А ты себе ни в чем не отказывай. Скупиться не надо.
Вот такой он всегда – добрый, неловкий, неумелый.
Правда, его обещанию или угрозе «поговорить» с миссис Дрейк насчет Антони Брауна не суждено было осуществиться; благосклонная судьба распорядилась иначе, и тетушке Люцилле стало не до того.
Пришла телеграмма от ее сына. Этот лоботряс, надоедливый, как бельмо на глазу, умел поиграть на струнах чувствительной материнской души, извлекая из этого дела неплохой гонорар.
«Можешь ли выслать двести фунтов? Положение отчаянное. Жизнь или смерть. Виктор».
Люцилла заплакала.
– Виктор – благороднейшая душа. Он знает, как тяжело его матери, и никогда не стал бы ко мне обращаться, значит, положение у него безвыходное. Не иначе. Я живу в постоянном страхе, что он застрелится.
– Не застрелится, – равнодушно проговорил Джордж.
– Вы его не знаете. Я мать и лучше знаю своего сына. Не прощу себе, если не выполню его просьбу. У меня найдутся для этого деньги.
Джордж вздохнул.
– Послушайте, Люцилла. Я пошлю телеграмму одному из моих корреспондентов, и мы тотчас же выясним, что за беда с ним приключилась. Вот вам мой совет: пусть узнает, почем фунт лиха. Ведь вы только губите его.
– Вы бессердечны, Джордж. Бедному мальчику никогда не везло…
Джордж воздержался от пререканий. Какой прок спорить с женщиной. Он лишь заметил:
– Я немедленно поручу это дело Руфи. Через день мы получим ответ.
Люцилла немного успокоилась. Двести фунтов, в конце концов, урезали до пятидесяти, а чтобы и эту сумму сократить, Люцилла и слушать не хотела.
Ирис знала, Джордж расплатился собственными деньгами, он только притворился, что продал акции Люциллы. Его щедрость восхитила ее, и она не стала этого скрывать.
Он ответил без обиняков:
– Я так на это дело смотрю: в стаде всегда есть поганая овца. А значит, кто-то должен нести это бремя. Не мне, так кому-нибудь еще придется отстегивать деньги Виктору, пока бог не приберет его.
– Но ты-то при чем? Он же не твой родственник.
– Родственники Розмари – мои родственники.
– Джордж, ты прелесть. Но не мне ли нести эту обузу? Ведь ты же называешь меня денежным мешком.
Он ухмыльнулся.
– Ну, пока тебе не исполнился двадцать один год, и говорить не о чем. А будь ты поумнее, ты бы и заикаться об этом не стала. Давай вот о чем договоримся: когда этот бездельник сообщит, что покончит с собой, если срочно не получит пару сотен, ты ненароком заметь, что хватит ему и двадцати фунтов… А я наберусь смелости упомянуть о десятке. Силенок у нас не хватит, чтобы бороться с материнскими чувствами, но сократить требуемую сумму мы сможем. Договорились? А о том, что Виктор с собой не покончит, и говорить нечего, не такой он! Кто грозится самоубийством, никогда этого не сделает.
Никогда? Ирис вспомнилась Розмари. Она отогнала эту мысль. А Джордж про Розмари не подумал. Его мысли занимал обнаглевший обворожительный мошенник из далекого Рио-де-Жанейро.
Все это было на руку Ирис, поскольку материнские заботы отвлекли внимание Люциллы от ее отношений с Антони Брауном.
Итак – «Что вам еще угодно, мадам?» Джордж на себя не похож! Ирис не могла больше этого выносить. Когда все началось? Что послужило тому причиной?
Теперь, вспоминая прошлое, Ирис затруднялась точно определить эту минуту. Едва умерла Розмари, Джордж сделался очень рассеянным, временами почти что погружаясь в забытье, он, казалось, не замечал окружающего. Он постарел, обрюзг. Впрочем, всего этого и следовало ожидать. Но когда именно его оцепенение перешагнуло всякие границы?
Кажется, она впервые заметила это после их стычки из-за Антони Брауна, когда он посмотрел на нее блуждающим бессмысленным взглядом. Потом у него появилась привычка возвращаться рано домой и закрываться у себя в кабинете. Не похоже было, чтобы он чем-нибудь там занимался. Однажды она вошла к нему и увидела, что он сидит за столом, тупо уставившись в пространство. Когда она появилась, он окинул ее усталым безжизненным взглядом. Он походил на помешанного, но на ее вопрос, что случилось, коротко ответил:
– Ничего.
В течение нескольких дней он слонялся по комнатам с потухшими глазами, словно человек, опасающийся за свой рассудок.
Никто не обращал на него особого внимания. И Ирис тоже не обращала. Мало ли неприятностей бывает у деловых людей.
Затем вдруг ни с того ни с сего он начал время от времени задавать вопросы. Тогда ей показалось, что он попросту спятил.
– Послушай, Ирис, Розмари когда-нибудь говорила с тобой?
Ирис внимательно посмотрела на него.
– Разумеется, Джордж. Говорила – а о чем?
– О себе… своих друзьях… что с ней происходит. Счастлива она или нет. Вот об этом.
Ей показалось, что она читает его мысли. Видимо, он узнал о неудачной любви Розмари. Ирис робко произнесла:
– Она много об этом не говорила. Ведь она всегда была занята – дела всякие…
– Разумеется, а ты в то время была ребенком. Да. И все-таки, мне казалось, она могла тебе о чем-нибудь рассказать.
В глазах его светилось нетерпение – он глядел на нее взглядом ожидающей поощрения собаки. Ирис не хотела причинять ему боль. Во всяком случае, Розмари сама ей ни о чем не рассказывала. Она покачала головой. Джордж вздохнул. Выдавил:
– Впрочем, какое это имеет значение.
В другой раз он неожиданно спросил, кто были ближайшие подруги у Розмари. Ирис задумалась.
– Глория Кинг. Миссис Атвелл – Мейси Атвелл. Джин Реймонд.
– Она им доверяла? – Хм, не знаю.
– Я хотел спросить: как ты думаешь, не могла ли она им что-нибудь рассказать?
– Просто не знаю… Думаю, вряд ли… А что она должна была им рассказать?
Тут же она пожалела, что задала этот вопрос. Ответ Джорджа поразил ее.
– Розмари никогда не говорила, что она кого-то боится?
– Боится? – удивилась Ирис.
– Мне хотелось бы знать, были ли у Розмари какие-нибудь враги?
– Женщины?
– Нет, нет, совсем другое. Настоящие враги. Кто-то… ну как тебе объяснить… кто-то… кто имел что-то против нее?
Откровенная растерянность Ирис смутила его. Он покраснел, пробормотал:
– Глупо, я знаю. Но просто не представляю, что и подумать.
После этого прошло два или три дня, потом он начал расспрашивать ее о Фаррадеях.
– Часто ли встречалась с ними Розмари? Ирис мало что могла ему рассказать.
– Не знаю, Джордж.
– Она про них что-нибудь говорила?
– Нет.
– Что их сближало?
– Розмари интересовалась политикой.
– Да. Заинтересовалась, когда познакомилась с ними в Швейцарии. Прежде политика занимала ее, как прошлогодний снег.
– Думаю, Стефан Фаррадей приохотил ее. Он обычно давал ей памфлеты и всякую всячину.
Джордж спросил:
– А что Сандра Фаррадей думала об этом?
– О чем?
– О том, что ее муж снабжал Розмари памфлетами? Ирис почувствовала себя неловко:
– Не знаю. Джордж промолвил:
– Она очень сдержанная женщина. Холодна как лед. Но, говорят, без ума от Фаррадея. Такая женщина не потерпит соперницу.
– Вероятно.
– С Розмари у нее были хорошие отношения?
Ирис медленно сказала:
– Не думаю. Розмари подшучивала над Сандрой. Говорила, что женщина, напичканная политикой, похожа на чучело, вроде детской лошадки. И знаешь, Сандра действительно смахивает на лошадь. Розмари часто повторяла: «Ей бы следовало поубавить спеси».
Джордж хмыкнул. Спросил:
– По-прежнему встречаешься с Антони Брауном?
– Довольно часто, – холодно ответила Ирис, но Джордж не стал повторять своих предостережений. Напротив, он, казалось, этим заинтересовался.
– Он ведь немало побродил по свету? Веселая жизнь. Он тебе об этом рассказывал?
– Нет. Он действительно много путешествовал.
– Полагаю, не бесцельно. – Видимо, так.
– Чем он занимается? – Не знаю.
– Вроде бы связан с фирмами, изготовляющими оружие?
– Он никогда об этом не рассказывал.
– Ну что ж, не говори ему, что я спрашивал. Просто полюбопытствовал. Прошлой осенью он частенько захаживал к Дьюсбери – к председателю Юнайтед Армз Компани… Розмари довольно часто виделась с Антони, не так ли?
– Да… да, виделась.
– Но она не очень хорошо знала его – обычное мимолетное знакомство. Он часто приглашал ее в дансинги, да?
– Да.
– Знаешь, я был изрядно удивлен, что она пригласила его на день рождения. Я не понимал: неужели она так хорошо знает его?
Ирис тихо заметила:
– Он очень хорошо танцует.
– Да… да, разумеется.
В голове Ирис замелькали непрошенные видения. Круглый стол в «Люксембурге», притушенные огни, цветы. Непрекращающееся дребезжание джаза. Вокруг стола семеро – она сама, Антони Браун, Розмари, Стефан Фаррадей, Руфь Лессинг, Джордж и справа от него жена Стефана Фаррадея – леди Александра Фаррадей, с бесцветными прямыми волосами, глубоко очерченными ноздрями, надменным, хорошо поставленным голосом. Такая веселая компания подобралась – или нет?
И посреди вечера Розмари… нет, нет, лучше не думать об этом. Лучше припомнить, как она сама сидит подле Тони – в этот вечер она впервые увидела его во плоти. До этого существовало лишь имя, тень, маячившая в холле или помогающая Розмари спуститься к поджидающему у подъезда такси.
Тони…
Ирис очнулась. Джордж повторил вопрос.
– Странно, что он вскоре после этого куда-то исчез. Куда он уехал, ты не знаешь?
Она неопределенно ответила:
– На Цейлон, думаю, или в Индию…
– И он больше не вспоминал о том вечере?
Ирис вспылила:
– С чего бы? Зачем нам об этом разговаривать?
Джордж покраснел.
– Нет, нет, разумеется. Извини. Кстати, пригласи Брауна с нами пообедать. Мне бы хотелось с ним встретиться.
Ирис обрадовалась. Джордж явно исправлялся.
Приглашение было подобающим образом вручено и принято, но в последний момент дела заставили Антони уехать на север, и он не смог прийти.
Как-то в конце июля Джордж поверг в изумление Ирис и Люциллу, сообщив им, что он купил загородный дом.
– Купил дом? – не поверила Ирис. – А я думала, мы снимем на два месяца дом в Горинге.
– Не лучше ли иметь свой собственный, а? Круглый год можем проводить там уик-энды.
– Где это? У реки?
– Не совсем. Но не в этом дело. Суссекс. Мерлингхем. Литтл Прайерз называется. Двенадцать акров – маленький домик в стиле Георга.
– Как же ты купил, а мы даже не видели?
– Представилась возможность. Его только что пустили в продажу. И я цап-царап.
Миссис Дрейк сказала:
– Видимо, предстоит колоссальная работа, надо будет все отремонтировать.
Джордж ответил не задумываясь:
– О, не стоит беспокоиться. Этим займется Руфь. Упоминание о Руфи Лессинг, многоопытном секретаре Джорджа, было воспринято торжественным молчанием. Руфь пользовалась большим влиянием – практически она была членом семьи. Привлекательная, пунктуальная во всем, она сочетала колоссальную работоспособность с врожденной тактичностью… Розмари постоянно твердила:
– Пусть этим займется Руфь. На нее можно полностью положиться. Поручим это Руфи.
Любое затруднение всякий раз улаживалось многоопытными руками мисс Лессинг. Улыбающаяся, ненавязчивая, она преодолевала любые препятствия. Поговаривали, что конторой управляет не столько Джордж, сколько она. Он полностью ей доверял и каждый раз полагался на ее суждение. Казалось, у нее не было ни собственных нужд, ни собственных желаний.
И тем не менее замечание Джорджа вызвало раздражение Люциллы.
– Дорогой Джордж, я нисколько не сомневаюсь в способности мисс Лессинг, но лишь хотела бы заметить, что женщины нашей семьи могли бы по своему вкусу подобрать расцветку собственной гостиной! Следовало бы спросить совета у Ирис. О себе я не говорю. Я не в счет. Но Ирис может обидеться.
Это замечание озадачило Джорджа.
– Я хотел преподнести вам сюрприз.
Люцилла улыбнулась.
– Какой вы еще ребенок, Джордж.
Вмешалась Ирис:
– Расцветка меня нисколько не волнует. Руфь великолепно все сделает. Вкус у нее отменный. А что мы будем там делать? Полагаю, там есть корт.
– Да, а в шести милях площадка для гольфа, и всего лишь около четырнадцати миль от моря. Более того, у нас там будут соседи. Думаю, знакомые никогда не помешают.
– Какие соседи? – неприязненно спросила Ирис. Джордж не смог посмотреть ей в глаза.
– Фаррадеи, – сказал он. – Они живут примерно в полутора милях сразу за парком.
Ирис опешила. Но тут же ей пришло в голову, что вся эта тщательно продуманная операция по приобретению и оборудованию загородного дома служила прикрытием одной-единственной цели – установить со Стефаном и Сандрой более близкие отношения. Когда дачные усадьбы примыкают друг к другу, между соседями волей-неволей завязываются контакты. Как он точно все предусмотрел! Для чего? Какая мысль терзает его? Стоит ли выбрасывать столько денег ради достижения какой-то необъяснимой цели?
Подозрение, что Розмари и Стефан имели более чем дружеские отношения? Странное проявление посмертной ревности? Она не находила объяснений.
Чего Джордж добивается от Фаррадеев? К чему эти непонятные вопросы, которыми он донимает ее? Что за чудачество?
Этот странный, затуманенный взгляд по вечерам! Люцилла объясняла его слишком большим количеством портвейна. Ох уж эта Люцилла!
Нет, это не чудачество. Когда он сидел, погруженный в забытье, казалось, непреодолимое волнение, сдобренное изрядной порцией апатии, отнимает у него последние силы.
Большую часть августа они провели за городом в Литтл Прайерз. Ужасный дом! Ирис вздрогнула. Она ненавидела его. Внешне симпатичный, добротный дом, тщательно отделанный и меблированный. (Руфь Лессинг знала свое дело!) И странная, пугающая пустота. Они не жили там. Они его занимали. Как солдаты в войну занимают наблюдательный пост.
Ужаснее всего была давящая обыденность летнего существования. Уик-энды, теннис, дружеские обеды с Фар-радеями. Сандра была очаровательна – как и подобает любезной соседке, встретившейся на даче со старыми друзьями. Она познакомила Джорджа и Ирис с местными достопримечательностями, разговаривала с ними о лошадях и относилась к возрасту Люциллы с достаточным почтением.
И никому было неведомо, что скрывается за этим бледным, улыбающимся, словно маска, лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25