Этот не подведет, в нем я уверен. Так что слушай приказ - на следующей неделе ты с Брошкиным начинаешь проводить операцию по разоблачению Тизенгауза.
- Ур-ра! - радостно воскликнул Пичугин.
- Пичугин, ты где находишься - в дискотеке, что ли?
- Роман Валентиныч, я же болею за порученное дело!
- Болеешь, как же... Еще раз тщательно проинструктируй Витаса, чтобы он держался естественно и не ляпнул чего-нибудь лишнего. И непременно подключи эту старуху... Как ее - Рябоконь?
- Рябокобылко, - поправил Пичугин, в улыбке растянув рот от уха до уха.
- Пусть будет Рябокобылко, мне без разницы. Запомни - прямой выход Витаса на Тизенгауза исключается, только через старуху.
- Только так, - заверил Пичугин.
- Фигурки возьмешь из кладовой как положено, под расписку, - предупредил Затуловский. - Учти, за ход операции отвечаешь головой. У меня все. Что у тебя?
- Задача ясна. Разрешите идти?
- Обожди, - задержал его Затуловский. - Есть еще одно поручение. Срочно свяжись с Куйбышевским райотделом и выясни у них, кто вчера вечером задержал Нахмана Марка Наумовича, 1951 года рождения, по подозрению в вымогательстве и кому поручено вести следствие. Если в Куйбышевском не знают, обратись во Фрунзенский или же в Смольненский. Понял?
- Будет сделано!
- Доложишь мне результат завтра к девяти ноль-ноль. А теперь топай на все четыре стороны. И учти - еще раз явишься ко мне в непотребном виде, я с тобой разделаюсь, как повар с картошкой. - Затуловский прищурился и погрозил Пичугину кулаком. - Все, свободен!
34. В СТАРЫХ СТЕНАХ
По натуре Сергей Холмогоров был человеком, презиравшим халтуру и не понимавшим, как можно делать любое дело спустя рукава. Поэтому к новому заданию Затуловского он отнесся со всей ответственностью. Приобщение к коллекционерству действительно оказалось по-своему увлекательным, да и люди, с которыми он познакомился в подвале на Римского-Корсакова, 53, производили самое отрадное впечатление. Ростовской финифти, к сожалению, у них не было, здесь она, как ему объяснили, считалась редкостью, но два вполне респектабельных пенсионера обещали свое содействие и не подвели - уже в следующий четверг с их помощью Сергей приобрел у чистенькой, опрятной старушки пять маленьких икон девятнадцатого века за 360 рублей. Поначалу старушка робко попросила 400, но согласилась уступить десять процентов.
Толкучка в летнем театре напротив Елагина дворца понравилась Сергею куда меньше. Там продавалась и обменивалась чертова пропасть разнообразного старья, зачастую утратившего товарный вид, - прадедовских времен шкатулки с отломанными крышками, причудливые керосиновые лампы с основаниями из позеленевшей бронзы, расписные фарфоровые изделия с трещинами и без ручек, медные самовары с вмятинами на исцарапанных боках, оклады от икон, веера из линялых перьев тропических птиц и всякая всячина, не имевшая, казалось бы, никакой ценности. Финифти, однако, никто не предлагал. Но и здесь быстро нашлись люди, готовые посодействовать Сергею. Конечно, не просто так, от доброго сердца, а за небольшую мзду. Среди них выделялся цыганистого типа шустрик, назвавшийся Ноликом, что, надо думать, было уменьшительным от Арнольда, и заверивший Сергея, что по части финифти он дока, неотрывно держит руку на пульсе. Сергей оставил Нолику номер своего служебного телефона и при очередном посещении толкучки получил от него среднего размера икону восемнадцатого века. Нолик был готов отдать ее всего за 90 рублей и, судя по всему, скостил бы еще червонец, но, поразмыслив, Сергей отказался - эмаль была очень уж потертая, с множественными зазубринами и надколами. Ничуть не обескураженный отказом, Нолик вновь заверил Сергея, что все, мол, будет тип-топ и сколько-нибудь стоящая финифть не пройдет мимо его рук.
В четверг, 28 января, когда Сергей собрался в третий раз съездить в Ленинградское общество коллекционеров, у него на работе раздался телефонный звонок.
- Сергей Константинович, мое почтение, - послышался в трубке бойкий молодой голос. - Говорят из Следственного управления города, следователь капитан Алексеев. Вы не могли бы подскочить к нам, на Каляева, 6, завтра прямо с утречка, часикам к девяти, а?
- Могу.
- Так я жду.
- Вы что, закажете мне пропуск? - спросил Сергей, ощущая холодок в позвоночнике.
- Зачем? Внизу скажете, что вы ко мне, и я спущусь за вами. Идет?
- Идет, - глухо подтвердил Сергей.
Как ни в чем не бывало он поехал на коллекционерскую сходку, а позже, вернувшись домой в десятом часу вечера, вместе с Леной с неподдельным интересом посмотрел по телевизору эстрадный концерт "Песня-88", но и там, и здесь, и ночью, ворочаясь под пуховым одеялом, он чувствовал, что зябнут ноги. Боязни он не испытывал, на слово Затуловского можно положиться, однако завтрашний визит на Каляева, 6 не относился к числу приятных, поскольку подъезд Следственного управления был в жизни Сергея единственным, куда он однажды вошел и откуда не вышел: выводили его во внутренний двор, сперва в изолятор временного содержания, а несколько дней спустя - в "черный ворон", доставивший его в приемник "Крестов". А такого рода воспоминания оптимизма не порождают, от них всякого бросит в дрожь.
Капитан милиции Алексеев оказался упитанным тридцатилетним говоруном, встретившим Сергея самым церемонным образом. Пока они поднимались по лестнице и шли по коридору второго этажа, Алексеев эдаким колобком катился перед Сергеем, а в кабинете принялся ухаживать за ним, как за дорогим гостем, любезно приговаривая:
- Позвольте вашу дубленочку, мы ее повесим сюда, в шкафчик. А шапочку советую отряхнуть, мех воды не любит. Ну и погодка, а?
- Не приведи Бог, - отозвался Сергей, энергично встряхивая шапку, чтобы избавиться от налипшего на нее мокрого снега. - Вовсю метет, жуткое дело.
- Как сказано у поэта? "Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя, то как зверь она завоет, то заплачет, как дитя", - с выражением продекламировал Алексеев, усаживаясь за стол. - Как верно и как талантливо, а?
За окном завывал ветер, так что литературная реминисценция была вроде бы кстати. Но нарочитая мягкость следователя Сергею не понравилась, что-то в ней настораживало, настраивало на тревожный лад.
- Располагайтесь, Сергей Константинович, будьте как дома, - предложил Алексеев, жестом пухлой руки указав на стул. - Курнем?
Сергей вынул из кармана пачку "Мальборо" и угостил следователя.
- От такой сигаретки не откажусь. Сладкий табачок, не чета нашему "Космосу", - окутываясь дымом, благостно проворковал Алексеев и, лукаво сощурившись, спросил: - Значит, вы, Сергей Константинович, с Марком Наумовичем Нахманом шведские пулечки расписывали, а? Интересно знать, почем играли?
- По три копейки за вист, - сухо ответил Сергей.
- А скачки сколько - небось по триста вистов каждая?
- По пятьсот.
- О-о, игра, значит, у вас нешуточная, - уважительно заметил Алексеев. Между прочим, я тоже преферансист, только мы гоняем скромнее, в гладкую и по копеечке. Нахмана вы легко обштопывали, а?
- Не скажите. - Сергей усмехнулся. - Играет он мастерски. Вот только мизеры берет ловленые.
- Так это же не он один, - подхватил Алексеев. - В прошлое воскресенье меня тоже обштопали друзья-разбойнички: на чужом ходу сдали мне пять чистеньких пик, четыре младших червы и постороннюю бубну при ренонсе в трефах. Берете такой, а?
- Всегда.
- Вот и я отважился, из-за чего наказали меня на пять взяточек!
- Сочувствую.
Сергей осмотрелся по сторонам, думая о том, что с годами здесь ничего не меняется, - те же портреты Дзержинского, потускневшие масляные панели на стенах, запыленные оконные стекла и мебель, которую давно следовало бы списать в утиль.
- Убого у нас, а? - спросил Алексеев, угадав его мысли.
- Да уж, обстановочка, прямо скажем, аховая.
- Ничего, мы привыкли, уже не обращаем внимания. Сергей Константинович, а когда возник разговор о Колокольникове, кто из вас первым назвал эту фамилию вы или Нахман?
- Не припомню.
- А какое у вас тогда сложилось впечатление - знал Марк Наумович о Колокольникове или нет?
- Наверное, - сказал Сергей и, помолчав, добавил: - В стеклотарном мире Колокольников - фигура заметная, о нем все что-то знают. :
- Между прочим, вы с ним близко знакомы? - вкрадчиво полюбопытствовал Алексеев.
- Вообще незнаком. Пару раз видел на Адмиралтейской набережной, вот, пожалуй, и все.
- Интересно знать, откуда же вы так хорошо осведомлены о его имущественном положении?
- Слышал от разных людей, - ответил Сергей и снова усмехнулся. - Как это обычно бывает? Один скажет одно, другой - другое, так, по крупицам, вроде бы из ничего, и возникает людская молва. А торговый народ, есть такой грех, горазд посплетничать, перемыть чужие косточки.
- Это верно, - согласился Алексеев. - Значит, ни в товарищеских, ни во враждебных отношениях с Колокольниковым вы не состоите?
- Ни в коей мере.
- Так и запишем. А с Борисом Наумовичем приходилось иметь дело?
- Нет, не приходилось. Марк, помнится, говорил, что у него есть брат и сестра, но я их в глаза не видел.
- И это тоже зафиксируем. Марк Наумович ничего вам не сулил?
- В каком смысле?
- Энную сумму в благодарность за сведения о Колокольникове, о его месте жительства, а?
- Боже сохрани! - Сергей брезгливо поморщился. - Кстати, я понятия не имею, где живет Колокольников. Да и никакого секрета здесь нет - его домашний адрес можно в течение часа получить за двугривенный в любом киоске "Ленгорсправки". Он же, по-моему, еще не секретарь обкома КПСС.
- И это верно... - Алексеев сделал очередную пометку в блокноте. - Сколько задолжал вам Нахман?
- Примерно две с половиной тысячи.
- Карточный проигрыш?
- Не только. Летом я одолжил ему 900 рублей, а осенью - еще 275.
- В декабре вы требовали у него вернуть долг с процентами, в противном случае угрожая физической расправой?
- Чушь собачья! - взвился Сергей.- Какие проценты?! В чем вы меня подозреваете?
- Сергей Константинович, не стоит обижаться. Что поделать, работа у меня такая - ставить нелицеприятные вопросики, - мягко оправдывался Алексеев, не отрывая глаз от блокнота.- А их существо вытекает из материалов дела, в частности из тех показаний, которые дал на следствии Марк Наумович.
Сергей злобно бросил в пепельницу давно погасший окурок.
- Представляю, что он на меня наговорил. Вот говно!
- И это, между прочим, верно, - с готовностью подтвердил Алексеев. - От него за километр разит вонью. Знаете, сколько он попытался содрать с Колокольникова?
- Понятия не имею.
- Сто пятьдесят тысяч рубликов, ни больше ни меньше, - весело сообщил Алексеев, посмеиваясь в ладошку. - Каков аппетит, а?
- Волчий! - Сергей нервно засмеялся. - У него что, крыша поехала?
- Насчет крыши точно не скажу, пока окончательно с ним не разберусь. А как вы думаете, Сергей Константинович, сколько он собирался дать вам?
- Откуда мне знать, что вам наплел этот псих?
- Семьдесят пять тысяч. Точнее говоря, он показал на допросе, что первоначально хотел дать вам третью часть, но вы с ножом к горлу потребовали половину, на что он, опасаясь за свою жизнь, был вынужден согласиться.
- Послушать его, так я еще тот гангстер, вроде крестного отца из американского фильма! - Сергею и в самом деле стало смешно. - Надо же, с ножом к горлу! Неужели вы хоть сколько-то верите в этот бред?
- Мы тут тоже не лыком шиты. Знаем, от кого что можно ждать. Между прочим, в материалах дела отражены и иные оценки существа ваших взаимоотношений с Марком Наумовичем. Вот, например... - Алексеев полистал лежавшую перед ним папку в поисках нужной страницы. - Цитирую: "Все слова Марка, что его толкнул на преступление Холмогоров, - это, по моему убеждению, низкая ложь. Из всех людей, с которыми Марк познакомился в Ленинграде, только двое, Сергей Константинович Холмогоров и Давид Израилевич Шапиро, проявили себя добрыми, отзывчивыми людьми. Это они устроили Марка на работу, подкармливали, когда он сидел без копейки в кармане, выручали деньгами и, это я точно знаю, помогли покрыть недостачу, образовавшуюся из-за его собственной небрежности в ведении приемо-сдаточной документации в девятнадцатом магазине. Я не впервой замечаю за Марком подлую черту - валить вину на других, чаще всего на тех, от которых он видел одно лишь добро. Еще в Иркутске, в самом начале его работы в почтовом ящике..." - Алексеев прекратил чтение и перевел взгляд на Сергея. - Дальше идут подробности, с вами вообще не связанные.
- Что вы цитировали? - поинтересовался Сергей.
- Собственноручные показания Анны Цымбаревич, сестренки Марка Наумовича. Он жил у нее на квартире.
- Знаю, это на Выборгской стороне. Я его туда подвозил.
- Вот и все вопросики, Сергей Константинович, больше докучать вам не буду. Сейчас оформим протокольчик, вы подпишете, и до свидания.
Писал Алексеев быстро, без лишних слов и заумных выражений, как вскоре убедился Сергей, пробежав глазами по тексту и трижды расписавшись на двух страницах протокола.
Провожая Сергея, Алексеев рассказал ему анекдот про туповатых грузинских богатеев, усевшихся играть в шахматы: один из них первым же ходом сбил короля противника, сказав "Мат!", в ответ на что другой в точности повторил его действия, наставительно сопроводив их словом "Отэц!". А уже внизу, приближаясь к посту охраны, произнес, слегка понизив голос:
- Увидите Романа Валентиновича, передавайте привет. Между прочим, талантливейший человек Роман Валентинович, умница. А по выдумке, по дару перевоплощения - второй Хазанов. Начнет в лицах передразнивать наших старожилов - мы, тогда новоиспеченные лейтенанты, с хохоту валились... Мое почтение!
На улице по-прежнему буйствовал ветер с Невы, швырявший в лицо колючие снежинки. Сергей поплотнее укутал шею шарфом, связанным руками его бабушки Зинаиды Афанасьевны, и, скользя по подтаявшей наледи, наискось перешел на противоположную сторону, чтобы сесть в свои "жигули", припаркованные ближе к Литейному проспекту.
Минуты три спустя, когда "жигули" Сергея свернули с Каляева на улицу Чернышевского, он почему-то вспомнил былые времена и будто воочию увидел скуластое лицо Винокурова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93