- Сегодня мать капусту варила.
- Хорошо, хорошо, - говорит Заседаускас.- Из-за этого не стоит нам мешать.
- Да не так уж и хорошо, - замечает Аршин,- собаки мясо сожрали.
- Это плохо.
- Да не так уж и плохо: я собак палкой отделал.
- Это хорошо.
- Да не так уж и хорошо: одна меня укусила.
- Это плохо.
- Да не так уж и плохо: я от неё сбежал.
- Это хорошо.
- Да не так уж и хорошо: она за дверью ждёт.
- Так пойди и эту вздуй, - посоветовал председатель.
- Нашли дурака, - ухмыляется Аршин, - собака-то ваша.
Испугался Заседаускас, к Аршину бросился и, задрав на нём штанину, стал смотреть, где же рана.
Даже царапины отыскать не может. Люди диву даются:
- Надо же! Ну и досталось бедняге!.
- С кулак дырища, а крови нет!..
Наконец Заседаускас нашёл пупырышек - на том месте, где прошлым летом комар сидел. И хоботок точил.
Ветеринарный фельдшер полфлакона йода на Аршина выплеснул, километр бинта извёл, потом шприц схватил и помчался бешеную собаку ловить. Председатель вернулся в президиум, переворошил кучу всяких бумаг, вынул из-под самого низа Даратино заявление и впервые - без шпаргалки такую речь сказал:
- Корову просит!
Пожалев незадачливого сына Вершка, колхозники единогласно проголосовали за то, чтобы выделить вдове покойного Кризаса денежную ссуду на приобретение коровы, а её сына Аршина занести в нетрудоспособные и, как другим по старости, так ему по младости пенсию назначить. Две копейки в день.
Аршин, не помня себя от радости, побежал матери хвалиться своей удачей. До ночи уснуть не мог.
- Корова не убежит, - рассудила мать. - Сперва ячмень посеять надо. Земля давно прогрелась..
- Тише, тише! - замахал руками Аршин. - Не видишь, что ли, под окном петух подслушивает? Этот злодей кур соберёт, и они весь ячмень склюют, пока я заборонить успею.
- А ты пораньше встань, - улыбается мать. --Упреди злодея.
- Он теперь уже не заснёт, из-под земли мой ячмень достанет, - сокрушается Аршин.- Давай лучше картошку сажать.
- Ну ладно, - согласилась мать. - А картошку на ячмень сменяем, если живы будем.
В два дня управились, всю картошку посадили и пошли на базар корову покупать. Аршин деньги в старый чулок положил, чулок в платок завернул, платок в одеяло закутал и весь этот тюк за пазуху спрятал, И двумя ремнями подпоясался, и штанины в сапоги заправил. Чтоб не потерять дорогой.
Идёт Аршин, брюхо выставив; сто шагов пройдёт, сядет у обочины, тюк достанет, деньги пересчитает, все ли на месте, и дальше путь держит. Как паровоз пыхтя.
Трое суток до местечка добирался.
А на базаре камнем свой узел придавил, сам сверху сел и с места не сдвинулся, пока мать коровку присматривала. Поторговавшись, Дарата, можно сказать, задёшево купила.
Не дороже козы бурёнка обошлась.
Ведёт Аршин корову за рога и ног под собой не чует. Возле каждого столба останавливается, головой крутит:
- Ну и дешёвка!
Не верит, что снова будет борщ со сметаной есть.
- Как срядились, так и заплатили,- успокаивает мать, радуясь, что наконец-то сын за ум взялся. Выбросил дурь из головы. А Аршин нет-нет да и опять:
- Ты, мать, как следует погляди, может, нам козу подсунули?
Пригнали корову, на луг пустили, а привязать-то нечем - до того обеднели за зиму.
Аршин пошёл на соседний выпас, выдернул там кол и обратно шагает, а сосед за ним с криком бежит:
- Эй, Аршин, ты что же делаешь? Куда барана моего повёл?
- Да я не барана, я кол на время взял,- не оборачивается тот.
- А к колу баран привязан!
- Ничего не знаю, тут верёвка привязана! - И дальше двигается.
- И баран к верёвке!
- Ну это другое дело, мне твой баран ни к чему, - сказал Аршин, отпуская барана, и похвастался: - У меня своя корова есть!
Кол воткнул, бурёнку привязал, а сам на травку лёг и ждёт, когда у коровы вымя набухнет и можно будет подоить. Парного молочка напиться. Похлёбку забелить. Борщ заправить. Маслица сбить... Глядит не наглядится на свою коровку Аршин.
АРШИН-КАРАУЛЬЩИК
А солнышко с каждым днём всё выше, выше, светит ярче и греет жарче, всё дольше на небе держится. И с каждым днём всё живей да веселей Аршин, всё толще да беззаботнее. Знай бока на солнышке греет, бурёнку свою пасёт и молоко вёдрами хлещет. Как заправский телок.
И про чёрный лентяев голод забыл. Но мать не дала Аршину лоботрясничать и в один прекрасный день отвела сына к Амбарасу, чтобы кладовщик его себе в помощники взял, своему делу обучил. Мешки считать, крыс гонять, ключами на поясе бренчать.
Но крёстный отец только руками замахал: дескать, летом на складе пусто, чуть не дверь нараспашку, и даже ночной сторож Караулис больше по привычке здесь сидит. Свежим воздухом дышит.
Повела мать Аршина к деду Караулису и говорит:
- Пускай хоть даром помогает тебе. Всё лучше, чем лодыря гонять!
Старик и согласился. Сел Аршин вместо него на крылечке склада, самопал кремнёвый меж колен поставил, а сам грошиком своим любуется, тем единственным, который Шарик заработал. То рукавом его потрёт, то на зуб попробует. Как-никак забава.
Тем временем небо тучами обложило, началась гроза. Дождь как из ведра, молния так и шастает по небу. А Аршин, под навес забравшись, только посмеивается над ней:
- Хоть ты и сильная, хоть и грозная, всё равно тебе такого грошика не иметь. И самопала тоже!
Вдруг - пых! - огненный шар свалился на ближний тополь. Вспыхнуло дерево. Серой завоняло вокруг. Аршин от грома к земле пригнулся, поджилки затряслись у бедняги. Даже грошик со страху выронил. Монетка виль-виль - да и в щель провалилась. В самый подпол.
- Уж и пошутить нельзя, - сказал Аршин молнии, но только поздно было: как сквозь землю провалился грош.
Ни самому посмотреть, ни людям показать, о серьёзных покупках и думать нечего!
Наутро приходит расстроенный Аршин к своему крёстному отцу и слёзно просит:
- Дядя Амбарас, ломай пол!
- Не морочь мне голову, - отмахивается кладовщик.
- Заработок за столько лет пропал!.. Помоги достать!
- Стану я за грош колхозный склад ломать!
- А за рубль?
- Ещё подумал бы.
- А за сто рублей?
- Это другое дело.
Полдня Аршин мозгами шевелил, думал, как ему свою денежку выручить, и придумал наконец: улучив момент, стащил у кладовщика сторублёвую бумажку, сложил её вчетверо да в ту же щель засунул. И щепочкой подпихнул.
- Теперь небось и пяти досок не пожалеешь! - радостно сказал Амбарасу и побежал за ломом.
Крёстный не медля принялся за дело. Отодрал половицы, всю землю пальцами ощупал и не успокоился, пока не спрятал сотенную в карман. Аршин тоже рад-радёшенек, будто заново свой капитал обрёл, на дороге поднял.
- Давай заодно уж и крышу починим, - говорит ему Амбарас. - Смотри, как с потолка течёт. Струями вода льётся.
- Кто же в такой дождь на крышу лезет? - не соглашается крестник. И головой мотает.
- Ничего, - говорит кладовщик, - мы её после дождя починим и под каждую щель горшок поставим. С крышкой.
- А тогда уже и течь не будет, - говорит Аршин и снова монеткой балуется.
Грошик свой под потолок подбрасывает.
- Эге, да ты не так глуп, как про тебя говорят, --ухмыльнулся кладовщик, по-своему поняв парня. - Недаром я тебе на крестины овчинку подарил. В парикмахерской накрученную!
И начал уговаривать Аршина, чтобы тот навсегда при складе сторожем остался. Денег обещал не жалеть, крупы ячменной отвалить и варёных каштанов дать. Конских, прошлогодних.
Аршин и согласился. Трудно, что ли, ему человека уважить? Жалко, что ли, Амбарасова добра? Не всё ли равно, как время убить?.. А тут ещё деньги сами в руки просятся.
Сел он под тополем, в который молния била, прислонился спиной к дереву и похрапывает так, что вороны склад за три версты облетают.
А кладовщик заранее сговорился с ворами ограбить склад. Подкрались бандиты в полночь, а подойти к сторожу боятся. Страх берёт, как посмотрят на Аршиновы кулаки. Дрожь по телу, как самопал кремнёвый увидят. Поджилки трясутся, как глянут на дубовый кол, что рядом торчит. Стоит богатырю шелохнуться, как у грабителей душа в пятки.
Бежали бы от этого места куда глаза глядят. Но вор, он вор и есть: трусит, а ворует.
Вскочили они все вместе, навалились на Аршина, руки ему скрутили и голову в мешок засунули, а караульщик и не думал отбиваться. Ему как раз чудный сон снился: ленивые вареники во сне уписывал. Обчистили воры склад, всё зерно вынесли и следы свои граблями заровняли, а грабли в пруд бросили. Будто на крыльях улетели.
Аршину так уж хорошо, так уж славно в сонном царстве! И комары через мешок не кусают.
Утром примчалась милиция. Стали всех расспрашивать, допрашивать. И сторожа взяли за бока.
- Ты почему разбойникам не сопротивлялся, если у тебя в одной руке ружьё, в другой - кол дубовый? - спрашивает главный милиционер.
- Как же мне было сопротивляться, если обе руки заняты? Сами посудите!
- А почему "караул" не кричал?
- Как же мне было кричать, если рот варениками забит?
- Может быть, ты узнал кого-нибудь из них?
- Как же мне было их узнать, если они даже не поздоровались?
- Так, может, хоть заметил, куда они скрылись?
- Как же мне было заметить, куда скрылись, если я не видел, откуда они явились?
Поняли милиционеры, что от раззявы толку не добьёшься, и отпустили его с миром. Правда, на прощание сказали, что, мол, в следующий раз за такие вещи по головке не погладят: уже не маме, а самому Амбарасу отдадут на перевоспитание.
Через несколько дней зазвал кладовщик Аршина в гости. Усадил за стол, мёдом-чаем потчует, на все лады расхваливает крестника и деньги в руку ему суёт. У парня глаза на лоб:
- За что?
- За то, что молчать умеешь, - объясняет кладовщик.
С деньгами в ладони прибежал Аршин домой, схватил иголку с ниткой и перед зеркалом устроился.
- Что ты делаешь? - спрашивает мать.
- Хочу рот зашить.
- Совсем ума решился! - обомлела Дарата.
- Я не решился, - отвечает сын. - Те решились, кто за молчание большие деньги платят. Пачками в горсть суют!
Сгребла Дарата Аршинову добычу и бегом куда надо. Как на духу всё выложила.
Амбараса за решётку упрятали, а растяпе-караульщику тут же отставку дали. И ружьё отняли. Ту самую пищаль, которую дед Караулис на крестины ему дарил. Самопал кремнёвый!
КАК СВИНЬЯ ПРОВАЛИЛАСЬ В ПЕКЛО
Нигде Аршин не прижился, ничего не узнал и ничему не научился, даже собственной фамилии ни прочесть, ни написать не мог. Хуже горькой редьки осточертел колхозникам, никто с ним не связывался. Даже дети и те его не дразнили.
Аршину уже и паном быть не хочется, и бездельничать опостылело. Вроде бы старается парень, только все старания идут насмарку: люди его считают лодырем, недотёпой, гонят прочь, как последнего безделяйского пана Яцкуса. Хоть в петлю лезь!
Только и оставалось неучу пойти в свинопасы. Но Аршин и тут прославился. Как медяшка в золе блеснул.
Выгнав стадо, прилёг на меже вздремнуть, а свиньи во все стороны разбрелись - кто в бобы, кто в горох, а кто и в кукурузу. Королеву полей не пожалели.
Пастух Выгоняйла еле-еле собрал их в кучу, кое-как по пальцам на руках и ногах пересчитал, видит, что одной не хватает. Самой шкодливой.
- А ну, грамотей, поди проверь, может, обсчитался я, пропустил какую-то, просит он Аршина. Как-никак тот семь лет штаны протирал на школьной парте.
Аршин, поворчавши, встал, потянулся, пошёл к стаду и начал пальцем в воздух тыкать, приговаривая:
- Свинья, хрюшка, свиные свинки, хрюшкины подсвинки, пегая, хромая, тупорылая, вислоухая с поросятами, кабан, боров, хряк...
- Кто же так считает? - удивился пастух. - Пойди и по-человечески пересчитай, как тебя в школе учили.
- Ежели ты лучше моего умеешь, так сам и считай! - огрызнулся упрямец и снова у межи залёг.
Отдохнуть. Чуть рука не отвалилась у бедняги, пока пальцем в небо тыкал.
Выгоняйла не на шутку рассердился и решил хорошенько проучить лентяя. Подговорил подпасков свиной хвост в болото воткнуть, и будит лежебоку. Орёт благим матом:
- Вставай, Аршин, вставай, засоня! Пегая утонула! В трясину провалилась! Тот глаза продрал.
- И не хрюкнула? - спрашивает.
- Да уж хрюкала, хрюкала, только проспали мы с тобой. Бежим, может, ещё спасём! А не то достанется нам обоим от председателя. И тебя и меня на одном суку повесит.
Аршин почесал в затылке.
- А пожарникам ты звонил? - снова спрашивает.
- Звонил, звонил! Только у них машина по дороге перевернулась. Всю воду пролили. Сын Кризаса ногами подрыгал.
- А председателю сообщил?
- Сообщил, сообщил! Лапоть на ель повесил и вовсю названивал!
- Ну, коли так, придётся встать, - прочухался наконец Аршин.
Подбегают они к болоту, видят - только хвост наружу торчит. Самый кончик.
- Ты за хвост тяни, а я, когда голова покажется, за уши схвачу,-учит пастух.-Только тащи сильней!
Ухватился великан за хвост, как дёрнул - и бул-тых в болото! Вверх тормашками.
- Держи! - кричит Выгоняйла.
- Держу! - барахтается в грязище Аршин. - Держу, а где свинья-то? - И, ничего не понимая, смотрит на обрывок хвоста.
- Видать, засосало. Ох и нагорит нам теперь в конторе! Из заработка вычтут. До последней копейки высчитают.
Испугался Аршин, а сам весь мокрый, дрожит, боится, что снова голодать придётся, слезы по лицу ручьём бегут. В грязи дорожки промывают.
- Ты чего ревёшь, детина? - спросил, подъехав на мотоцикле, председатель колхоза Заседаускас.
- Как же мне не плакать? Не успел задремать, как свинья утопла. Я тащил что было мочи, но один только хвост и спас. Самый кончик...
- Так чего же ты дремал, вместо того чтобы за свиньями смотреть? нахмурился Заседаускас.
- Я думал, вы не дремлете... А иначе я бы разве осмелился? Ночами глаз не смыкал бы...
- Ах ты вон в кого метишь! - обиделся председатель. - Ну что же, я дремать не стану. Покажи-ка, что от свиньи осталось. - Взял у Аршина обрывок хвоста и сразу всё понял. - Интересно, почему у твоей свиньи хвост палёный? спрашивает ротозея.
И под нос ему тычет.
- Не иначе, как в самое пекло провалилась... - ответил Аршин, покачал головой и поплёлся к меже.
На то место, где его сермяга осталась. Долго думал председатель, к чему бы приспособить великана с карликовым умом, какую работу ему дать, чтобы он и на хлеб себе заработал, и колхозу убытка не причинил.
1 2 3 4 5 6 7