Он сам напросился сразу на две операции: на долбежку в носу и вырезание гланд. Вот и начал к ним готовиться: тренировать волю и терпеть боль.
Игра нехорошая. Но с другой стороны, взрослые-то?.. Ну чего они придумали хорошего для подготовки к долбежке в носу и вырезанию гланд? "Не плачь, деточка, потерпи" - вот все, что они придумали.
...Самое противное в этой дуэли - стоять вот так и смотреть в дырочки, как Олег нарочно медленно целит то в голое пузо, то повыше. Вот, кажется, в губы.
"Наверно, в губу саданет", - подумал Вовка и сглотнул.
Он скосил глаза и увидел, что посмотреть представление вышел шелковисто-рыжий петух. Он холодно оглядел Вовку и Олега, вспомнил недавнюю какую-то победу, взлетел на ограду загона и заорал о ней. Вовка удивился, какое у него огромное, огненное горло. И - цак! Шпонка влепилась в лоб. В голове зазвенело, словно сильно щелкнули по фарфору. Петух исчез. А на лбу у Вовки остался отпечаток шпонки.
- Мой выстрел, - облегченно вздохнул он.
Целился он тоже долго. И когда Олег чуть шевельнул губами, выстрелил в щеку.
Шляпка гвоздя чуть рассекла кожу, и на ней выступила капелька крови. Олег снял ее пальцем, слизнул и рухнул на траву.
- Я убит!
Егорка онемел от переживаний. Минтин с Витьком недоуменно переглянулись.
- Глянь. По правде лупят, - странным тоном сказал Витек.
Минтин согласно кивнул. Почему-то их не устраивало, что именно по правде лупят.
- А вообще здорово бьет! - заговорил Минтин. - Наверно, ворону подшибить можно... или сороку.
- Ворону не возьмет. У вороны перо жесткое, - возразил Витек.
- Мстить-то за меня будете, ольшаки? - обиженно спросил оживший Олег.
Минтин с Витьком снова переглянулись, и Минтин сказал:
- Не-а. Лучше уж их на воронах попробовать.
- Трусите, что ли? - поддразнил их Олег.
- Чего трусить, - спокойно возразил Витек, - просто чего зря лбы ковырять? Лучше и правда по воронам...
- Трусов нету, - поддержал Витька Минтин. - Я вон прошлое лето ка-ак саданул вилами в ногу - наскрозь!
- А орал-то как!.. - усмехнулся Витек.
- Ну орал же, а не трусил...
Олег понял, что игра отыграна, вздохнул и сказал:
- Ладно. Умру неотомщенным. Пусть будет воронья охота.
А Егорка все ерзал на хлыстах, морщился и наконец не выдержал:
- Я... я мстить хочу. Олежк, дай я отомщу, я еще ни разу в дуэли не стрелял.
Олег, хмыкнув, зарядил ему пистолет. Наверное, был доволен, что хоть Егорка загорелся дуэлью.
- А ты теперь меня как назовешь? - обратился Егорка к Вовке.
- А как твоя фамилия?
- Томилин.
- Ну... благородный Нилимот.
- К барьеру-у! - закричал Егорка и запрыгал от нетерпения.
Вовка снисходительно глядел сквозь фанерку, как дергается пистолет в непривычной Егоркиной руке. И вдруг - зззыннь! Вовке вмиг вспомнился зубоврачебный кабинет со всеми его запахами и звуками.
- Умм... поосенок, попав! - вымолвил он.
Егорка охнул, бросил пистолет на траву и подбежал к нему.
- Сильно больно, да? - прошептал он.
Вовка, зажав рот, отмахнулся. Егорка взял у него фанерку и решительно встал у барьера.
- Благородный Егор-ров, теперь твоя очередь, - сказал он, прикрылся фанеркой и сморщился так, что все его веснушки спрятались под нее.
Сначала Вовка хотел, из-за боли наверное, хотя бы хорошенько щелкануть Егорку по пузу. Но потом он вспомнил какого-то дворянина, который как-то очень красиво не стал стрелять в своего противника, чуточку поцелился в собранный щепоткой Егоркин нос, вздохнул и выстрелил далеко мимо его уха.
- Нечестно! Он нарочно промазал! Я видел! - закричал Егорка.
- От. Совсем мальчонку спортили, - усмехнулся Витек. - Давай, давай! Счас он тебе раскровянит губу-то...
Но Вовка, хоть и понимал он Егорку, отказался стрелять еще раз. Пощадил - значит, пощадил. Очень уж ему было приятно от этого. Все тот благородный дворянин вспоминался.
От Егорки все отвернулись и заговорили о вороньей охоте.
А Егорка насупился и отошел в сторонку. Он зарядил все-таки сам пистолет и неловко, на вытянутых руках направил его на себя.
Тут снова вышел петух и заорал прямо с земли, словно бы на Егорку.
- Опусти ниже! - успел крикнуть ему Олег.
Шпонка щелкнула Егорку как раз в ямочку под горлом. Видно, хорошо щелкнула: у Егорки выкатились слезы, он икнул и стоял секунд пять, не дыша и не разговаривая.
- Вот теперь порядок. Все перебиты! - бодро сказал Олег.
А Вовка удивленно думал, как это Егорка всю его пощаду смазал? И вообще, если бы настоящая дуэль: пощадишь вот так, а он, если такой же, как Егорка, благородный, сам застрелится...
По заросшему сизой муравой проулку они спустились к речке Ольшанке, где рос в одном месте старый вяз с вороньими гнездами.
Вовка потихоньку спросил Егорку:
- Ты зачем стрелялся? Вот вышиб бы глаз...
- Да-а. Тебе больно было, а в меня ты нарочно промазал, - ответил он и посмотрел на Вовку так, словно ждал от него еще чего-то.
Вовка остановился. Егорка тоже. И они пожали друг другу руки.
III
Нет. Город - он город и есть. Там, если даже тебя не мучают уроками, не гоняют по пустякам в магазин, все равно день проходит суетливо.
Время то тянется прямо, как пожарная кишка, то галечкой проскальзывает сквозь пальцы...
Там ведь не видно, как взошло солнце. Как набежали с запада тучи и передрались до грома и молний - только сразу хлещут по асфальту светлые прутья дождя. И как заходит умытое этим дождем солнце, тоже не видно в городе. Там оно садится не в степную траву и не в колючий лес, а вязнет высоко над горизонтом в грязно-розовой мгле.
А это все важно! Вовка заметил, как строго ведет себя время в деревне. Оно спокойное, и много его. Оно тут постоянно под присмотром неба и солнца.
А в городе слишком много домов, куда ни солнце, ни небо не заглядывают. Потом - тесные переулки, подземные переходы, подвалы, подъезды, подворотни... Много мест, в которых время само по себе и может своевольничать как захочет.
А в деревне? Сколько всего переделано (в том числе выяснено точно шпонка ворону не берет), а солнце встало на макушке неба - и все обед да обед...
...После обеда Минтин с Витьком повели компанию в лес на свой Минтин щегольнул городским словцом - "фирменный" малинник.
Они шли по лесу, зажатому между холмами. Часто приходилось нагибаться под согнутыми дугой стволами черемух. То далеко, то совсем рядом журчала петлястая речка Ольшанка, а Минтин все обещал, что вот сейчас они к ней выйдут.
А вышли сначала на поляну. Такую веселую! Хоть Вовка и мальчишка, но вот ромашки его поразили. Они росли по ближнему краю поляны широкой молочно-золотистой каймой. И каждая ромашка ну не меньше блюдца!
Вовке захотелось сказать о них что-нибудь особенное, и он сказал:
- У нас такие только на базаре продают!
- Во-от, - гордо отвечал Минтин. - А у нас они - дармовые.
Они перешли молочную речку ромашек, и поляна ясно пошла под уклон. А казалась ровной. А это - трава. Чем поляна ниже, тем трава тянулась выше. И вот уже толстые стебли чемерицы с головой накрывают их мясистыми, как у фикуса, листьями.
- А тут змеи есть? - спросил Вовка.
- Есть, - со вздохом ответил Егорка.
- Сколько хочешь, - подтвердил Минтин. - Покричать надо либо попеть, они и разбегутся. И он закричал странную какую-то песню:
Ва-а калы-хозе денег нет,
Га-рох немо-ло-че-о-ный!
- Хватит уж. Они и так уж давно разбежались, - буркнул Витек. Не любил он, когда кричат.
Олег тоже не любил. Он любил простые и четкие команды и предложения.
- Вперед, старики! - кратко предложил он, и мальчишки пробились сквозь заросли травы к речке.
Она текла под обрывом из красного песчаника, и край, прижатый к обрыву, тоже был у нее красным. А вся она не скрывала выложенного пестрыми голышами дна - такая была прозрачная.
- Какая чистая... В ней, наверно, никто не живет? - спросил Вовка.
- Ага, "никто"! - возразил Егорка.
Он взял голыш со дна и показал его Вовке с обратной стороны. На этой стороне голыш порос буроватой подводной травкой, и в ней ползали какие-то безглавые козявки.
- А это что? - ткнул Вовка в небольшой продолговатый нарост из разноцветных галечек и песчинок.
- Ручейник это, троечник ты противный! Это домик ручейника, определил Олег.
Минтин предложил расковырять домик, чтобы взглянуть на хозяина, но Вовка не дал. Он быстро опустил голыш в воду.
По узенькой, чуть заметной тропе они вскарабкались на обрыв и очутились на вырубке. Это и был малинник: запах малины, жара и шмелиный гуд, словно звук этой жары... Вовка пожалел, что маловато попил вкусной воды из Ольшанки. Здесь точно скоро захочется пить!
А малина, оказалось, не вся еще подошла. Но наесться можно было. Вовка наедался не так, как Минтин - торопливо, по одной ягодке. Он набирал ягоду в горсть и потом уже запихивал ее в рот.
Когда наелись и повернули назад, Минтин показал им тропу, промятую в траве кем-то большим и тяжелым.
- Это медвежья!
Егорка шепнул Вовке, что Минтин пугает. Это корова прошла. Он дал Вовке потрогать клочок рыжеватой шерсти. Минтин услышал явный Егоркин шепот и горячо заспорил:
- Сам ты корова! Это медведь такой - рыжий. Они у нас разной масти бывают. Вон папка у меня - тот пегого медведя видел!
Олег - пятерочник все-таки по природоведению - аж онемел. А Витек возразил солидно:
- Ну да! Папку твоего до сих пор этим пегим медведем дразнят... Папка у него на колхозного быка Пегаса напоролся, ну и придумал: мол, медведь...
Осмотрев шерсть, он задумался.
- Это не корова... У наших коров шерсть короче и рыжее. И вот... Видите? - Он показал два жестких седых волоса. - Это лось прошел.
- Хоть и лось, - примирился Минтин. - Лось не хуже медведя в лесу хозяин.
- Это точно. Так что не очень ори. Выйдет на ор-то да начнет разбираться, - сказал Витек.
Все притихли. А Вовка этому удивился. Он-то считал, что лось добрый такой - вроде коровы. А его вон боятся.
- Ну да, добрый... Особенно осенью. Ка-ак саданет передним копытом наскрозь грудь прошибает.
...Назад они шли по дороге, пробитой в мелком, молодом лесу, высоко над речкой и ее поймой. Вовка совсем не соображал, куда они идут, но не спрашивал ничего - шел и шел. И, как и Олег, не показал виду, что обрадовался, когда лес запестрел березовыми стволами и кончился. Внизу, под пологим холмом, лежала Ольшанка - редкие разноцветные крыши среди зеленых заплат огородов. И ни души. Даже возле домишки-магазина - никого.
Между ними и деревней был еще старый парк школы-интерната. И они решили зайти туда - "добить" тети Марьин пирог.
Деревья в парке росли квадратом, а в деревьях тянулись три темных аллеи. Одна шла прямо к выходу. Вторая - к бывшей барской усадьбе, перестроенной под интернат. А третья - в самый глухой угол парка. По ней они и пошли. Там стояло еще одно кирпичное здание - бывшая барская контора. Его ни под что не перестроили, но и сломать толком не сломали. И оно пугало теперь прохожих пустыми черными окнами и широким зевом расширенного для чего-то входа.
Солнце уже заметно садилось, и здесь под столетними лиственницами и лохматыми елями было совсем по-вечернему.
- Главное, я прям чувствую, как он на меня оттуда смотрит, неожиданно сказал Минтин.
Все вгляделись в черные окна, и всем показалось что-то такое же.
- А кто это - он? - спросил Вовка.
- Да-а... - будто не слыша его, продолжал Минтин, - здесь черт живет. Это все наши старики знают. Вон прошлогодний-то пастух!.. Ногу-то он тогда из-за него сломал. Зашел туда, а там, над подвалом, пол кое-где выломан. А черт стоит в углу... Глаза горят... И манит: "Иди ко мне. Я тебе денег дам!" Тот не хочет, знает, какие деньги, а идет. Не хочет - а идет. И ка-ак навернулся в провал! Еле вылез. А нога - сломанная.
- Да брось ты! - отмахнулся от него Витек. - Он, твой пастух, пьяный был. Все говорили.
- Ну и что? Он как увидел черта - сразу протрезвел. А как упал сразу перекрестился. А то бы он его точно загрыз.
- Зачем загрыз? - округлил глаза Егорка.
- Чтоб душу вынуть. Заче-ем...
- Ну и темнота вы у меня! - покачал головой Олег. - Там, - он указал пальцем в небо, - космонавты круглосуточно вкалывают. А тут у вас - черти!
Олег пихнул Вовку коленом в колено и губами показал слово: авторитет. А вслух сказал:
- Ну-ка, Вовка, сходи в разведку. Выведи этого черта на чистую воду.
Вовка поморщился. Ну дался ему этот авторитет!.. Конечно, какие могут быть черти! Но с другой стороны, с этими ребятами ему и так хорошо.
- Темно ведь уже. Там все равно ничего не увидишь, - нерешительно сказал он.
- Что за "темно"? Ты чего, испугался? - возмутился Олег. - Перед входом зажмуришь глаза, досчитаешь до пяти - и входи! Все увидишь!
- Не-е, я бы не пошел, - подзудил Минтин. - Вот вы не верите, а он там точно живет. Он такие места любит...
Сумерек прибавилось, и от этого слова Минтина стали как-то убедительнее.
"Пропади он пропадом, этот авторитет", - вспомнил Вовка мамину приговорку. Так славно было сидеть с теплым Егоркой рядом, видеть, как начинает светиться одуванчиком его голова, ужасаться вместе со всеми от Минтиновых россказней... И вот - на тебе! Иди в эту черную дыру... А может, и правда там кто-нибудь есть? Не черт, конечно, а что-то вроде...
Вовка встал.
- Я с тобой пойду! - закричал Егорка. У него от решимости даже конопушки посинели.
- Вдвоем и дурак сходит, - отрезал Олег. - Или ты один иди, или я один.
- Двоим он не явится, двоим чего идти, - подпел Минтин.
А Витек поглядывал на Вовку с ухмылочкой и молчал.
- Ладно, пошел я, - сказал Вовка.
Он понимал: Олег точно уж пойдет вместо него. Но тогда - хоть в другую школу уходи.
Он медленно зашагал к черному зеву. Егорка - за ним, но его окликнули: мол, сиди.
- Эй, ты креститься умеешь? - крикнул ему вслед Минтин.
- Да иди ты! - тихо сказал Вовка и остановился у входа.
Там была полная ночь. Он зажмурил глаза, досчитал до пяти - и вошел.
Его охватила холодная, как вода, тьма. Он с трудом сделал еще шаг. Казалось, что кто-то мягко упирается ему в грудь - не дает идти. Сердце стучало под самым горлом... Но тьма все же немного рассеялась. Вовка различил часть стены и дверной проем на другую половину здания. Он глянул в самый темный угол - и все! Прямо на него смотрели жуткие золотые глаза. Ноги у него приросли к полу (так во сне бывает), иначе бы он побежал.
1 2 3