И они со старшим мальчиком оказались друг против друга. Глаза в глаза.
Мальчишкины глаза были серые с желтоватыми прожилками. В окружении похожих на гребешки ресниц. И немножко разные (Белка сразу это заметила): один глаз чуть более узкого разреза, чем другой и потемнее. И это делало взгляд мальчика слегка необычным. А если бы не глаза, то лицо — ну самое обыкновенное. Щеки — не круглые, но и не впалые, нос — не совсем картошкой, но уж и не «классический», уши — не оттопыренные, но и не прижатые. Волосы были прямые, но на концах загибались внутрь и как бы охватывали голову шапкой из льняных прядей. Белка вдруг решила, что мальчика зовут Ваней.
Ванины губы (не пухлые, но и не тонкие, в мелких трещинках) шевельнулись в усталой полуулыбке:
— Спасибо тебе. Ты так помогла… прямо профессионал…
— Я старалась, — вздохнула Белка, а улыбнуться не решилась.
— Тили-тили-тесто… — вдруг выговорил у забора Сёга. Это было ни капельки не обидно, просто забавно. И они засмеялись, и Сёга тоже хихикнул. Но Ваня, посмеявшись, все же сказал:
— Был бы ты не кислый и хворый, я бы тебе дал «тили»…
— Я не хворый, — Сега постарался подняться.
— Не дрыгайся, — опять велел Ваня.
Сёга больше и не «дрыгался», снова ослаб. Но улыбался. Белка торопливо сказала:
— Я побуду тут на всякий случай, пока не приедут врачи…
— Ага, побудь… — Ваня, кажется, был доволен. А Сёга заспорил с остатками строптивости:
— Какие врачи, не хочу я…
— Не вякай, папа приедет… Да вот, уже… — Ваня оглянулся. За газоном шумно тормознула у обочины светлая «Волга» с красными крестами. Распахнулась дверца, возникла женщина в белом халате и решительно, прямо как Белка, ломанулась через сорняки.
— Мама… — тихо возликовал на траве Сёга.
И Ваня обрадовался:
— Мама!.. А почему ты? Я папе звонил.
— А он мне. У них там ни одной свободной машины и какие-то проблемы в придачу… — Она согнулась над Сёгой. — Ты что это, голубчик, опять вздумал фокусы выкидывать?
Сёга забавно сморщил переносицу:
— Я больше не буду.
— Горюшко мое… — мама-врач распахнула саквояж, достала блестящую коробку, протянула подскочившему Ване, вздернула на Сёге до отказа коротенькую штанину. Ваня тоже действовал быстро и ловко: ватка со спиртом, шприц… Сёга следил за ними безбоязненно: видимо, все это было привычно. Даже не ойкнул…
Сделав укол, мама хотела подхватить Сёгу на руки:
— Поехали, дружок…
— Мама, дай я отнесу его…
Но в этот момент через газон с шумом прошагал крепкий дядя в форменный фуражке. Водитель «Волги».
— Полина Глебовна, дайте-ка я… Ты чего это, друг любезный, опять надумал маму пугать? — Вскинул Сёгу и понес через примятый бурьян и крапиву к машине. Остальные поспешили за ним. Башмак снова сорвался с Сёгиной ноги, и Белка подхватила его.
Сёгу положили на заднее сиденье, Полина Глебовна села у его головы. Ваня взял у Белки полуботинок и ворчливо сказал Сёге:
— Подбери ходули, а то где я сяду…
— А тебе и не надо, — вмешалась мама. — Я ведь не домой его, а к себе в поликлинику. Отлежится на диванчике, почитает «Незнайку», он его забыл там в прошлый раз…
— Мама, а как же… — Ваня был явно встревожен.
— Успокойся, — сказала Полина Глебовна. — Все теперь будет в порядке. Он же со мной… А вы погуляйте, каникулы ведь… — И она посмотрела на Белку. Наверно, думала, что девочка и сын знакомы давно.
Прежде, чем захлопнуть дверцу, Ваня показал Сёге кулак: не вздумай, мол, опять. Сёга в ответ прищурил один глаз и высунул язык: все в порядке…
Машина пыхнула дымком и укатила. Ваня посмотрел ей вслед, потом вдруг захлопал по карманам, вытащил, похожий на пудреницу мобильник, повертел зачем-то.
— Какой маленький, — сказала Белка, чтобы что-нибудь сказать. — Не то, что моя пудовая «Нокия».
— Это мамин был… Плохо, что маленький, все время теряю по карманам, их вон сколько… — Ваня опять похлопал по штанам.
Штаны самой привычной у нынешних ребят «конструкции» — широкие, длиной повыше лодыжек, со всякими хлястиками, брелками и с многочисленными карманами на разных местах. В школе, где училась Белка, такие штаны назывались «военно-патриотические». Из-за учителя физкультуры, который весной поспорил при ребятах с завучем Адой Михайловной. Та, бедная, просто заходилась в истерике, когда видела мальчишек в таких брюках: «Опять! Опять эта идиотская американская мода! Вы в школе или где?! Отправляйтесь в Оклахому и там щеголяйте в этих соединенно-штатовских портках, а здесь наша родная Россия!»
Физрук Юрочка Максимыч — всегда спокойно-вежливый и рассудительный — сказал:
— Да что вы, Ада Михайловна, взгляните педагогически. Это же военно-патриотические брюки. Они из камуфляжа, как десантная форма. Защитники растут с малых лет, юные допризывники…
Не все штаны были из камуфляжной ткани, но Юрочкин довод на завуча произвел удивительное впечатление: она хлопнула губами и больше не придиралась.
А Ванины многокарманные бриджи были как раз из камуфляжа. И вполне сочетались с бело-синей тельняшкой. Будто Ваня этакий воспитанник десантной бригады (только вместо кирзовых голенищ исцарапанные щиколотки). Белка вдруг поняла, что скользит по Ване глазами с головы до ног и обратно, отчаянно застеснялась и начала суетливо шарить в сумке: не поломался ли самолетик? Очень хотелось еще почесать ужаленное колено и потрогать ногу, где «ёкнуло», но она не решалась.
Ваня, кажется, не заметил ее смущения. Поскреб мобильником подбородок и ворчливо сказал:
— Велено гулять… Тебе в какую сторону?
— На Дальнополянскую, потом через Институтские дворы под башню, на Рылеева.
— Пойдем тогда вместе… если хочешь.
Белка хотела. Она почему-то даже очень хотела, но в ответ лишь сдержанно кивнула. Впрочем, не очень сдержанно. По крайней мере, едва не слетели очки.
С улицы Строителей Белка и ее спутник свернули в Корнеевский переулок. Шагали рядышком и неловко молчали. Через два квартала оказались в заросшем проходе, который вел на Дальнополянскую.
— Не бойся, здесь крапива не жгучая, просто как лебеда, — сказала Белка, довольная, что есть о чем сказать.
— Да знаю я! — обрадованно отозвался мальчик Ваня. — Мне здесь все хитрости известны… Ну, не все, а многие…
— А я ничего не знала. Я сегодня в этих местах первый раз оказалась. А раньше думала, что здесь все еще запретная зона…
— Ее осенью убрали… А зимой здесь даже елку ставили. Не такую большую, как на главной площади, но тоже хорошую. Даже лучше, чем там, потому что все горки и карусели были бесплатные. Это институт устроил…
— Который сюда вернулся, да? Институт альтернативной физики и математики? — вставила Белка, довольная, что и она хоть что-то знает.
— Ну да! А еще музейные работники помогали. И монахи…
— Какие монахи?
— Да ведь там, где собор и дом с башней, сейчас мужской монастырь снова сделали. Крестовоздвиженский называется. Получилось-то как! С одной стороны — монастырское хозяйство, с другой — Институт, а с третьей — музейная территория. А треугольная площадь, где солнечные часы, — она посередине. Как бы общая. Ну и вот…
Пока разговаривали, снова оказались на тесной, окруженной кирпичными домами-утесами площади. Белка машинально вскинула глаза: нет ли в небе самолетиков? Не было. Но где-то слышались ребячьи голоса и по-прежнему пахло скошенной травой. И ощущение таинственного города снова окутало Белку. («Дзын-нь…».) И Белка хотела прошептать: «Как здесь все удивительно…» Но вместо этого ойкнула: боль в ноге толкнулась холодным твердым шариком.
— Что? — сразу напружинился мальчик Ваня.
— Да ничего, так… нога. Кажется, подвернула чуть-чуть, когда прыгала там…
Рядом как, про заказу, лежал отесанный каменный блок.
— Ну-ка сядь, — безоговорочно потребовал Ваня. И Белка, даже не попытавшись заспорить, опустилась на теплый зернистый гранит.
— Которая нога? Вытяни… Ну-ка… — Мальчик Ваня решительно стянул до самой сандалетки Белкин длинный носок. Прохладные пальцы его аккуратными нажимами прошлись по мышцам. — Больно?
— Нет… Ой…
— Все-таки больно?
— Нет, щекотно только…
— Это ничего… Сейчас… Я ведь медик по наследству, ты не бойся… — Может быть, он хотел сказать «не стесняйся». Белка все же стеснялась немного, но было и приятно. Она прикусила губу, чтобы не заулыбаться. Ваня, сидя на корточках, глянул вопросительно.
— Нет, ни чуточки не больно уже, — сказала Белка.
— Наверно, маленькое растяжение. Надо приложить что-нибудь холодное. Платок есть?
Белка закивала, зашарила в клетчатых складках, отыскивая карман. Вытащила слежавшийся платочек.
— Сейчас намочу. В соседнем дворе есть фонтанчик, — Ваня выпрямился.
— Подожди, я с тобой! — Белка вдруг испугалась, что он уйдет и не вернется. Это было ужасно глупо, но… — Я могу, я ведь не хромаю!
Мальчик не спорил.
— Тогда держись за меня…
И Белка положила руку на его плечо. Снова кончиками пальцев ощутила под ключицей жилку-кузнечика. И они пошли, стараясь ступать в ногу, к арке в кирпичной стене — но не к той, что под фонарем, а левее, за округлым «бастионным» выступом.
За аркой оказался не двор, а еще одна площадь, даже пошире прежней. Половину ее ограждали все те же кирпичные торцы и углы, а другую половину замыкало подковой двухэтажное здание. Оно сложено было из желтоватого камня. Темнели очень узкие окна, и похоже было на внутреннее пространство крепости. Посреди площади располагался восьмиугольный бассейн с низкой гранитной оградой и витыми чугунными раковинами на углах. Посреди бассейна поднималась каменная горка — наверно, раньше на ней красовалась скульптура (Нептун или нимфа какая-нибудь). Бассейн был сух.
— А где вода-то? — огорчилась Белка.
— Вода вон там. Ты посиди… — Мальчик Ваня заботливо усадил Белку на ограждение бассейна, взял платок и убежал. Белка издалека разглядела, что недалеко от арки вделана в кирпичи мраморная розетка, из которой выбивается изогнутая струйка. Вода падала в каменный желоб, который кончался у решетки водостока. Ваня намочил платок, прибежал.
— Вот… Где больнее всего?
Белка приложила очень холодную тряпицу к месту, которое недавно болело (а теперь уже не болело). Натянула носок-гольф. Он промок, но это была ерунда.
— Спасибо…
— Ты сразу не вставай, надо посидеть минут пятнадцать… А я пока вот это… — Он вынул из кармана мобильник, понажимал.
— Мама? Это я… Да ничего я не нервничаю, просто так позвонил. Как он там?.. Ну и ладно. Пока…
Ваня щелкнул крышкой телефона, погрузил его в недра «военно-патриотических штанов», смущенно объяснил Белке:
— Валяется на диване, задрав ноги, и читает «Незнайку на Луне». Он эту сказку может мусолить без конца, хотя всяких серьезных книжек, прочитал в пять раз больше, чем я…
— «Незнайку» я тоже люблю до сих пор, — сообщила Белка. Не то чтобы она и правда очень любила эту книжку, но надо же было о чем-то говорить.
На барьер бассейна рядом с Ваней прыгнула черная кошка.
— Мр…
— Луиза! — обрадовался Ваня. — Иди сюда!
Луиза подошла и снисходительно позволила погладить себя.
— Это кошка профессора Рекордарского, — сообщил Ваня.
— Мы немного знакомы, — сказала Белка. — С Луизой…
В это время послышался шум, будто на другой край бассейна опустился голубь. Луиза мягко скользнула в сторону, а Белка и Ваня разом оглянулись. На гранитном ограждении возник откуда-то пацаненок лет восьми. Он сидел на корточках и крутил в пальцах полупрозрачный самолетик.
— Птаха, привет! — весело и без удивления окликнул его Ваня.
Мальчишка был тонкошеий и тощий, с колючими немытыми локтями и коленками, в сизой майке и трусиках, обтрепанных так, что казалось, из них торчат перья. Голова его выглядела слишком большой — из-за темной меховой шапки, похожей на воронье гнездо. Из под шапки смотрели круглые коричневые глазища.
— Привет, — рассеянно откликнулся Птаха тонким, похожим на трель голоском. Опять повертел самолетик. — Вот, прилетел прямо в руки, неизвестно чей…
— Ты пусти его, он сам найдет хозяина, — посоветовал Ваня.
— Само собой. Только пусть отдохнет… — И странный мальчик Птаха мизинцем погладил стрекозиные крылья самолетика.
— Ты не знаешь, когда воду пустят в бассейн? — спросил Ваня. — Купаться можно было бы… Обещали еще в мае…
— Дядя Капа сказал, что скоро, — охотно отозвался Птаха. — В трубах пробка была, теперь ее продули, она — чпок! — И он рассмеялся, будто высыпал на стекло бусинки. После этого Птаха, видимо решил, что самолетик отдохнул. Поднялся на ногах-лапках, щуплый, похожий на кулика, махнул рукой — над ней сверкнули крылышки:
— Лети, хороший!
Аэропланчик взмыл и по дуге пошел к верхним карнизам кирпичных зданий. Но он не ударился о них и не взлетел над ними, а просто растаял в солнечном свете. А у Белки и Вани за спиной в это время опять зашуршал воздух — будто птичья стайка взлетела. Белка оглянулась. Птахи не было.
— Куда он девался?!
— А, это Владик Пташкин. Он такой… — с удовольствием отозвался Ваня. Потом сбоку глянул на Белку, посерьезнел и сказал нерешительно: — А тебя как зовут?
— Ох…
— Что?! Опять болит? — сразу напрягся он.
— Да не болит. «Ох» каждый раз потому, что надо объяснять, какое дурацкое имя… Бабушка настояла, чтобы назвали Элизабеттой. Даже не Елизаветой, а именно Элизабеттой! «Подумайте, как будет красиво, когда станет взрослая — Элизабетта Аркадьевна»! Ну уж фиг! Буду паспорт получать, переделаюсь на Елену…
— Да зачем? По-моему и правда хорошо, — сказал мальчик Ваня. Впрочем, без уверенности.
— Уж куда как хорошо! «Элизобетонная конструкция»… А пока маленькая была, вообще мучение. Называли и Лизой, и Бетой (хорошо хоть не Альфой). И… в общем, сплошное издевательство. А в первом классе я топнула ногой и переделала себя в Белку. Так и прижилось… — Они встретились глазами, и теперь Белкин взгляд был вопросительный: «А ты… кто?»
«Вдруг и в самом деле Ваня?»
Мальчик нагнулся, тронул проросший между плит одуванчик, посмотрел, как он качает солнечной головкой.
— У меня, Белка, похожая история. Только не с бабушкой, а с дедушкой.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5