Чудо не произошло. Сорванец нырнул в яму, вырытую под забором, в результате чего отыграл у меня около пяти секунд. Я не раздумывая последовала за ним, с той лишь разницей, что перелезла через натянутую рабицу. Пачкаться не хотелось.
Ни один взрослый человек сразу не сдастся, преследуя удирающего мальчишку или девчонку. Потеряв свое степенное обличье в глазах свидетелей, он будет распаляться с каждым метром все больше и больше. И только одно сможет удовлетворить его — мертвая хватка за шиворот или волосы и следующие за этим гневные вопли: «Ты кто такой?! Откуда ты взялся?! Где твои родители, щенок?!», ну и тому подобное.
После того как я, словно выдрессированная собачка, преодолела барьер и понеслась следом за воришкой, человеческого во мне осталось немного.
Он оказался на редкость быстрым, и мне пришлось заставить себя здорово шевелить ногами, чтобы сократить разделявшее нас расстояние.
Мы понеслись через дворы, будоража воркующих на лавочках бабулек и привлекая внимание прохожих. Затем он вывел меня за собой на обочину оживленной трассы и, промчавшись около пятидесяти метров, вновь скрылся в хитросплетениях двориков.
Если я его потеряю, то шансов отыскать пацана мне больше не представится. Я поддала еще, в то время как мой менее подготовленный физически оппонент начал сдавать.
Победа близка!
— Какая дрянь!
Засранец нырнул в подвал через дыру в стене. Я остановилась у этой норы и стала осматриваться.
Кучка парней, расположившихся в беседке на другом конце двора, выразила удовлетворение развитием событий, демонстрируя всякие неприличные жесты и громко улюлюкая.
Я старалась не обращать внимания на издевательства и сосредоточиться на деле.
Не лезть же следом. Да и как его высмотришь в подвальном полумраке?
В подъезде я обнаружила вполне цивилизованный вход в погреба, но дверь была заперта.
Снова метнулась на улицу, чем вызвала новую порцию громкого мычания и посвистывания.
Досада от того, что вас обставил малолетка, имеет особый привкус. Она туманит разум и делает ваше поведение непредсказуемым.
Плюнув на все, я направилась в сторону вызывающе одетых и нагло ведущих себя подростков. Никто из них и не думал подниматься с насиженного места и бежать прочь. Чем ближе я подходила, тем большее количество ругательств неслось в мой адрес. Только вот не знали они, что баллончик у меня с турбонаддувом.
Три метра — отличная дистанция для атаки. Я пшикнула в их ораву и в течение минуты наслаждалась пораженческими ругательствами. Кодла быстренько отступила, утащив под руки тех, кому повезло меньше других, а я решила вновь вернуться к дому, уже не рассчитывая на удачу.
Белый овал лица мелькнул в вентиляционном проеме.
Любопытный, паскудник. Услышал крики.
Я ввалилась в подвал ногами вперед и затаилась. Слева отчетливо можно было расслышать удаляющиеся шаги.
Теперь кто быстрее.
Подвал пятиэтажного дома был приспособлен под погреба. Я вывернула с бокового прохода и, спотыкаясь о ящики и пустые бутылки, стала продвигаться следом. Каждую секунду можно было налететь на что-нибудь и нанести ощутимый вред своему здоровью, но я, по мере того как глаза привыкали к темноте, неслась вперед. Маленький человечек бросил мне вызов и должен был получить по заслугам.
Налетев на что-то большое и мягкое, я уткнулась носом в бетонный пол. Комок плоти зашевелился и, хихикая, стал удаляться от меня.
Вот это наглость! Старая корова! Не столько больно, сколько обидно!
Не мешкая, я вновь бросилась следом.
— Тварь, поганец, выродок. Поймаю, оторву ноги! — выкрикнула я вслед.
Как он меня делает! Как он меня делает!
Впереди раздался шум падающего хлама. «Никак вылазит?» — решила я и не ошиблась. Извиваясь, словно змея, он старался побыстрее покинуть подвал через одно из оставленных строителями в основании дома отверстий.
Я успела схватить его за ноги и втянуть обратно.
— Куда это ты собрался?
— Отпусти, зараза!
Он резво извивался некоторое время, затем присмирел.
— Где кукла?
— Не скажу.
Мальчишка был на две головы ниже меня. Остроносый, скуластый, он решил вести себя словно Рэмбо в плену у вьетконговцев.
— Ты знаешь, что это такое? — Я покрутила у него перед носом баллончиком со слезоточивым газом.
По тому, как паршивец прекратил упираться, я поняла, что знает.
— Ну и что вы мне сделаете? — Он снова натянул ворот цветастой рубашки.
— Полезешь первый, я подсажу тебя, но ногу твою не отпущу. Попробуешь удрать, будешь целую неделю плакать горючими слезами, понял?
Он наверняка видел, как я разобралась с ребятами постарше, и не счел нужным рисковать по-крупному.
Увидев себя в дневном свете, я несколько пересмотрела сумму, которую мамашам придется выплатить за поимку воришки: за время погони одежда пришла в негодность.
— Как тебя зовут?
Он не торопился с ответом, демонстрируя стойкую говнястость.
— Упираться бесполезно, — я не торопилась менять интонацию на более требовательную. Совсем наоборот. Фраза о неизбежности привода в милицию, тихонько произнесенная над самым его ухом, возымела действие.
— Ты мильтошка!
— Нет.
— Ла-а-адно. Я — Саша.
Это наивно-соглашательское «ла-а-адно» достучалось до глубин сознания, и я только теперь отчетливо поняла, что передо мной ребенок.
— А я — Таня. Сколько тебе лет?
— Десять.
— В третьем классе?
— Во втором, — как-то смущенно пролепетал изловленный мною несовершеннолетний преступник.
— Второгодник, — догадалась я.
— Ну и что?
— Ничего. Пошли-ка вернемся на место преступления.

* * *

Во дворе нас ждал весь коллектив частного дошкольного учреждения «Василек» во главе с директрисой Анной Абрамовной Загадаевой.
— Каково сокровище! — Матрона выдвинулась вперед.
— Наташенька, сколько же ты натерпелась из-за этого стервеца, — высказала свое сочувствие одетая во все белоснежное стройная дама, по-видимому медсестра, возвышаясь на заднем плане.
Сама Наталья Ивановна, казалось, не испытывала никакого чувства мести к воришке и скромно стояла в стороне, исподлобья рассматривая пойманную мною рыбку.
— Вот, значит, кто ворует игрушки у наших детей, — Анна Абрамовна подошла вплотную к мальчишке, который не знал, куда деваться. — А ты знаешь, мальчик, что в древности ворам отрубали руки?
— Еще узнает, — вступилась я. — Довожу до вашего сведения, что проблема решена, а теперь позвольте мне позвонить от вас родителям, чьи дети больше всего пострадали от хулигана.
Вид у меня был потрепанный, но, похоже, и очень воинственный, потому как Загадаева шагнула назад, широко раскрыла и без того огромные глаза и сделала приглашающий жест в сторону крыльца.

* * *

— Ой, Танечка, как вы быстро! Я сама только что подошла, — Катя выбежала с кухни с печенюшкой в руке и не без любопытства принялась разглядывать Сашку и меня, в то время как открывшая нам Света инструктировала нас, где снимать обувь и куда проходить.
— Какая вы грязная, — заметила Катя.
— Больно шустрый оказался, с вас еще двести за испорченную одежду.
— Никаких проблем, — Света взяла кошелек, лежащий в коридоре около зеркала.
Мальчишке я не завидовала, но таковы были условия сделки: представить пред очи нанимающих меня на работу подруг того, кто чинит безобразия и наносит им материальный ущерб.
— Здравствуйте, — робко поздоровался пленный и прошел в комнату.
— Какой воспитанный, — съязвила Света. — Что же ты, такой культурный, воруешь игрушки у маленьких детишек?
— Что нам с ним делать? — недоумевала Катя.
— Доберитесь до его родителей и потребуйте у них возмещения ущерба, — посоветовала я, пересчитывая свой гонорар. — Это самое простое.
Пока клиентки переваривали мое предложение, наступила тишина. Тихий плач заставил нас хором произнести по фразе:
— Перестань киснуть.
— Прекрати этот рев.
— Да будет тебе.
Получилось несколько сумбурно, но по теме. Саша не рискнул продолжать.
С разрешения хозяйки я умылась и привела в порядок растрепавшиеся волосы. Глядя на себя в зеркало, я с огорчением призналась самой себе, что выполнила работу, которая мне абсолютно не по душе. Изловить мальчишку. Разнообразия захотелось. Эх, девушка, девушка.
Желания принимать участие в дальнейшей обработке ребенка у меня не было, и как только чистенькая сорочка, любезно презентованная мне Светой, была заправлена в джинсы, я поспешила распрощаться.

* * *

Преодолев на своей «девятке» пару кварталов, я развернулась и поехала обратно. Честно говоря, меня просто загрызла совесть. Не дай бог, наказание, к которому дамочки приговорят мальчугана, не будет соответствовать совершенному проступку и окажется более жестоким.
Ждать пришлось недолго. Вопреки моим мрачным предположениям, юркая фигурка воришки появилась на улице в одиночестве.
«Неужели, заплатив пятьсот долларов, они отпустили его, прочитав лекцию о хорошем поведении?»
Я подъехала к нему и предложила:
— Садись, подвезу?
Мальчишка испугался и хотел было сделать ноги, но затем пришел в себя и замер. Остановилась и я.
— Залезай.
Соблазн покататься был явно велик.
— А вы не повезете меня в милицию?
— Нет.
— Ла-а-адно.
Он забрался на переднее сиденье.
— Тебе куда?
Сашка назвал адрес и, как только мы тронулись с места, забыл обо всем на свете. Вид несущихся машин захватил пацана с головой, и мне пришлось переспрашивать, дабы смысл слов дошел до него.
— Что, поругали и отпустили?!
— Да ну их. Скажу матери, чтобы больше не покупала у них эту дрянь.
Мысли завертелись у меня в голове с чудовищной скоростью.
— Так они тебя знают?
— Еще бы. Каждую неделю порошок приносили. Мать им все деньги отдавала.
— Какой порошок?
— В банках.
Я решила, что эту тему я продолжу наедине с его матерью.
— А что теперь?
— Мамку в больницу положили. Дурой она стала.
Если мать наркоманка, а Катя со Светой перестали поставлять ей зелье потому, что все из нее высосали, то больница — еще не самое плохое продолжение истории.
— Отец у тебя есть?
— Папка с нами не живет. Он каждую неделю приходит, дает мамке деньги. — В десять лет человек уже понимал важность денег.
— Так для чего же ты воровал чужое, раз свое имеется?
— Помочь хотел.
— Как же?
— Я продаю эти игрушки в школе и покупаю фрукты мамке в больницу. Ей фрукты нужны, папка так говорит.
— Значит, твой отец знает, что она в больнице?
— Да, мы вместе ходим, через день. А я каждый день. Принесу яблок и говорю, что папка деньги дал, она верит.
— Ты ведь воровал игрушки не у всех детей подряд?
— А чего они, эти дуры, мою мамку…
Сашка уткнулся в колени и заревел в голос.
Я успокоила его как могла. Последний всхлип выполз из глубины маленького тельца минуты через три после начала концерта.
— Значит, ты воровал игрушки у их детей?
— Да. Она пила порошок, и ей становилось плохо. Мне не нужны деньги, я хочу, чтобы они тоже немного помучились.
— Что? — Фраза никак не могла дойти до меня окончательно. — Ты хотел, чтобы те, кто сделал твоей маме плохо, тоже страдали?
— Ну и что? Я их к себе в дом не звал!
Вот так дела.
— Где находится эта больница?

* * *

Окруженные витым старинным забором, серые здания начала века производили впечатление брошенных на произвол судьбы в старом порту кораблей.
Огромная вывеска на воротах била в глаза всякому сюда входящему: «Тарасовская областная психиатрическая больница».
Я сбросила скорость до минимума и, следуя указаниям Сашки, подъехала к двухэтажному кирпичному дому, опутанному плющом.
«Наркологическое отделение».
До чего удобно. Везде все написано.
— Вам помочь припарковаться?
Солидный мужчина, облаченный в полосатую пижаму, держал в руке плакат — фанерку, прибитую к черенку швабры с неаккуратно сделанной карандашом надписью: «Платная стоянка».
— Надо платить? — уточнила я.
— Парковка внутри городка стоит четыре рубля в час.
— Хорошо, я не возражаю.
Сашка ни с того ни с сего стал дергать меня за рукав, но я не обращала на это внимания.
Я отдала десять рублей.
— На два с половиной часа, пожалуйста.
В ответ мне протянули квиток, заверенный печатью и размашистой росписью.
— Проходите, проходите, — на улицу выбежала сгорбленная старушонка в белом застиранном халатике. — Здравствуй, Сашенька. — Мальчишка здесь на самом деле не в первый раз. — А ты, Гришенька, отдай девушке деньги.
— Извините. — Было заметно, что человек возмущен столь резким выпадом в его сторону, тем более что оплата уже произведена.
— Я вот Анатолию Максимовичу все расскажу.
Услышав знакомое имя, сборщик оплаты смутился и поспешил вернуть деньги.
Поняв наконец, что передо мной дурик, я поинтересовалась у санитарки:
— С машиной ничего не случится?
— Нет, нет, не волнуйтесь, проходите.
Мы вошли в обшарпанный холл.
Два человека в больничных пижамах стояли вдоль стеночки по стойке «смирно» и, как только мы поравнялись с ними, отдали честь.
— И так каждый раз, — хихикнул мальчишка. — Нам на второй этаж.
Коренастый мужчина открыл нам дверь, сваренную из металлических прутьев, и пропустил внутрь.
— К Кондратьевой?
Вежливость и расторопность персонала несколько удивляли. И это в режимном отделении, где любое существо, идущее, ползущее или скачущее не по форватеру, немедленно ощущало на своем теле некое воздействие, производимое санитарами. Похоже, папа Саши подмазал здесь всех и каждого, иначе никто бы здесь перед нами, а скорее перед моим маленьким спутником не расстилался.
Мы пошли по длинному пустому коридору, только один раз навстречу попалась медсестра, ведущая под руку молодого иссохшего патлатого парня.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3