Проверили БТИ — там о таком слыхом не слыхивали. Разослали ориентировки на него по всей области, трясем агентуру, шерстим притоны и подвалы. Проверяются снятые в этом месяце квартиры.
— Странноватый немного убийца, — заметила я, рассматривая фоторобот.
— В банке при входе есть камеры, — продолжал следователь, — думали, на них что-то будет, но там ноль, ничего. Десять раз пересмотрели. Наверное, ушел дворами на соседнюю улицу, поймал машину и был таков. Опрашивали таксистов — никто киллера не подвозил.
— Сидите, значит, глухо, — кивнула я. — А в подъезде следы, отпечатки, гильзы, хоть что-нибудь нашли?
— Нет, — понуро ответил следователь, — чистая работа. Из-за этого «Волжского», провались он пропадом, генерал с меня не слазит. Каждый день таскает в кабинет на разбор полетов, говорит, что ему все время из Москвы названивают и даже сам замминистра.
— Да вы что! — Я комично округлила глаза.
Земляной посмотрел на меня с трагическим видом и, махнув рукой, буркнул:
— Кому я вообще рассказываю. Вам все по барабану. У меня недобрые предчувствия в связи с этим делом и с вами. — Он сердито сдвинул брови, насупился и, понизив голос, произнес: — Запомните, об этом разговоре никто не должен знать. Я рискую своим служебным положением.
Я закивала согласно, стараясь показать, как за него переживаю. На самом же деле следователь делился со мной оперативной информацией вовсе не по доброте душевной. Он надеялся, не мараясь, моими руками решить свою проблему. В деле были замешаны слишком серьезные люди, и малейшая промашка для Земляного могла закончиться печально. Я, в отличие от следственных органов, действовала быстро и эффективно, без проволочек, бумажной волокиты и разборок с высокооплачиваемыми адвокатами подследственных.
Если что, у Земляного всегда будет оправдание — это не он, а какие-то тайные силы вмешались в ход расследования и потревожили важных персон. Его, конечно, в этом случае взгреют, но не уволят, ведь не он лично сунулся к «священным коровам».
— Ладно, идите к своему клиенту, мне некогда тут с вами лясы точить, — сварливо сказал Земляной, застегивая папку. Мы вместе дошли до дверей в палату Конюкова. Следователь, попрощавшись, двинулся дальше, а я вошла в палату.
Типичная одноместная палата для VIP-персон: холодильник, телевизор, микроволновка плюс ванная комната с полным набором сантехники. С едва слышным гудением кондиционер нагнетал в комнату прохладный воздух. Из стереосистемы зазывно пели «Блестящие» под свои сказочные восточные танцы. Конюков в синей пижаме, сидевший на разобранной кровати и чистивший апельсин, при моем появлении вздрогнул, поднял голову и посмотрел по-детски испуганно. Лет тридцать, симпатичный, нормального телосложения — не громила, но и не задохлик. Его светло-русые волосы были аккуратно зачесаны на прямой пробор. Над серыми глазами густые черные брови. Овальной формы лицо — хорошо загорелая кожа. Треугольный, немного выдающийся вперед подбородок, поросший трехдневной щетиной. Четко очерченные нормальной полноты губы. Крупный прямой нос, заостренный на кончике. Одним взглядом оценив его, я подошла к окну и выглянула сквозь закрытые жалюзи на улицу.
— Не открывайте окно, — нервно выкрикнул Конюков мне в спину. Я ответила, что не собираюсь, и тогда он настороженно спросил: — Вы вообще-то кто такая?
— Я-то? — Повернувшись к нему, я улыбнулась и, не спрашивая, выключила стереосистему, чтобы музыка не мешала разговаривать: — А вы не догадываетесь?
— Н-н-ет, — бледнея, вымолвил Конюков. В глазах его шевельнулся ужас, а тело напряглось. Не знаю, помнил ли он в тот момент о столовом ноже, зажатом в правой руке, но я решила не доводить до греха и призналась: — Вы мне звонили. Телохранитель, Охотникова Евгения Максимовна. Ну что, есть какие-нибудь проблески в сознании?
— Помогите! — внезапно заорал Конюков, выставив вперед нож. — Охрана! Предупреждаю, не подходите ко мне — я ударю.
— Да что на вас нашло? Я не собираюсь причинять вам вреда, — в доказательство я продемонстрировала клиенту пустые руки, — костюм медсестры — это чтобы разведать обстановку вокруг больницы. Успокойтесь. Мы договорились с вами о встрече.
— Нет, врешь! — Клиент выхватил из кармана мобильный. — У меня есть фотография Охотниковой, и ты, стерва, на нее не похожа.
В палату вломился дежуривший в коридоре лейтенант.
— Так, что тут происходит? — Хмурясь, он тупо посмотрел на нас обоих. Рука — на кобуре с пистолетом.
— Ничего особенного, — отозвалась я с обезоруживающей улыбкой, — больной отказывается мерить температуру в заднем проходе. Может, поможете мне, подержите его?
— Что за бред, — зло буркнул Конюков. Его глаза перескакивали с моего лица на фотографию в экране мобильного телефона. — Она все врет! Это убийца.
Посмотрев на столовый нож в руках подопечного, лейтенант неуверенно предложил:
— Вы бы ножик-то опустили.
Он видел меня со следователем, поэтому усомнился в словах Конюкова. Последний между тем хмурился все больше и больше, видно, подмечая сходство фотографии с оригиналом.
— Идите, мы тут сами разберемся, — сказала я ласково переминавшемуся с ноги на ногу лейтенанту.
— Вы волосы покрасили? — с сомнением спросил у меня Конюков, опуская нож. — И очки…
— Читала в темноте, — пояснила я весело, — а зубы от конфет испортились.
— Я тогда пойду, что ли? — спросил лейтенант.
— Идите, — выдохнул Конюков с облегчением и, взглянув на меня, учтиво добавил: — А вам новая прическа очень даже идет. — Затем медленнее: — Помолодели лет на десять…
Дверь за лейтенантом захлопнулась. Я стащила с головы парик и сурово спросила:
— А так что, постарела на десятилетие? — Сняла очки, вынула изо рта зубные накладки.
Клиент был в шоке.
— Не будем переливать из пустого в порожнее и сразу перейдем к делу, — предложила я, присев в кресло для посетителей. — Для начала вздохните и расслабьтесь. Вы в безопасности. Я проверила местность, прошлась по больнице — ничего подозрительного. У дверей охрана. Снайпер вас здесь не достанет — позиция неудобная, соседние дома так расположены, что не прицелишься, да еще деревья перед окнами. Перед визитом мне удалось кое-что разузнать по вашему делу. Я уже наметила круг подозреваемых, но хотела услышать, кого вы считаете организатором покушения.
— Извините. Что-то как-то все стремительно, — пробормотал Конюков, разглядывая апельсин в своей руке, — ладно, дайте собраться с мыслями. — Когда он двигался, халат немного распахнулся. Обнажилась забинтованная грудь. Неосознанным движением он запахнулся, вопросительно посмотрел на меня: — Думаете, меня действительно тут не достанут?
— В конце концов, я же рядом, или вы мне не доверяете? — усмехнулась я. — Без взаимного доверия у нас ничего не выйдет.
— Нет, я доверяю. — Пожав плечами, он разломил чищеный апельсин, предложил мне половину и, получив отказ, продолжал: — Говорите — кого я подозреваю? Кого тут можно подозревать, кроме каких-нибудь бандитов. Это же стиль мафиозных разборок.
— Интересно, когда вы успели перейти дорогу мафии, — вежливо осведомилась я.
Конюков сунул в рот дольку, пережевывая, задумчиво протянул:
— Ну-у, точно не скажу. Знаете, как бывает, приходят люди, просят отмыть пару чемоданов наличных. Отказываешься — начинают угрожать. Слишком тупые и жадные, не могут понять, что их схемы слишком примитивны, легко просчитываются налоговой. Я старался объяснить. Думал, получается. И Портняжный, у него слишком влиятельные друзья, чтобы кто-то решил пойти дальше угроз.
— А вот пошел все-таки, — напомнила я.
— Неделю назад ко мне приперся Тимур Хикматов — владелец лакокрасочного завода, — хотел взять крупный кредит под залог оборудования. Документы в порядке. Только не учел одного — молочный комбинат там, рядом, и Кравцов прямо из своего кабинета ежедневно видит, как на лакокрасочном хозяйничают «металлисты». Пошли проверить оборудование, а его нет. Тимур стал мне деньги совать. Я послал его. Не матом, конечно, — вежливо. Вечером звонок домой. Он же, опять предлагает долю, но больше. Отказался, а он стал грозить. Намекал, что мне и кирпич на голову может внезапно свалиться, и преступность кругом такая, что не успеешь оглянуться, как сунут перо под ребра, напомнил, что у меня жена есть. — Конюков печально посмотрел на меня, сунув в рот очередную дольку апельсина, и пробормотал: — Представляете себе, слушать такое?
— А вы что?
— Я ему говорю: извините, рад бы помочь, но все кредиты на такие суммы проходят через председателя правления банка и без его согласия ничего не выйдет. Я бессилен, — ответил Конюков, довольный своей находчивостью. — Этот тупица поверил. Я слышал — он потом и к другим начальникам департаментов наведывался, не знаю, дошел ли до Портняжного, однако его в банке больше не видели.
— Свалили всю ответственность на Генриха Августовича, — улыбнулась я.
— А что ему сделается! — запальчиво ответил Конюков, запнулся, потом виновато: — Ну кто мог знать, что его отравят? Я думал — не посмеют.
Я объяснила, что, каким бы крутым ни был человек, если он переходит дорогу даже мелкой преступной группе, которая готова действовать решительно, его непременно убьют. Спасти могут лишь принятые им превентивные меры. Портняжный уверовал в свою неуязвимость и поплатился. Затем я спросила, как относится клиент к версии следователя, что покушения организовал кто-то из своих.
— Мне кажется, это бред, — заявил Конюков. — Никто из наших не мог. Все солидные, серьезные люди, работают уже лет по десять. Нет, я в это не верю. Они не могли.
— Андрей Кондратьевич, сейчас время такое, что десятилетние ребятишки заказывают своих родителей, а уж коллеги по работе мочат друг друга на каждом шагу, — заверила я его. — Например, Тыртышную из-за вас Портняжный задвинул, Мясницкого вы почти подсидели, и если бы не ранение, то занимали бы вы сейчас кресло управляющего банком. Мне вот кажется, кто-то из них мог сильно обижаться, что молодого сотрудника так возносят.
— Может, вы и правы, — пожал плечами Конюков, — Мясницкий чуть ли не открыто называл меня выскочкой, а Вера Давыдовна вообще на дух не переносила, но она женщина…
— А для женщин травить врагов наиболее характерно, — парировала я. — В вашем случае она, естественно, кого-то наняла, сама не стреляла, а вот подсыпать яд в кофе мог только человек из офиса. Я согласна со следствием.
— Тот же Хикматов мог заплатить уборщице или еще кому-нибудь, — предположил Конюков.
— Согласна, однако версия слабоватая, — ответила я, размышляя над его словами. — Такое возможно, если у Тимура был свой человек в банке. Я это проверю. Кстати, почему Портняжный передумал и назначил на свое место Мясницкого, а не вас, как планировалось ранее? Его объяснение, что банк не должен оставаться ни на минуту без управления, не тянет. Коли так, то можно было временно, пока вы в больнице, Мясницкого назначить и. о. управляющего.
— Это из-за раздрая Августовича с Кравцовым, — поморщился Конюков, — Аркадий заехал к Генриху Августовичу в больницу, и они тогда поссорились, наверное, как всегда, из-за денег. Последнее время у них натянутые отношения. Я же устроился в банк по рекомендации Кравцова. Делайте выводы сами.
— Все ясно, Андрей Кондратьевич, будем решать вашу проблему, — бодро сказала я.
— Евгения Максимовна, мы с вами почти одного возраста, может, перейдем на «ты», да оставим официальности? — предложил Конюков. — Зовите меня просто Андреем, а вас, если позволите…
— Нет. — Мой голос прозвучал твердо и непреклонно. — Нам с вами лучше сохранять дистанцию. Это лучше для дела.
Конюков безрадостно вздохнул, смирившись с моим решением.
— Ну, тогда, Евгения Максимовна, позвольте вас чем-нибудь угостить. Вы как бы у меня в гостях. Мне, право, неловко. Могу предложить чай, кофе, фрукты, мороженое, есть еще какие-то конфеты и печенье.
Он, встав с кровати, подошел к холодильнику, открыл дверцу, и я увидела, что камеры его забиты до отказа.
— Жена натаскала всего, думает, я слон, — пояснил он, достал тарелку с мясной нарезкой. — Будете?
Я отрицательно покачала головой.
— Если можно, то бокал гранатового сока. Вижу, жена заботится о том, чтоб вы быстрее поправлялись.
— Да, она такая, — кивнул он, наливая мне сок.
— А что врачи говорят? Когда вы поправитесь? Пуля вроде бы прошла удачно.
Он подал мне бокал, включил электрический чайник и ответил:
— Да, мне повезло, немного левее — и хана. Врач сказал: еще неделя или даже раньше. На мне вообще все заживает как на собаке. Буду, если что, долечиваться дома. В квартире, мне кажется, побезопаснее, чем здесь.
Пока Конюков возился у столика, готовя себе бутерброд, я размышляла над полученной информацией. Она не очень отличалась от слов следователя. Главным подозреваемым, безусловно, был Мясницкий. Почему преступник не добил своих жертв? Конюков находился без сознания, в больнице, где так легко устроить несчастный случай, и милицейский пост тут ни при чем. Профессионала подобными мелочами не испугать. Дело в том, что преступник уже добился, чего хотел. Мясницкий целил в председатели правления, и он им стал. Если он не при делах, тогда следует приглядеться к госпоже Тыртышной. Ей также могло хватить того, что Портняжный стал инвалидом, а мой клиент, отправившись в больницу, лишился кресла.
Исчерпав эти версии, я бы перешла к Хикматову. Парень, похоже, бесцеремонный. Конюков прокатил его с кредитом, и тот, естественно, затаил обиду. Нормальный бы человек плюнул на это, но вдруг Хикматов не из таких? Кликнул своих знакомых урок, и готово. А что дальше? Конкуренты? Возможны ли такие разборки в среде банкиров? Я попросила клиента ответить на этот вопрос.
— Нет, мне кажется, таких диких банков у нас в области нет. У «Волжского» устойчивое положение. Конечно, конкуренция в последнее время усилилась, особенно в области потребительского кредитования населения. Эту услугу сейчас предлагают почти все банки, так как она наиболее востребована и приносит наибольшую прибыль при минимальном риске.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5