роза запрещала Луизе брать в руки что-либо тяжелее меню. Если не выйдет Дасти, работать придется Рамоне. Она взглянула на Мигеля. Его лицо, как и голос, казалось бесстрастным. Он как бы отстранился от нее, и их отношения уже никак не были связаны с ее решением, он заговорил с ней как с чужой. Его гнев предпочтительнее, подумала она. Холодность Мигеля убивала ее, лишала возможности спорить. Она бы предпочла, чтобы он наорал на нее, напомнил о том, как много сделал для нее, потребовал от нее услугу за услугу. А он предлагал ей выйти на работу, считая это лучшим выходом для нее.
Дасти заслонила рукой глаза, чтобы скрыть вдруг навернувшиеся на них слезы. Благодарность – вот что она чувствовала, вот почему она испытывала порыв кинуться к нему и сжать его в своих объятиях с такой силой, чтобы у него ребра затрещали. Он прав, и это признание вызвало слезы. Обслуживая столики, она отвлечется от своей тревоги, а ее подсознание, оставленное в покое, может подсказать нечто важное.
– На рассвете мы присоединимся к поисковой партии? – уточнила она.
– И пробудем там до трех. У нас останется полтора часа, чтобы вернуться, привести себя в порядок и успеть в ресторан к обеду.
– Вы с матерью слишком беспокоитесь о еде, – пожаловалась Дасти. Она бы потратила лишние полчаса до открытия ресторана на поиски.
– Нам предстоят трудные дни, – ответил Мигель, – и нужно поддерживать силы. – Он помолчал. – Так ты выйдешь на работу?
Она кивнула, решив не спорить об этом получасе.
– Благодарю.
Бесстрастная маска на его лице сменилась улыбкой.
– Нет, это я благодарю тебя, – улыбнулась и она. Когда Мигель встал, Дасти последовала его примеру и поспешила навстречу. Она ожидала нежного поцелуя, но в нем не оказалось и намека на благодарность, и, когда он кончился, она прислонилась к нему, чтобы не упасть.
– Хочешь еще супа? – хрипло спросил он.
– Только тебя, – прошептала она, притягивая его голову для еще одного долгого, жгучего, упоительного поцелуя, а он, не отрываясь, начал мягко подталкивать ее к ступенькам, ведущим наверх. Губы их расстались, но руки энергично работали, усеивая путь предметами туалета.
Когда они упали на постель, Мигель замедлил темп. Его руки и губы гуляли по ее телу под аккомпанемент нежно звучавших испанских слов. Не понимая их, Дасти вслушивалась в их ритмичную мелодичность, сопровождавшую любовные утехи. С изменением темпа их движений, изменился и ритм его голоса.
– Yo te quiero ! – воскликнул он, когда они достигли пика, и повторял эти слова тише и мягче, пока их тела замирали, а их дыхание успокаивалось. И снова повторил их, покрывая ее лицо поцелуями. Приподняв голову, он посмотрел в ее глаза с необычной для него серьезностью и торжественно объявил: – Yo te amo .
Дасти ответила неуверенной улыбкой и прижалась щекой к его груди. Хотелось бы ей знать, что означают эти испанские фразы, но спросить она не решилась.
10
Поиски на следующий день оказались столь же бесплодными, что и накануне. Дасти, как и договорились, уехала вместе с Мигелем в ресторан. В «Маргарите» вся его семья собралась вокруг них. Даже Рамона пришла.
Первой заговорила Мама Роза:
– Мы прочитали в газете о твоем отце. Наша семья знает, что значит потерять любимого человека. Мы всем сердцем сочувствуем тебе. – Она обняла Дасти, потом воспользовалась подолом фартука, чтобы промокнуть свои глаза.
– Полиция предложила вознаграждение за сведения о нем, – сообщила Рамона. – Уверена, его найдут. Если ты не в силах работать, я тебя подменю.
У Дасти перехватило дыхание, когда Кармен и Луиза также выразили ей свое сочувствие. Даже подростки-посудомойки и посыльные выразили, хоть и неуклюже, свое соболезнование. Растроганная их заботой, Дасти едва проглотила ком в горле. Ненавидеть слабость, с иронией подумала она, и при этом впадать в слезливость.
– Спасибо, – выдавила она из себя и благодарно сжала руку Мигеля.
– Mi hijo , – Мама Роза остановила взгляд на их переплетенных руках, – он утешает тебя?
– Она имеет в виду меня, своего сына, – пояснил Мигель.
– Да, – честно ответила Дасти, сообразив, что нечаянно выдала изменение их отношений. – Мигель очень помог мне.
– Хорошо. – Мама Роза разгладила фартук на своих бедрах. – Будучи старшим ребенком, он прекрасно знает, что значит потерять любимого отца. В такое трудное время женщине нужны сердце и руки сильного мужчины.
– Я очень благодарна ему, – пробормотала Дасти, слегка покраснев при воспоминании о том, чего она только не делала в руках Мигеля.
– А теперь поешь и расскажи нам обо всем. – Мама Роза подвела ее к столу. – Как сказала Мона, тебе не обязательно работать, если уж невмоготу.
– Я поработаю. – Дасти взглянула на Рамону. – Тебе нужно учиться, а мне – быть занятой.
– Мудро, mi hija – заметила Мама Роза. – Ты сильная. Mi hijo нуждается в такой, как ты.
«Mi hija » означает «моя дочка», узнала Дасти в последующие дни, когда сблизилась еще больше с семейством Сантьяго. Как и предсказывал Мигель, работа приносила облегчение после напряженных поисков отца. Однако освобожденное работой подсознание не подсказало ей ничего нового. Несколько человек откликнулись на объявление полиции, но их сведения относились ко времени, когда отец разбил найденный уже лагерь.
Мама Роза спешила к ней навстречу, когда они приезжали в ресторан, считывая своими проницательными глазами информацию с лица Дасти, прежде чем обнять ее и отвести к столу. Дасти подозревала, что не из одного сочувствия одаривала ее эта женщина своей любовью. Она явно одобряла новые отношения Мигеля и Дасти. Да и не могла бы Дасти сохранить их в тайне, даже если очень захотела. Они и приходили и уходили вместе, а Мигель к тому же не упускал случая коснуться ее. Невозможно было игнорировать его, когда он открывал перед ней дверь или дожидался стоя, пока она садилась, чтобы пододвинуть ее стул. Подобные жесты стали частью его характера, и она научилась принимать знаки его внимания с нежной улыбкой. Научилась она, и принимать подарки, к которым раньше могла бы отнестись с некоторым пренебрежением. Банные ароматизированные шампуни, лосьоны и одеколоны от Мамы Розы, белье от Кармен и Луизы.
– Тебе не помешает побаловать себя, – говорили они, – чтобы поднять настроение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Очаровательно! – прошептала она.
– Но не так очаровательна, как ты, – ответил он, пожирая ее глазами. – Тебе лучше? – спросил он, опускаясь на колени рядом с ванной.
Она кивнула, неуверенно улыбаясь.
– Что-нибудь не так?
– Мне следовало связаться с властями в тот же день, когда отец не появился в Моабе! За упущенное время он мог погибнуть, и все по моей вине!
– Ты же бросила свою работу и приехала на его поиски, – напомнил ей Мигель. Он притянул ее к себе и прижал лицо к своему плечу. – Поплачь, дай выход своим чувствам.
Она не желала плакать, не хотела жалости. Она жаждала найти отца, стремилась убедиться, что ее страхи необоснованны. А сию минуту она хотела Мигеля. Хотела, чтобы его прикосновения воспламенили ее чувства и подавили разум. Он гладил ее спину, шепча нежные слова сочувствия, но она жаждала страсти, а не сострадания, и потянулась к нему для поцелуя, прерывая поток его слов. Он ответил на ее поцелуй, а она ухватила его за талию и опрокинула на себя в ванну.
– Если ты намерен принять ванну вместе со мной, – произнесла она голосом невинной девочки, – не лучше ли снять одежду?
Когда они, наконец, добрались до кухни, от супа веяло горелым. Мигель снял его с огня и осторожно помешал. Потом настругал маисовые лепешки, обжарил в масле, засыпал в тарелки, залил супом и сверху натер сыра. Когда он поставил тарелку перед Дасти, она вдохнула пикантный запах томатов, перцев и специй.
– Если вкус не уступает аромату… – Она зачерпнула содержимое ложкой и подула, чтобы остудить. – Восхитительно! – воскликнула она, проглотив. – Когда мы найдем отца, я вытащу тебя на природу и устрою пиршество. На кухне у меня руки как крюки, но природа вдохновляет меня.
– С удовольствием, – откликнулся Мигель.
– Договорились, – улыбнулась Дасти и вдруг засомневалась, говорили ли они об одном и том же. Будут ли они встречаться после окончания поисков отца? Она ведь не думала оставаться в Пайнкрике.
Мысль о расставании с Мигелем вызвала странную боль в ее груди. Но что ей делать в Пайнкрике? Работа официанткой была лишь средством заработать побольше денег, чтобы иметь возможность подольше наслаждаться общением с природой. Она не собиралась работать круглый год.
Ты можешь выйти за него замуж и родить от него детей, прозвучал чей-то голос в ее голове, и она едва не поперхнулась супом.
– Не в то горло попало, – с трудом проговорила она сквозь кашель.
Это голос ее матери, решила она, продолжение бесчисленных лекций, которые она читала ей о роли женщины. Несмотря на эти лекции, Дасти сделала выбор в пользу иного образа жизни, который отнюдь не предполагал заключение брака с Мигелем. В тех редких случаях, когда она представляла себе свое будущее, связанным с мужчиной, всегда воображала человека, разделявшего ее привязанность к девственной природе. Отнюдь не ограниченного деловыми или семейными обязательствами.
Ей нравился брак двух бывших экскурсоводов, которые накопили денег, купили вездеход и открыли собственное экскурсионное агентство в Моабе. Оба жаловались на канцелярскую работу, на те дни, что им приходилось проводить в конторе, но они справедливо распределили свои рабочие и домашние обязанности.
Мигелю подошла бы женщина вроде ее матери. Дасти же была вылитый отец. Если один из них попытается изменить характер другого, они отравят друг другу жизнь. Точно как ее родители.
Она не стала бы и желать лучшего любовника или друга, чем Мигель, но и не могла позволить страсти ослепить себя, обмануть относительно возможного будущего с ним.
– Наверное, поздно звонить насчет «виллиса»? – спросила она, чтобы отвлечься от мыслей о Мигеле, о том, как ей будет не хватать его, когда она уедет из Пайнкрика.
– Уже звонил. – Он сообщил ей о разговоре с механиком, и Дасти вздохнула с облегчением. Переборка старого двигателя обойдется дешевле его замены и не проглотит ее сбережений на черный день.
– Долго ты можешь пользоваться вездеходом Хуана?
– Столько, сколько нам потребуется. Еще супу? – Он встал и взял тарелки.
– Да, пожалуйста. – Она уставилась на его широкую спину, поразившись тому, как он сказал это «нам». – Как насчет работы завтра? – спросила она, не желая оспаривать это «нам». Она не забыла вспышку гнева, когда предложила ему вернуться в город.
– Что ты имеешь в виду? – переспросил он, подойдя к столу.
– Поиски опять могут продлиться дотемна.
– Мы можем уехать раньше и успеть на работу.
Дасти не верила своим ушам. Куда делся добрый, отзывчивый Мигель, которого она успела узнать?
– Ты полагаешь, что обслуживать столики важнее, чем искать отца?
– Но ведь поиск ведут и другие. – Поскольку она продолжала недоверчиво пялиться на него, он провел рукой по своим глазам, словно ему было больно смотреть на нее. – Не гляди на меня так, Дасти. – Она даже не моргнула.
Мигель отодвинул свою тарелку и встал.
– Мне не хотелось бы оставлять тебя одну. – Он обогнул стол и потянулся к ней, но она поспешила отступить назад.
– Послушай меня внимательно, Мигель, – гневно заговорила Дасти. – Я бродила по глухим местам штата Юта на протяжении семи лет. Одна или с людьми, которые полагались на меня. Но не наоборот. Я не нуждаюсь в тебе или в твоем покровительстве!
– Знаю, знаю! – Он поднял руки в раздражении. – Ты дикорастущее, а не тепличное растение! – Он закатил глаза, словно моля Бога о терпении, потом посмотрел на нее со спокойной решимостью. – Но одновременно ты женщина в стрессовом состоянии. Если я позволю тебе искать до ночи и ты вернешься потом в этот лагерь, который называешь квартирой, то сядешь и будешь сидеть как на иголках. Я не смогу быть с тобой, ибо должен работать.
– Я тебя не держу.
– Неужели я ничего для тебя не значу? – Он спокойно выдержал ее свирепый взгляд, ибо хотел получить ответ, знать, как она к нему относится.
Может, уже само появление у нее мыслей о браке, размышляла Дасти, свидетельствовало, что она любит его? В каком пункте страсть пересекается с любовью? Она недостаточно знала об отношениях между мужчинами и женщинами, чтобы строить догадки. Она знала только, что не хочет повторять ошибок своих родителей. Как бы счастлива ни была ее мать с Фредом, Дасти не прельщал брак наподобие того, в котором жили они. Не могла она стать домашней хозяйкой, запертой в четырех стенах целый день. На природе она могла сидеть и часами наблюдать, как какая-нибудь пичужка строит гнездо, в четырех же стенах она испытывала тревогу. Если любовь к Мигелю привяжет ее к нему и его дому в Пайнкрике, тогда она не сможет, и не будет любить его. Но если ее чувства к нему не были любовью, тогда что она испытывала к нему?
– Не знаю, – наконец ответила она, отвернулась и опустилась на стул. Облокотившись на стол, она закрыла лицо руками. – Просто не знаю. Столько всего случилось между нами и так быстро.
– Не спорю, – согласился он.
Она оперлась подбородком на руки и изучающе посмотрела на него. Прямая линия его рта изогнулась в уголках, выражая разочарование.
– О’кей, отложим пока этот разговор. Вернемся к работе. Подумай, как сильно ты связана эмоционально с поисками. Добровольцы возвращаются домой к своей жизни. Ты же вернешься домой и станешь сходить с ума. Так? – Дасти неохотно кивнула. – Если же ты придешь на работу, – продолжил он ровным, нейтральным голосом, – твой мозг и чувства получат отдых, и ты встанешь наутро освеженной.
– Но как я смогу?
– По привычке. В зале ты будешь одна до пятницы, когда придет Рамона. Ты будешь так занята, что у тебя не будет времени на раздумья.
Как же она забыла, что младшая сестра Мигеля работает только в конце недели, а о Луизе не может быть и речи? После того, как у Кармен случился выкидыш, Мама Роза запрещала Луизе брать в руки что-либо тяжелее меню. Если не выйдет Дасти, работать придется Рамоне. Она взглянула на Мигеля. Его лицо, как и голос, казалось бесстрастным. Он как бы отстранился от нее, и их отношения уже никак не были связаны с ее решением, он заговорил с ней как с чужой. Его гнев предпочтительнее, подумала она. Холодность Мигеля убивала ее, лишала возможности спорить. Она бы предпочла, чтобы он наорал на нее, напомнил о том, как много сделал для нее, потребовал от нее услугу за услугу. А он предлагал ей выйти на работу, считая это лучшим выходом для нее.
Дасти заслонила рукой глаза, чтобы скрыть вдруг навернувшиеся на них слезы. Благодарность – вот что она чувствовала, вот почему она испытывала порыв кинуться к нему и сжать его в своих объятиях с такой силой, чтобы у него ребра затрещали. Он прав, и это признание вызвало слезы. Обслуживая столики, она отвлечется от своей тревоги, а ее подсознание, оставленное в покое, может подсказать нечто важное.
– На рассвете мы присоединимся к поисковой партии? – уточнила она.
– И пробудем там до трех. У нас останется полтора часа, чтобы вернуться, привести себя в порядок и успеть в ресторан к обеду.
– Вы с матерью слишком беспокоитесь о еде, – пожаловалась Дасти. Она бы потратила лишние полчаса до открытия ресторана на поиски.
– Нам предстоят трудные дни, – ответил Мигель, – и нужно поддерживать силы. – Он помолчал. – Так ты выйдешь на работу?
Она кивнула, решив не спорить об этом получасе.
– Благодарю.
Бесстрастная маска на его лице сменилась улыбкой.
– Нет, это я благодарю тебя, – улыбнулась и она. Когда Мигель встал, Дасти последовала его примеру и поспешила навстречу. Она ожидала нежного поцелуя, но в нем не оказалось и намека на благодарность, и, когда он кончился, она прислонилась к нему, чтобы не упасть.
– Хочешь еще супа? – хрипло спросил он.
– Только тебя, – прошептала она, притягивая его голову для еще одного долгого, жгучего, упоительного поцелуя, а он, не отрываясь, начал мягко подталкивать ее к ступенькам, ведущим наверх. Губы их расстались, но руки энергично работали, усеивая путь предметами туалета.
Когда они упали на постель, Мигель замедлил темп. Его руки и губы гуляли по ее телу под аккомпанемент нежно звучавших испанских слов. Не понимая их, Дасти вслушивалась в их ритмичную мелодичность, сопровождавшую любовные утехи. С изменением темпа их движений, изменился и ритм его голоса.
– Yo te quiero ! – воскликнул он, когда они достигли пика, и повторял эти слова тише и мягче, пока их тела замирали, а их дыхание успокаивалось. И снова повторил их, покрывая ее лицо поцелуями. Приподняв голову, он посмотрел в ее глаза с необычной для него серьезностью и торжественно объявил: – Yo te amo .
Дасти ответила неуверенной улыбкой и прижалась щекой к его груди. Хотелось бы ей знать, что означают эти испанские фразы, но спросить она не решилась.
10
Поиски на следующий день оказались столь же бесплодными, что и накануне. Дасти, как и договорились, уехала вместе с Мигелем в ресторан. В «Маргарите» вся его семья собралась вокруг них. Даже Рамона пришла.
Первой заговорила Мама Роза:
– Мы прочитали в газете о твоем отце. Наша семья знает, что значит потерять любимого человека. Мы всем сердцем сочувствуем тебе. – Она обняла Дасти, потом воспользовалась подолом фартука, чтобы промокнуть свои глаза.
– Полиция предложила вознаграждение за сведения о нем, – сообщила Рамона. – Уверена, его найдут. Если ты не в силах работать, я тебя подменю.
У Дасти перехватило дыхание, когда Кармен и Луиза также выразили ей свое сочувствие. Даже подростки-посудомойки и посыльные выразили, хоть и неуклюже, свое соболезнование. Растроганная их заботой, Дасти едва проглотила ком в горле. Ненавидеть слабость, с иронией подумала она, и при этом впадать в слезливость.
– Спасибо, – выдавила она из себя и благодарно сжала руку Мигеля.
– Mi hijo , – Мама Роза остановила взгляд на их переплетенных руках, – он утешает тебя?
– Она имеет в виду меня, своего сына, – пояснил Мигель.
– Да, – честно ответила Дасти, сообразив, что нечаянно выдала изменение их отношений. – Мигель очень помог мне.
– Хорошо. – Мама Роза разгладила фартук на своих бедрах. – Будучи старшим ребенком, он прекрасно знает, что значит потерять любимого отца. В такое трудное время женщине нужны сердце и руки сильного мужчины.
– Я очень благодарна ему, – пробормотала Дасти, слегка покраснев при воспоминании о том, чего она только не делала в руках Мигеля.
– А теперь поешь и расскажи нам обо всем. – Мама Роза подвела ее к столу. – Как сказала Мона, тебе не обязательно работать, если уж невмоготу.
– Я поработаю. – Дасти взглянула на Рамону. – Тебе нужно учиться, а мне – быть занятой.
– Мудро, mi hija – заметила Мама Роза. – Ты сильная. Mi hijo нуждается в такой, как ты.
«Mi hija » означает «моя дочка», узнала Дасти в последующие дни, когда сблизилась еще больше с семейством Сантьяго. Как и предсказывал Мигель, работа приносила облегчение после напряженных поисков отца. Однако освобожденное работой подсознание не подсказало ей ничего нового. Несколько человек откликнулись на объявление полиции, но их сведения относились ко времени, когда отец разбил найденный уже лагерь.
Мама Роза спешила к ней навстречу, когда они приезжали в ресторан, считывая своими проницательными глазами информацию с лица Дасти, прежде чем обнять ее и отвести к столу. Дасти подозревала, что не из одного сочувствия одаривала ее эта женщина своей любовью. Она явно одобряла новые отношения Мигеля и Дасти. Да и не могла бы Дасти сохранить их в тайне, даже если очень захотела. Они и приходили и уходили вместе, а Мигель к тому же не упускал случая коснуться ее. Невозможно было игнорировать его, когда он открывал перед ней дверь или дожидался стоя, пока она садилась, чтобы пододвинуть ее стул. Подобные жесты стали частью его характера, и она научилась принимать знаки его внимания с нежной улыбкой. Научилась она, и принимать подарки, к которым раньше могла бы отнестись с некоторым пренебрежением. Банные ароматизированные шампуни, лосьоны и одеколоны от Мамы Розы, белье от Кармен и Луизы.
– Тебе не помешает побаловать себя, – говорили они, – чтобы поднять настроение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20