Наконец, она остановилась и, указывая на разноцветную дверь, сказала:
– Вот и его мастерская. Стучите погромче!
Я попрощалась с добросердечной женщиной, смутно надеясь, что потом найду дорогу обратно. Хотя, может, мне и стоило разбросать в коридоре хлебные крошки или нарисовать мелом крестики, как Мальчику-с-Пальчик.
На мой стук открыли сразу же. На пороге стоял еще совсем молодой, коротко стриженный мужчина, с аккуратной бородкой.
– Привет, прекрасная незнакомка! – радостно воскликнул он. – Именно тебя я ждал с тех пор, как впервые взял в руки кисть!
Я поспешила исправить это недоразумение:
– Добрый день. Вы – Михаил Гончаров? Я – частный детектив, зовут меня Татьяна Александровна Иванова. Меня нанял хорошо вам известный господин Мухин, для поисков пропавшей картины. В любом случае, думаю, вы ждали явно не меня.
Улыбка на физиономии художника быстро истаяла, но задорный блеск в глазах отнюдь не померк.
– Боже! Кто бы мог подумать, какими, оказываются, бывают детективы! – Гончаров весьма нескромно – и вполне профессионально – осмотрел мою фигуру со всех сторон. – Сколько же стоит вас нанять?
– Немало, – холодно отрезала я. – И я уже веду одно дело.
Пофлиртовать с симпатичным художником было бы вполне можно, не являйся он одним из главных подозреваемым. А пока – только дело!
– Кофе, чай, покрепче? – продолжил свои ухаживания Гончаров.
– Нет, спасибо. Ответьте, пожалуйста, на несколько моих вопросов.
– Разумеется, разумеется, – усаживаясь на диван и приглашая сесть меня, кивнул мне художник. – Холост, точнее, разведен. Детей нет...
– Михаил! – Я, как могла, сурово взглянула на своего собеседника. – Остальные ваши картины, приобретенные Мухиным, сейчас находятся у вас?
– Нет, – сразу же поскучнел Гончаров. – Они у него в особняке. Но денег, прошу заметить, он мне пока не заплатил! Хочет сначала разобраться, что случилось с «Сумерками».
– С «Сумерками»?
– Ну да. Так называется пропавшая картина. Думаю, клиент подозревает, что я сам ее припрятал! Считает, что я решил в последний момент оставить ее себе, когда мы уже сделку заключили.
– А вы ее не оставляли? – сощурилась я.
– Что за глупости?! – подскочил Гончаров. – Я бы мог себе еще одну копию написать, будь я к картине так привязан! Мне лично эта ситуация принесла одни только убытки. Зачем бы я стал сам себе проблемы создавать? Денег не заплатили, милиция в мои дела нос сует...
– Ну, хорошо. Как вы думаете, кому могла так срочно понадобиться ваша картина, чтобы он пошел на похищение?
– Не имею представления, – покачал головой художник. – Я неплохо продаюсь, но чтобы что-то мое похищать!.. Возможно, случилась какая-то ошибка...
– У вас есть каталог последней вашей выставки в Москве? Мне бы хотелось взглянуть на фото пропавшей картины.
– Пожалуйста, – Гончаров занялся раскопками на заваленном бумагами столе, а я наконец получила возможность оглядеться и составить себе полное впечатление о его мастерской.
Мастерская была большим светлым помещением, с потолками в четыре метра, заваленным повернутыми к стенам картинами и сломанными мольбертами. В одном из углов имелось все необходимое для жизни: там стояли стол, диван, несколько табуретов, старый шкаф, была даже раковина.
– Вот он, – Гончаров протянул мне дорого изданную книжку с красивыми иллюстрациями. – Там, кроме меня, еще пятеро художников участвовало. Мои работы – в самом конце.
– Можно мне его забрать? – спросила я, задумчиво листая каталог.
– Конечно. У меня есть еще экземпляры. Кстати, там можно найти все мои координаты, если что...
– Буду иметь в виду, – кивнула я. – Скажите, Михаил, когда вам привезли ваши картины из Москвы, вы все проверили, убедились, что они на месте?
– Разумеется, – устало вздохнул художник.
– Вы лично следили за тем, как их грузили в «Газель» господина Мухина?
– Да, и я еще раз пересчитал их уже в машине. Все было на месте! Я не представляю, куда она могла испариться?!
– Не волнуйтесь так, Михаил. – Я улыбнулась чуть дружелюбнее, надеясь, что это его немного успокоит.
И правда: мысли моего собеседника явно сменили направление и потекли по более приятному руслу. Он снова опустился на диван рядом со мной.
– И еще один вопрос... – начала было я.
Гончаров тихо застонал и закатил глаза.
– Ну, что еще?
– Можно взглянуть на ваши работы?
Этот вопрос с моей стороны имел некую подоплеку – в виде нескольких целей. С одной стороны, я желала увидеть воочию то, за что люди вроде Мухина платили по шестьсот долларов. А так как все картины стыдливо стояли лицом к стене, пришлось об этом попросить автора работ. С другой стороны, мне хотелось понять, как сам художник обходится со своими произведениями. Сдувает ли пылинки с рам или нет? Ну и, наконец, я намеревалась сделать что-то приятное Гончарову, поскольку он оставался вежливым до конца беседы и ответил на все мои вопросы, которые ему уже – и не раз, видимо, – задавали оперативники. Да, стоит признать и еще кое-что: художник мне понравился. Совсем чуть-чуть, но все же…
– Это может занять у вас много времени, – насмешливо прищурился Гончаров. – У меня тут больше сотни работ!
– Тогда покажите мне самые ваши любимые полотна, – немного испугавшись, поправилась я.
Это была верная тактика. Гончаров вскочил и принялся рыться в залежах больших и малых холстов в поисках нужных работ, что-то бормоча себе под нос.
К моему удивлению, какие-то «не те» картины, которые, судя по всему, ему не вовремя попадались, он просто небрежно отшвыривал в сторону. А с «любимыми» полотнами Гончаров носился по мастерской, сшибая ими все углы. Нет, этот человек не мог бы даже ради своей самой любимой картины пойти на преступление! Ему и правда проще было бы новую нарисовать...
Наконец, передо мной торжественно расставили около десяти полотен разных размеров. Я задумчиво хмыкнула, вдумчиво оглядывая их. На самом деле, ничего умного и, при этом, не обидного «выдать» я бы не смогла.
Что уж там стремился в своих работах передать художник, это было совершенно не важно, так как, на мой непросвещенный взгляд, все это была полнейшая абстракция. Но, надо признать, цвета мастер использовал приятные, не раздражавшие глаз.
– А вот эту я люблю больше остальных. – Гончаров ткнул пальцем в большой тускло-сиреневый холст с желтыми и серыми пятнами. – Называется «Разлука». Это я своей бывшей жене посвятил.
Я наклонила голову, вглядываясь в правое нижнее желтое пятно, своими очертаниями похожее на толстого кота, и глубокомысленно изрекла:
– В этой картине и правда ощущается грусть.
– Вы почувствовали! – обрадовался Гончаров. – Вы очень восприимчивый к прекрасному, детектив!
Пообещав немедленно ему сообщить, если пропавшая картина найдется, и решительно отказавшись «заглядывать почаще», я покинула мастерскую Гончарова. С некоторым трудом найдя выход из лабиринта коридоров, я оказалась на улице. Уже смеркалось.
Разговор с Гончаровым почти не дал результатов, если не считать результатом его полное отсутствие. Я теперь не сомневалась, что сам художник в этом деле ни при чем.
Моя машина катила привычным маршрутом к дому, и я погрузилась в размышления.
Итак, Гончаров не был заинтересован в пропаже полотна и не кажется способным на такие «подвиги». Следует перейти к очередному фигуранту в списке подозреваемых: к водителю.
Он находился наедине с картиной как раз в то время, когда она пропала. Или он что-то утаивает, либо чего-то не заметил, что-либо упустил...
Несмотря на то что голова моя была занята этими рассуждениями, опыт позволил мне уловить, что уже в течение некоторого времени следом за мной едет темная подержанная иномарка. Совпадение или «хвост»?
На всякий случай, я оставила машину не во дворе дома, как поступаю обычно, а на ближайшей автостоянке. Нарочито долго провозившись с ключами от машины, я заметила, что подозрительная иномарка встала неподалеку, у обочины.
Это шанс – выяснить, кто за мной следит!
Продолжая своим поведением изображать абсолютную беспечность, я неторопливо направилась к дому окольным путем.
В сгустившихся сумерках ближайшие окрестности еще неплохо просматривались, и я надеялась, что мой преследователь или преследовательница легко попадутся в расставленную мной ловушку.
Я специально выбрала путь, ведущий через арку. Медленно идя вдоль дома, в котором, как я знала, арка имелась, я неожиданно свернула туда. Оказавшись на несколько мгновений вне поля зрения преследователя, я бегом бросилась через арку. Нужно было преодолеть это расстояние прежде, чем он сам повернет.
С другой стороны дома, как раз возле арки, находилась маленькая старая трансформаторная будка, за которой очень удобно было прятаться кому-нибудь не слишком крупному. Там-то я и затаилась.
Ждать мне пришлось недолго. Преследователь, неожиданно потерявший меня в тени арки, выскочил на свет и принялся озираться. Однако вертелся он слишком быстро, к тому же, на голове у него была кепка, лицо его скрывалось в тени. Мне нужно было подобраться вплотную к нему. Мужчина не казался особенно мощным – был он среднего роста и щуплого телосложения. А я вполне была уверена в своем черном поясе по карате. Я «собралась» и прыгнула.
Но мой преследователь оказался не так-то прост! Он мгновенно развернулся, одновременно отступив в тень. Я попыталась его схватить, но момент был уже упущен. Черная тень скользнула в арочный проем, и все стихло.
Еще несколько секунд я стояла, глядя вслед этому убежавшему неизвестному. Неудача эта была не только неприятной сама по себе, но и заставляла задуматься. Эту слежку я спугнула, и, значит, в следующий раз ее будут вести гораздо осторожнее.
На всякий случай, мне придется проверить – не поставили ли у меня дома какое-нибудь подслушивающее устройство?
Кто мог в первый же день моего расследования отправить за мной «хвост»? О том, что меня нанял Мухин, знало пока очень немного людей: сам бизнесмен, его секретарша, возможно, обслуга в особняке и – художник. Но живописец просто не успел бы все организовать, так как слежка началась буквально от его порога. Раздумывая над всем случившимся, я вернулась домой.
Было уже поздно, но ложиться спать я пока не собиралась. Мне требовался совет моих магических костей. Я достала заветный мешочек и поудобнее устроилась за столом.
Кости упали с глухим стуком, и я увидела результат: 4+18+27 . «И все-таки все тайное рано или поздно становится явным».
Не слишком-то определенно, но ясно, что мне нельзя спешить. Ответ обязательно придет со временем. Что ж, завтра мне предстоит поговорить с реставратором Райским и с водителем. Может, они внесут в это дело некоторую ясность?
* * *
– Игорь Семенович? Пожалуйста, откройте! Ваш адрес мне подсказал полковник Кирьянов, мой давний друг. Мне нужен ваш совет.
Так я осуществила вторичный визит к старичку-реставратору. Поскольку на обычные звонки в дверь он не реагировал, я решила, что стоит попробовать именно этот способ. Конечно, теперь весь дом знал, что к Райскому пришел кто-то из милиции, но по другому поводу он, кажется, не открыл бы никому.
– Ну что вы разорались, барышня?! – возмущенно зашипели из-за двери. – Я не глухой!
Лязгнули засовы, скрипнули замки, и дверь открылась с противным скрипом. На пороге стоял сухонький старичок в странном костюме. На нем была какая-то длинная роба по колено, а поверх нее – фартук в цветочек.
– Доброе утро, Игорь Семенович! – радуясь тому, что реставратор наконец открыл дверь, широко улыбнулась я. – Меня зовут Татьяна Александровна Иванова, я – частный детектив и веду дело, связанное с похищением картины.
– Вам понадобилась моя консультация? – Надтреснутый старческий голос Райского выражал недовольство. – Так она денег стоит, между прочим! Согласны?
– Сколько вы берете? – деловито поинтересовалась я. Слава Богу – реставратор обрел слух!
– По обстоятельствам, – усмехнулся старичок, пропуская меня в квартиру. – Что конкретно вам от меня требуется?
Он провел меня мимо закрытых дверей комнаты в уютную кухоньку и усадил на табурет. Старичок слушал мои объяснения весьма внимательно и одновременно занимался завариванием душистого чая с травами. Он, даже не спрашивая моего согласия, налил чашку и мне. Чтобы не обижать реставратора, я не стала говорить, что люблю только кофе, и даже отпила несколько глотков из чашки.
– Игорь Семенович, у меня с собой есть каталог выставки в Москве, в котором имеются фото картин Гончарова. Взгляните и скажите, как вы охарактеризуете его работы? Велика ли их ценность?
– Да зачем мне ваш каталог?! – возмутился Райский. – Я Мишу Гончарова еще со времен его обучения в художественном училище помню. И что именно он рисует – об этом мне рассказывать не нужно! Не слишком большая ценность у его полотен, чтобы ради них пойти на преступление.
– Вы уверены, что у него нет каких-то ярых поклонников? Или поклонниц?
– Любители его художеств, конечно, имеются, – фыркнул реставратор. – Но они спокойно могут купить все, что пожелают.
– Тогда как можно же объяснить это похищение? У вас есть своя версия?
– Всякое бывает в этой жизни, – задумчиво ответил старичок, попивая горячий чай, и умолк.
– Игорь Семенович! – я укоризненно покачала головой. – Если у вас есть какие-либо версии, то поделитесь ими со мной. Ведь вы так хорошо знаете этот богемный мир! У вас и опыт, и знания, которых у меня в этой области никогда не будет. Наверняка за долгие годы вашей работы вы сталкивались с самыми разными случаями...
– Разумеется, сталкивался, – приосанился Райский. – Но тут все же что-то другое...
– Игорь Семенович! – я начинала терять терпение. – Значимость и стоимость вашей консультации стремительно уменьшаются. Обратный отсчет пошел!
– Вот, молодежь какая пошла нетерпеливая!
1 2 3 4