— Женя, это же «Слушатель», а не болтун, — усмехнулся Захаров. — С его помощью ты можешь только слушать и записывать то, что услышала. Устройство, которое подавляет запись телефонного разговора, гораздо больше и устроено сложнее.
— Как интересно, — я рассматривала чудной агрегат с нескрываемым любопытством. — Значит, это правда, прослушку можно обмануть. Не думала, что такие фокусы уже вовсю применяются в нашем городе.
— Так что, будешь брать или просто посмотришь?
— Возьму, пожалуй. — Я открыла сумку, чтобы убрать драгоценный прибор.
Арендовав на пару дней «Слушателя», я взяла под руку Крапивина и потащила к машине.
— Все в порядке? — на всякий случай спросил журналист.
— Все под контролем, — порадовала я его.
На улице уже стемнело, привычный для этого времени года короткий светлый день подошел к концу, сразу стало как-то немноголюдно, тихо, как будто большая часть города погрузилась в спячку. Эдуард Петрович послушно направился к машине, а я достала из кармана ключи и нажала на кнопку сигнализации.
— Едем ко мне? — безрадостно поинтересовался журналист.
— Да.
В ответ он только тяжело вздохнул и покачал головой.
Возле дома Крапивина мы были в начале девятого.
— У вас подъезд проходной? — поинтересовалась я, прежде чем припарковаться.
— Нет.
— А лестница на чердак?
— Что лестница на чердак? — переспросил журналист. — Если вас интересует, есть ли она, то да, лестница есть.
— Легко ли попасть на чердак?
— Не знаю, я не пытался, — ответил Крапивин. — Я по чердакам не прячусь, не мое это дело.
— Ладно, посидите пока в машине. — Помощник из журналиста был никудышный.
Я вышла из машины и оглядела дом. Три подъезда, девять этажей, пожарная лестница обрывается на уровне второго этажа. Но использовать ее для побега было бы нецелесообразно, потому что она выходила как раз к подъезду Крапивина, так что нас тут могли встретить. Для своего «Фольксвагена» я присмотрела местечко у соседнего подъезда. Прямо на обочине, откуда будет удобно съезжать в случае необходимости и не придется долго маневрировать между соседними припаркованными машинами, коих тут было достаточно.
Эдуард Петрович терял терпение, находясь в безвестности. Он высунулся из окна машины и с раздражением поинтересовался:
— Долго вы еще собираетесь меня мариновать?
Я не успела ничего ответить, какой-то парнишка, который поначалу показался мне просто ребенком, внезапно кинулся к журналисту. Эдуард Петрович получил скользящий удар в лоб, потом парень просунул руку в открытое окно и вытащил тощий портфель Крапивина. Я немедленно рванула за мальчишкой, а он, перепрыгнув через невысокую ограду, устремился прочь от нас.
— Сидите в машине, — крикнула я Крапивину и побежала за парнем.
Я непременно настигла бы воришку, если бы не Эдуард Петрович. Вместо того чтобы сидеть в машине, он побежал за нами.
— Эдуард Петрович, почему вы бежали за мной? Я ведь велела вам оставаться в машине… Что было в портфеле? — Я не собиралась церемониться с Крапивиным и разговаривала довольно резко.
— Ничего особенного, — отвечал он, тяжело дыша. — Носовой платок, чистые листы бумаги.
— Что? — Я даже остановилась, желая взглянуть в глаза непутевого журналиста и еще раз услышать его ответ. — Я сказала вам, чтобы вы взяли с собой все самое необходимое. Носовой платок и листы бумаги — это и есть самое необходимое?
— Нет, конечно. — Моя агрессия заставила журналиста понервничать и почувствовать себя виноватым. — Но я всегда хожу с портфелем.
— И что вы там всегда носите? — уточнила я.
— Ну, носовой платок и…
— Поверить не могу.
— Но иногда я туда завтрак кладу или книгу какую-нибудь.
— Какую еще книгу?
— Которая потяжелее, чтоб портфель не казался пустым.
— Зачем вам вообще портфель? — Я остановилась и посмотрела на растерянного журналиста.
— Для статуса, — поразил он меня своим ответом. — Некоторые вообще с тростью ходят, чтобы придать своему имиджу некую гламурность, серьезность.
— А вы вместо трости пустой портфель таскаете.
— Я пробовал с тростью, но она мне мешает делать записи. — Крапивин поморщился. — Я ведь журналист. Люди хотят видеть меня таким — деловым, убедительным.
Я решила не продолжать этот бессмысленный разговор, но, когда мы снова оказались в машине, я не удержалась и полюбопытствовала:
— Эдуард Петрович, если вы человек пишущий, у вас ведь должны быть документы, записи, интервью. Если не в портфеле, то где вы все их храните? У вас карманный компьютер?
— Да, — почти шепотом ответил журналист и как-то странно улыбнулся, как будто решил заигрывать со мной.
Что означала эта игривая улыбка, я поняла через пару секунд, когда Эдуард Петрович расстегнул «молнию» и продемонстрировал мне внутренний карман своей куртки.
— Он тут, в надежном месте.
«Надежное место» представляло собой обычный карман, заштопанный разноцветными нитками. Неаккуратные стежки скрывали содержимое внутреннего кармана.
— Что это? — не сдержала я удивления. — Вы что, зашиваете карман каждый раз, когда убираете в него компьютер?
— Да, — почти с гордостью ответил Крапивин.
— Но это же неудобно, — резонно отметила я.
— Зато безопасно. — Эдуард Петрович застегнул куртку, скрывая от посторонних глаз свой маленький тайник.
— А если вам надо срочно сделать какие-то записи?
— Для этого у меня есть три вещи. Ручка, — он извлек из левого кармана сразу две авторучки, — блокнот и вот это. — Крапивин пару раз ткнул себя пальцем в лоб. Я только сейчас заметила, что после короткой встречи с парнишкой на лбу Эдуарда Петровича образовалась внушительных размеров шишка. — Голова. У меня отличная память, и я все запоминаю.
— Ручка, блокнот и голова, — уточнила я на всякий случай.
— Да.
Пока Крапивин сообщал мне о трех важных составляющих своей работы, я успела проехать немного вперед и припарковать машину на месте, которое заранее облюбовала.
— Приехали.
Журналист огляделся, и, когда понял, что он по-прежнему во дворе собственного дома, испугался и снова накинулся на меня:
— Вы что, не понимаете, как это опасно? Мы не можем отсиживаться в моей квартире, на меня уже дважды было совершено нападение, они знают, где я живу.
— Одну ночь нам все-таки придется посидеть в вашей квартире. — Я вышла из машины и вытащила свою спортивную сумку с вещами, не оставляя Крапивину никаких надежд на смену ночлега.
— Но только одну ночь, — поставил он свое условие.
Эдуард Петрович нехотя выбрался из машины и направился к подъезду.
Квартира Крапивина была очень уютной и современной. Огромный холл плавно переходил в комнату-гостиную. Никаких мебельных нагромождений, настоящий минимализм: шкаф, диван, журнальный столик. Все на своих местах, все блестит и благоухает. Настоящий палисадник разместился на подоконнике и на полу под окном. Изысканное лимонное дерево с единственным зеленым лимоном, карликовая пальма, смешное растение с вытянутыми, скрученными в трубочку листьями, кажется, это чудо природы называется то ли тещин язык, то ли щучьи хвосты. На стенах комнаты картины. Я не удержалась и спросила:
— Вы женаты?
— Разумеется, — ответил Крапивин, убирая ботинки в шкафчик у входной двери. — Но после этих ужасающих звонков с угрозами я счел необходимым обезопасить жену и отправил ее в деревню. К родителям.
— Мудрое решение, — отметила я и немедленно поймала на себе осуждающий взгляд Крапивина. Как будто причиной его разлуки с супругой была я.
— Я не голоден, а вы можете посмотреть для себя что-нибудь съестное в холодильнике. — На своей территории Эдуард Петрович чувствовал себя увереннее. — А мне надо работать. — Он прошел в дальнюю комнату.
— Где у вас телефон?
— Там. — Крапивин махнул рукой в сторону гостиной.
На журнальном столике я обнаружила телефонную трубку, в которой, собственно, не нуждалась. Мне нужна была база для телефонной трубки. Я предпочла не обращаться с очередным вопросом к журналисту, который неожиданно стал чрезмерно деловым и напыщенным, и принялась искать базу самостоятельно, параллельно осматривая квартиру клиента. Базу я обнаружила на кухне и сразу же приступила к установке чуда-техники от Захарова. Для того чтобы проверить его устройство в действии, набрала номер мобильного телефона Мечникова.
— Костя, как ты? — для начала я решила поинтересоваться самочувствием раненого друга.
— Все нормально, — бодро ответил Мечников. — Как у вас?
— Тоже все хорошо. Слушай, Костя, можешь набрать домашний номер телефона Крапивина, хочу кое-что проверить?
— Нет проблем.
Через минуту Костя перезвонил, и я сумела сделать запись нашего короткого разговора. По своему прямому назначению оборудование Захарова работало исправно, запись получилась хорошая. Осталось надеяться, что странный звонок с блокировкой прослушивания «Слушатель» тоже сможет записать.
После разговора с Мечниковым я прошлась по квартире. Еще раз осмотрелась и направилась в рабочую комнату Крапивина. Он сидел спиной к двери и отчаянно стучал по клавиатуре. На экране монитора быстро мелькали строчки набираемого текста. Мой визит не порадовал журналиста, он постарался скрыть от меня написанное, заслоняя рукой экран, а потом и вовсе выключил монитор.
— Над чем вы сейчас работаете, Эдуард Петрович? — Не дожидаясь предложения, я села на мягкий диван рядом с компьютером.
— Это не важно, — ответил он, отворачиваясь.
— А вы не думали, что ваша новая работа как-то связана с происходящим?
— Нет, это исключено. — Он по-прежнему был немногословен и раздражен.
Разговор с клиентом не клеился.
— Эдуард Петрович, — я старалась говорить мягко, желая расположить к себе несговорчивого собеседника, — вы профессионал, я не могу поверить, что вы, человек острого ума, не понимаете элементарных вещей. На вас нападают, вам угрожают, запугивают. В конце концов у вас похищают портфель. Все это говорит об одном — вам хотят помешать сделать свою работу.
— Я другого мнения на этот счет, — заметил журналист, поправляя очки. — Мне хотят отомстить.
— Хорошо, тогда объясните, кто и почему?
— Я написал множество статей, я разоблачил десятки людей. — Крапивин пристально смотрел на меня и почти кричал о своих достижениях. — Я уничтожал, срывал маски, называл настоящие имена. Все, все они могут мстить мне. Все! — Он был близок к истерике, поэтому намеренно сделал паузу в своей пылкой речи, подошел к книжному шкафу и, немного помедлив, извлек из него внушительную стопку разноцветных глянцевых журналов. Все это он бережно положил на стол передо мной. Вскоре рядом с журналами легла такая же стопка пожелтевших от времени газет. — Все они, — Крапивин указал на прессу, — они все меня ненавидят.
— Это ваши работы? — Я бросила беглый взгляд на журналы и газеты.
— Да, тут все. Начиная с самой первой моей разоблачающей статьи о лжеученом и заканчивая последним расследованием о безобразиях, творящихся в общеобразовательных школах нашего города.
— Я могу это почитать? — спросила я.
— Разумеется, для этого я вам их и дал. Читайте, изучайте. Я не в состоянии предположить, кто из них может преследовать меня, может, вы справитесь с этой задачкой, — съязвил Крапивин, глядя мне прямо в глаза.
Я пожала плечами.
— Попробую.
Эдуард Петрович вернулся к компьютеру и снова засел за работу. Работа его успокаивала, глядя на монитор и стуча по клавиатуре, он, казалось, забывал обо всем на свете.
Глава 3
Первый телефонный звонок раздался без пятнадцати десять. Я в тот момент сидела на диване и листала журнал с последней статьей Эдуарда Петровича. Крапивин вздрогнул от неожиданности, когда пронзительный звонок нарушил тишину квартиры. Отложив газеты, я поспешила на кухню, чтобы включить «Слушателя» и записать разговор.
— Эдуард Петрович, снимете трубку, когда я вам скажу, — крикнула я на ходу.
Журналист промычал что-то нечленораздельное и поплелся вслед за мной.
Крапивин, волнуясь, замер перед телефоном. Затем он сделал несколько глубоких вдохов и посмотрел на меня, ожидая команды. Я кивнула, и тогда он поднял трубку, медленно, не сводя с меня глаз, поднес ее к уху и тихо сказал:
— Слушаю!
— Эдичка, солнышко, как ты там? — Несколько неприятный женский голос послышался в трубке телефона. Эдуард Петрович сразу расслабился и изменился в лице. На щеках заиграл румянец, губы расплылись в умильной улыбке. Прикрывая трубку рукой, он сообщил мне шепотом:
— Это жена.
Я и так догадалась, что это не с угрозами позвонили, выключила хитрое устройство Захарова и ушла из кухни, чтобы не мешать личному разговору клиента.
— Нет, дорогая, тебе показалось, я ни с кем не разговаривал, я дома один, — оправдывался Крапивин перед женой, которая, похоже, услышала его шепот, обращенный ко мне.
Эдуард Петрович говорил так громко, что мне даже прислушиваться не приходилось. За десять минут семейного разговора я узнала, что Эдуард Петрович жутко скучает по жене, что на ужин он поел пельмешки, а девушка из химчистки так и не позвонила. Распрощавшись с супругой, Эдуард Петрович, заметно повеселевший, вернулся ко мне и сел рядом.
— Марусенька звонила. — Журналист сиял от счастья. — Волнуется за меня, — не без удовольствия добавил он.
— Эдуард Петрович, — я решила воспользоваться его хорошим настроением, — подумайте хорошенько, кому вы могли на хвост наступить?
— Вы опять об этом, — улыбка мигом слетела с его губ. Выдержав небольшую паузу, он внезапно заговорил иначе: — Да, вы правы, я зажался в своем страхе и мешаю вам работать. Но я даже предположить не могу, кто и за что меня преследует. Глупость какая-то. — Неожиданно он сорвался с места и стал нервно расхаживать по комнате. — Еще пять лет назад я работал иначе — остро, актуально, бил, можно сказать, в самые болезненные точки. Теперь мое амплуа изменилось, я по-прежнему пишу на злободневные темы, но совсем по-другому. Как сторонний наблюдатель, корректно, без выпадов и оскорблений.
— Я просмотрела вашу последнюю статью, — вздохнула я, — должна сказать, что вы себя недооцениваете.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4