Для интернатских ведь закон не писан. Мишка с Колькой даже свою мать не больно празднуют. Она им слово, они в ответ - десять. Начнет их какой-нибудь рыбак стыдить, а Царица еще и заступается: "Непутевые они у меня, это верно, но ведь кормильцы. Рыбу ловят и план Охотстанции выполняют и перевыполняют. Хотя еще и несовершеннолетние, Кольке лишь через два года в армию..."
_______________
* У ш к у й н и к и - в Новгородской земле XIV - XV вв. члены вооруженных дружин, формировавшихся боярами для захвата колоний на Севере и торгово-разбойничьих экспедиций на Волгу.
Царята каждое утро проплывают по излучине, где мы рыбачим по выходным. Свои вентеря они ставят в "ногах" узека. Их издалека слышно. Они всю дорогу спорят и бранятся. Особенно утром, когда свежими силами толкают пустую лодку. Тогда они на весь Карагил горланят.
Однажды они на Каменной потасовку затеяли. Прямо в лодке. Колька толкнул Мишку, и тот кувырнулся через борт в воду. Как был, в одежде. Колька подал руку братцу, чтобы вытащить его обратно в лодку, но тот отплыл в сторону и стал кричать разные слова. Тогда Колька плюнул в сердцах и поехал себе дальше. А Мишка плыл следом и кричал, что у него ноги растут как у гагары.
Мы с Егором сидели в солодке, у самого обрыва, и все это хорошо видели. Мы сидели ни живые ни мертвые. Боялись, что Мишка выберется на берег и зло на нас сорвет. Такое уже случалось. Колька треснет Мишку, а тот потом на нас отыграется. А то и без повода начнет обзывать гагарой. Очень обидно, когда обзывают гагарой, - нет ничего нелепее, чем гагара на берегу. Гагара - такая утка, которая по воздуху летать не летает и по земле ходить не ходит. Она только то и делает, что ныряет и плавает, ныряет да плавает. Не то птица, не то ондатра. А ноги у нее для ходьбы совсем не приспособлены.
Но Царята проплыли мимо и нас не заметили. Мы не торчали на виду, а в засидке наподобие шалаша прятались. Удочки же убрали загодя. Мы всегда удочки убираем. Заслышим голоса Царят, так и убираем. Засидка же у нас славная, с воды ничего не видно. Это очень важно - иметь хорошее укрытие, когда ловишь сазана. А то ведь сазан и близко к берегу не подойдет, если заметит тень человеческую. Выбирать и маскировать засидки - моя забота, Егор этого дела не касается, и мне тут не перечит.
Значит, тогда все обошлось. Хотя Царята проплыли совсем рядом, мы бы до них могли дотянуться удилищами. Но нам такое, конечно, и в голову не могло прийти. Каждый плыл своим манером: один в лодке, а другой саженками.
Нам было в основном Кольку жалко, хотя он и старше Мишки. Потому что Колька руку подал, а Мишка отплыл в сторону и злоязычил по-черному. Даже гагарой обзывал. Вот Мишка обзывает, а сам почище гагары плавает и ныряет. Однажды он переплыл Лакакуль, самое большое озеро. Такое большое, что тот берег камышистый чуть виден. Озеро это только дядя Харитон, Егоров отец, переплывает. А после него - Мишка. И Колька своего брата целых три километра (а может, и все пять, кто ж его мерял?) тащил на горбу через Поречные барханы. Такой, значит, у них был уговор.
Эти Царята бедовые. Плывут по узеку, а сами глазами по камышам так и зыркают, так и зыркают. Особенно утром, когда налегке. А вечером они с низов возвращаются чуть живые. Им ведь приходится попеременно гнать тяжелую лодку. Мишка с Колькой хотя и баламуты, но рыбу ловить умеют, это весь Карагил признает. Они позабивали вентерями все рыбоходные проточки и рыбы берут столько, что борта только на два пальца торчат над водой.
...Я уже вырезал весь кермек вокруг солончака, а Егор требует еще. Дескать, только на половину крыши хватит. Эх, крыли б солодкой, уже был бы холодок над головой!
А вообще-то хорошая затея - не так уж и плохо иметь собственный лопасик. В шалашике все-таки душновато. Да и заметен он с воды. Солодка высохла, пожелтела, и засидка теперь - как юрта посреди джайляу. Мы маскируем ее каждый день свежими ветками, но мало надежды, что Царята ее не заметят. Поэтому мы сегодня все наше имущество решили перенести в другое место. Нагрянут Царята - беда! От них надо все прятать подальше.
Мы тут присмотрели куст шиповника с лазом, снаружи неприметным, прикрытым ветками. Он узкий, этот лаз, но в гущину можно забраться. Там внутри джатак, кубло звериное. Кабан тут зимой в бураны прятался.
Очень даже хорошо в шиповнике, все равно как в шалашике - пустого пространства много и сухой травой все вымощено. Правда, кабаном разит, но для нас-то главное, чтобы снаружи ничего не было видно. Мы это дело проверяли.
Егор обошел куст вокруг, со всех сторон его оглядел и не мог меня увидеть. Вот бы такую засидку заиметь на берегу узека!
Только перед тем как забраться в джатак - рубашку долой. Непременно надо снимать, если не хочешь одежду изорвать. Шипы, как щучьи зубы. Залез, вылез - весь в царапинах. Но царапины пустяк. Приклеишь лист солодки, кровь и останавливается. И ранка быстро заживает, если ее солодкой заклеить. Гораздо быстрее, нежели глиной замазывать. Царапины ерунда, важно рубашку уберечь. А то ведь за материей для рубашек наши родители ездят в Гуляевку. Сто километров по пескам сыпучим.
Значит, в кабанячьем логове мы решили устроить потайной склад. На случай, если эти архаровцы все же вздумают высадиться у нас на Каменной. Лопасик развалят, не беда. Мы его быстро восстановим. Второй раз делать всегда легче, чем в первый, правда не так уж интересно.
Так я о чем? Лопасик развалят - поставим новый. Главное - имущество сохранить. Поэтому мы первым делом и перенесли в наш потайной склад все свое имущество - фабричные крючки, лески, книги: "Робинзон Крузо", сказки Андерсена, "Зверобой". Ну и конечно же, драгоценные пробки от шампанского, которые Егоров братка Володя нам привез из Джамбула. Мы все это сразу же перенесли в кабанье лежище, как только место для хутора присмотрели. Как говорит Егор, подальше положишь, поближе возьмешь. Но так же говорит и его бабушка гуляевская.
И чебаков вяленых мы тоже в шиповник спрятали. Авось их тут сороки-воровки не найдут. Чебаки теперь основная наша еда. А из дому ничего не берем. Что за рыбалка, если из дому рыбу таскать. И вот что интересно. На Таловом хуторе, где все мы живем, на сазанов даже и смотреть не хочется, а тут чебаков постных да костистых уминаем так, что только за ушами трещит.
Как-то я не выдержал и показал конопатому Мишке двух самых лучших чебаков. А тот скривил рот, ухмыльнулся: "Ты своего Мурмура этой дрянью угости. Да и то он только понюхает и жрать не станет. Разве можно так некультурно резать рыбу?"
В таком духе он, значит, издевался над нашими чебаками. Не свое, так и хаять! Хотя, конечно, разве нам с Мишкой тягаться? Любо смотреть, как он пластает сазанов. Чик! - и рыба, увесистая как саксауловый чурбак, разваливается на две части. Пластать рыбу Царята умеют!
И все-таки наши чебаки не такие уж и плохие. В субботу и воскресенье, когда отпускают на Каменную яму, мы только этими чебаками и питаемся. Родители удивляются, как это мы целыми днями не евши? Да как же не евши, когда у нас рыбалка налажена и рыбу вялим в кустах шиповника!
Хотя, конечно, по-настоящему пластать и вялить мы не умеем. Мы не режем рыбу, а мнем и кромсаем ее. Но наши чебаки все равно вкусные. Они даже вкуснее тех копченых сазанов, которые на Таловом хуторе под лопасиком жиром заплывают. Мне иногда кажется, что нет ничего лучше наших чебаков малосольных. Я сказал однажды Егору все это, и он ответил:
- Рыбка мала, да уха сладка! Слушай ты этого Мишку-зануду. Конечно, чебаки вкуснее будут, нам ведь их не дядя чужой ловил. И солили-вялили сами, без помощи взрослых. Значит, и вкуснее. Начнем вялить под лопасиком - еще вкуснее будут. А то как же - все же своими руками...
Вот-вот. Егор всегда рассудит, что к чему. Он, как и бабушка его гуляевская, у которой сад в гребенщике-тамариске, такой же понятливый. Он уже и название хутору придумал - Кермековый.
4
Стена, выложенная из пластов, устояла. Но ветер ночью изрядно лопасик пораспушил, "пальмы" наши порастрепал. Пришлось чинить крышу. Кстати, в эту ночь не только нашему лопасику досталось. На Таловом хуторе у многих рыбаков ветер крыши с лопасиков посрывал и в узек пошвырял. У некоторых, так прямо с рыбинами, висевшими на крючьях. А наш - ничего, стоит, только четыре снизки листьев сорвало. Или кусты шиповника защитили, или закон природы такой: ветер на своем пути большое крушит и ломает, а малое только гнет и шатает.
На скорую руку поправили лопасик, продолжаем хату строить. Что удивительно, Егор вдруг мне уступил, согласился солодкой чинить крышу. А теперь вот настоящую хату из дерновых пластов строим, а не какую-то там времянку. Некоторые карагильцы хаты из самана строят, а некоторые - из пластов. Пластовые хаты неказисты на вид, но в сравнении с саманными не так выстуживаются зимой, а летом прохладнее.
Ну и было хлопот с этими пластами! Сложили стену еще неделю назад, она у нас постояла и рухнула. Хотя мы пласты резали аккуратно, остро наточенным заступом, старались, чтобы они были наподобие кирпичей. И резали мы их на самом дернистом месте, на луговине.
И теперь мы пласты кладем по-другому, узнали, в чем дело. Оказывается, как нам объяснил дядя Сергей Кочегин, сначала надо углы выводить, а уж потом стену выкладывать. Мы с Егором нарочно ходили на Большой арал, чтобы посмотреть, как правильно хату ставить. Как надо правильно углы выводить, как пласты между собой связывать, ну и все такое. Теперь вот стоит стена, и даже ветер ее не берет.
Я думал, привалим солодку землей и на этом наши хлопоты кончатся, начнем сазана ловить. Да не тут-то было! Вот, пожалуйста.
- Осталось нам, Сеня, только чердак поставить...
Вот уж удумал, так удумал! Значит, опять за жердями в заломы идти? Тех, что остались, на чердак не хватит...
Начал было с Егором спорить (без черных слов, конечно, без нытья). Да как же так, говорю, даже Кочегины вон не собираются ставить. Они крышу делают плоской, глиной ее сверху заливают. А Кочегины ведь ничего не делают как попало, они основательно обстраивают Большой арал. Тут я даже привел слова его же бабушки: "Кочегины скоро лучше всех заживут в Карагиле - хозяйствовать умеют". Так она заявила, когда увидела, какие теплые сараи у них из камыша и какой они ледник устроили внутри бархана.
Если даже Кочегины ставят хату без чердака, то чего же нам мудрить? Да коль на то пошло, то чердаки ставят в тех краях, где дожди часто идут. Скажем, в России. А у нас - пустыня азиатская. Немного зимой и осенью покапает дождь, ну так он не размоет крышу, если ее как следует залить вязкой глиной. Так я, значит, уговаривал Егора.
Но что ему мои слова! Что Егору Кочегины с бабушкой!
Открыл книгу Андерсена и показывает картинки. А там - чердаки все пиками. Да то ж, говорю, не Россия, то ж, говорю, страна немецкая, там дожди день-деньской моют землю. А у нас вспомни, когда в последний раз дождь был. Сказал я ему все это, а он мне:
- Ну подумай, как мы будем месить глину без воды? Разве ты станешь таскать бадейкой воду с узека?
- Хорошо, - отвечаю, - крыши те из черепицы. А где мы ее тут найдем? Степь кругом зачерепелая, но самую черепицу никто из нас в глаза не видел. Разве что на картинках.
Ну а тот опять про свое. Дескать, можно еще кермеку нарезать, чтоб крыша получилась похожей на черепицу, только надо не зеленые листья резать, а ржавчатые. Вот как! Ему кермек то пальма, то черепица! Ладно, пусть будет кермек. Только бы побыстрее закончить эту стройку да начать сазанов ловить.
5
Тропинка вьется по низинке, заросшей солодкой, которая всегда так удивительно пахнет яблоками. У Егора на удилище болтается узелок с масаханом да с пышками на свежем рыбьем жиру. У меня в руке жестяное ведерко с дефицитными червями повизгивает, прикрытое сырым дерном и кусками высохшей тины, похожей на войлок. Идем, как всегда, на Каменную яму. А то куда же еще. Если и можно поймать на удочку сазана, то лишь на Каменной.
Идем, глотку дерем. То есть поем песню нашу любимую "По диким степям Забайкалья". В этой песне все, как у нас на Карагиле: рыбацкие лодки на пристани, рыжая, словно йодом политая степь, синяя Джамбул-гора вдали.
У нас хорошее, у нас отличное настроение. За ударную работу отпустили на Каменную на целых два дня, на субботу и воскресенье, с двумя ночевками на нашем собственном Кермековом хуторе. А так вообще-то нас отпускают только после обеда в субботу. И без ночевок, конечно. Но мы вчера расстарались. Вместо двух мешков кизяка целых пять приволокли. Повезло, нашли место, где буренки еще весной лепех нашлепали. И нас отпустили с ночевкой, вот и поем на радостях.
А вон и Кермековый хутор. Лопасика не видно, но крыша хаты уже виднеется. Хутор получился на славу. Один вид чего стоит: крыша вся в медно-красных чешуйках. Есть где теперь в жаркий полдень укрыться, в пекло несносное. Когда клева нет, а в воде бултыхаться не хочется. Это только вечером вода становится теплой, а днем она кажется ледяной. Чем жарче на дворе, тем вода холоднее, это известно.
Прохладная получилась хата, как мы и хотели. На стены пластов не жалели. И на крышу земли не поленились насыпать. А чтоб не разило сыростью, Егор по углам хаты понаразвешивал пучки пахучей полыни и ветки гребенщика. И у нас нынче одна забота - только бы Царята не разведали, что мы у них, можно сказать, под носом хутор поставили.
Как построили хату, в горнице было совсем темно, она у нас была слепой, без окошек. Вообще-то в хате летом так и должно быть, не слишком светло. Карагильцы нарочно закрывают окна газетами, иные даже и одеялами занавешивают - от солнца. Чем меньше в горнице света, тем лучше.
Но в темноте ведь не почитаешь книжку, не так ли? Вот Егор и придумал: вынуть пласты и отдушины заделать тетрадными листами, смоченными в рыбьем жиру. Оказывается, бумага, осветленная жиром, пропускает свет. Из окошек нашей хаты, конечно, ничего не увидишь, но Андерсена читать можно. И свет не резкий, а мягкий, глазам не больно, щуриться не надо. Хорошо!
Вот сейчас отдохнем на Кермековом хуторе, прихватим запасные уды и лески (и, конечно же, пробки от шампанского) и пойдем на яму.
1 2 3