Тимирбулатова поручилась мне за вас. Подробно обо всем рассказала.
— Когда же она успела?
— Для этого много времени не нужно.
— Просто интересно. Вы близко знакомы?
— Не очень.
Как все-таки тесен мир! Я об этом не раз уже говорила. И еще не раз скажу.
— Значит, так, — подвела первые итоги я. — Как говорится, спектакль должен продолжаться, только на этот раз режиссером буду я. Меня можно считать приступившей к своим обязанностям?
— Можно.
Глава 2
Итак, наступил день, на который была назначена операция по заметанию следов при помощи актерского мастерства и пистолета.
Согласно моим инструкциям Галина должна была дождаться, когда бандиты уйдут из ее квартиры, и позвонить мне на сотовый телефон. Я дежурила в машине неподалеку от дома. Дождавшись звонка, когда стало понятно, что первая часть плана сработала, я запустила двигатель и въехала во двор дома сто сорок по улице Артиллерийской.
Свой «Фольксваген» я припарковала впереди темно-вишневого «Рено». Это тоже входило в мой план. Я даже сдала немного назад, чтобы между машинами расстояние было не больше метра.
Не знаю, да и не желаю знать, о чем в этот момент подумали те, кто сидел в иномарке. Стекла в ней были тонированы, и я не могла видеть выражения лиц сидевших в машине бандюков. Я выскочила наружу, заперла дверцу и поспешила к подъезду дома, даже не обернувшись. Тем, кто следил за Галиной, не нужно видеть мое лицо. Пока, но скоро я сама покажу его. Так сказать, на добровольных началах.
Теперь надо было войти в квартиру Гали и вызвать «Скорую помощь», чтобы все было достоверно. Допустим, что мадам Кузнецова осталась жива. Не попала в нужный орган, который отвечал за жизнедеятельность организма, и не убила себя. Пускать вторую пулю в себя у нее уже не было никаких сил, потому что все они ушли на то, чтобы нажать на спусковой крючок в первый раз. Все, товарищи, «не могу больше», рука не поднимается. Даже в предсмертной записке нужно писать правду.
Сначала Галя предложила мне не уходить из ее квартиры, мол, подежурь в другой комнате на всякий случай. Но, подумав как следует, я решила этого не делать: вдруг бандитам придет в голову проверить, что творится в квартире. Если честно, мы и так сильно рисковали с магнитофоном, который могли обнаружить. Чтобы сократить элемент риска, мы с Игорем Каменским сделали запись в конце кассеты. Когда пленка подходила к концу, магнитофон выключался автоматически, и поди докажи, что он только что работал. Оставалось только вынуть вилку из розетки согласно инструкции по пользованию электроприборами.
Был и другой элемент риска: если мы с Галей выйдем вместе из дома и сядем в мою машину, то бандиты окажутся тут как тут и нам придется отбиваться от них. Вернее, отбиваться придется мне, потому что актрисы этому делу не обучены. К тому же нет гарантии, что кто-нибудь из крутых ребят не возьмет и не пальнет в мою клиентку из пистолета. Мол, на тебе, получай, обманщица проклятая. Лучше, если Галя поедет на машине «Скорой помощи». Это хоть немного, но отвлечет внимание бандитов, а я тем временем попробую принять меры к тому, чтобы задержать их на месте. Сделаю, скажем, так, что их машина не сможет двинуться с места. Причем я должна проделать фокус как можно незаметнее.
В общем, я пошла.
* * *
Парням, сидевшим в «Рено», терпения было не занимать. С ними не пошли бы в сравнение даже индейцы апачи, окружившие отряд белых переселенцев, медленно умирающих под жестоким солнцем прерий. Не знаю, каково на цвет солнце в американской Юте, но, наверное, не белое, как в Туркестане режиссера Мотыля. Правда, в отличие от краснокожих воинов нашим тарасовским парням было чем заняться — сигаретный дым выползал через полуоткрытые окна и поднимался кверху, исчезая в ветвях красной рябины, выросшей на газоне с правой стороны. Тихонько звучало «Русское радио», музыка прерывалась приколами Николая Фоменко, которые иногда вызывали сдержанный смех сидевших в машине.
Дежурившие у дома переговаривались, обсуждая некоторые моменты общих дел, но атмосфера в машине все равно была жутко тягостной.
— Чего мы ждем, непонятно? — проговорил наконец голубоглазый, высказав единую для всех мысль.
— Сказано тебе — сидеть и не рыпаться, а внимательно следить за обстановкой. Босс приказал — значит, так надо, — ответил ему товарищ с небритым подбородком. — Тебе платят бабки за то, чтобы ты лишнего не болтал, а беспрекословно выполнял приказы вышестоящего начальства. Фраер хренов.
Мужчина со шрамом-треугольником на лице ничего не сказал, он молча слушал выплескивающуюся из динамиков мелодию в исполнении Найка Борзова. Ту самую, про лошадку. Наверное, в этот момент она была созвучна его настроению, когда хотелось взять и бросить все к чертовой матери. Свалить груз с плеч, так сказать.
Через двадцать минут после того, как обзор был загорожен мощным торсом моего «Фольксвагена», во двор дома въехала белая «Газель» с красными крестами на корпусе и остановилась посреди двора. Из машины пока никто не выходил, словно водитель никак не мог сообразить, по тому ли адресу он попал, и соответственно колебался.
— Смотри-ка, «Скорая помощь» приехала! — ткнул пальцем в лобовое стекло голубоглазый. — Проклятый «Фольксваген», за ним не видно ничего. Козел какой-то поставил его здесь, загораживает весь обзор.
— Это была баба. Не заметил, что ли? — усмехнулся второй. — У них, у баб, привычка такая дурная — сделать так, чтобы всем было плохо.
— Какая еще баба?
— Та, что приехала на «Фольксвагене».
— Кто она такая?
— Понятия не имею, придурок ты непутевый.
Голубоглазый и бровью не повел, услышав оскорбление. Видимо, у друзей был принят такой вид общения, и произнесенные слова звучали как ласковая музыка.
Водитель «Газели» выпрыгнул наконец из машины и направился к «Рено».
— Чего это он? К нам, что ли, идет? — заволновался голубоглазый. — Что ему надо?
— Сейчас узнаем… — спокойно ответил старший из всех. — Слушай, стажер, у тебя что — слабые нервы? Видишь, человеку надо спросить о чем-то. Опусти стекло пониже. Практиканты хреновы.
Мужчина в футболке с надписью «AQUA» подошел к машине с сидящими в ней бандитами и спросил через опущенное стекло:
— Ребята, вы не знаете, в каком подъезде находится квартира пятьдесят шесть? Не хотелось бы плутать по всему дому…
Голубоглазый поднял было руку, чтобы чисто по-русски ткнуть в подъезд пальцем, но мужчина с треугольным шрамом резко толкнул его костлявым кулаком в спину.
— Мы не знаем, — произнес он, и молодые люди тут же, словно по команде, отрицательно замотали головами.
— Нет-нет! Не знаем!
— Спасибо…
Водитель ушел.
— Придурки! — зашипел мужчина со шрамом на спутников. — Захотели выдать нас? Слишком было бы подозрительно, если бы мы ответили. Откуда такая осведомленность, спрашивается?..
— Да ладно тебе! — примиряюще произнес небритый. — И, кстати, я здесь ни при чем.
— Ну, извини.
— В следующий раз не извиню. И потом, мы совершенно случайно можем знать, где находится эта квартира. Могли бы, между прочим, спросить, что случилось в этой квартире — умер кто или при смерти лежит. А теперь мы не знаем, что конкретно произошло.
— Да ладно! — махнул рукой голубоглазый. — Мы-то знаем, что произошло на самом деле…
— Знать-то знаем, только непонятно, почему «Скорая помощь» приехала… — задумчиво произнес cтарший на заднем сиденье.
— Чего ж непонятного, когда в квартире труп.
— Когда в квартире труп, — заговорил мужчина с треугольным шрамом, — приезжает милиция. Тело будет лежать до тех пор, пока не закончится осмотр. За трупами «Скорая помощь» не приезжает…
— Может, она осталась жива?
— Это было бы интересно… Никогда не слышал, чтобы человек прострелил себе грудь так, что кровь протекла до первого этажа, и при этом остался жив. От одной потери крови можно концы отдать.
Из «Газели» вышли двое мужчин в белых халатах, один из которых держал в руке массивный чемоданчик, направились к подъезду номер два и скрылись в его недрах.
— Надо же, пошли сразу в нужный подъезд! — проговорил голубоглазый. — А водитель спрашивал, где квартира. Прикидывался, что ли? Может, по нахалке сходить посмотреть, что там происходит? Прикинуться любопытным соседом…
Он потянулся было к ручке двери, но мужчина со шрамом ухватил его за плечо.
— Сиди здесь, нечего светиться. Ты понял? Мозгов, что ли, не хватает! Как вас только взяли в дело?
— У меня первый разряд по боксу.
— Лучше бы у тебя был первый разряд по шахматам. Вот когда нужно будет боксировать, тогда мы тебя удерживать не будем.
— А при чем здесь шахматы?
— Они мозги развивают.
Воцарилось молчание.
— Блин! — вдруг выругался любитель растительности на лице.
— Чего ты?!
— Мы же были в квартире!
— Ну и что?
— Нас могли видеть!
— Кто? Рядом же никого не было!
— Откуда ты знаешь? Вдруг кто-нибудь усомнится, что это самоубийство? Скажут — убили девку, инсценировали суицид. Кто был рядом? Мы…
— Успокойся, никто тебя не видел, — сказал «треугольный шрам». — Мы зашли и вышли, у нас даже времени не было на то, чтобы замочить ее.
— А вдруг нас могли видеть из соседней квартиры? В «глазок»… — не унимался небритый.
— Да успокойся ты! Все нормально!
— Блин… — видимо, так парень дал оценку происходящему.
— А ты как хотел? — повысил вдруг голос человек со шрамом. — Хорошие бабки получать за не хрен делать? Рисковать приходится, однозначно. Или ты не догадывался об этом?
Минут через двадцать из подъезда вышел один из прибывших медработников. Вместе с водителем они вытащили из машины носилки и скрылись в подъезде.
— Сейчас вынесут ее… — воскликнул небритый.
— Слушай, замолчи! — зарычал голубоглазый.
— Что-то здесь не так… — произнес мужчина, сидевший на заднем сиденье.
— О чем ты говоришь?
— Где милиция? Менты должны приехать или не должны? Если в доме труп, первым делом здесь должны оказаться мусора.
— Чего ты пристал со своими ментами?
— Да пошли вы! Сосунки зеленые, жизни не знаете! Если я говорю, значит, так оно и есть. И нечего брать мои слова под сомнение.
Все трое опять замолчали.
Прошло еще десять минут. Из подъезда показались люди в белых халатах. Один из них вместе с водителем нес носилки.
— Смотрите! Вперед ногами несут! — вытянул вперед руку парень с небритым подбородком.
— Какими ногами? Никаких ног не видно! — заволновался голубоглазый. — Ее просто закрыли простыней.
— Вот именно! Лица только покойникам закрывают. Теперь не разберешь, где перед, а где зад. Где у нее ноги, а где голова…
— Вы замолчите или нет? — чуть ли не в полный голос закричал человек со шрамом. — Значит, она живая, поэтому милиция и не приехала! Нет трупа — нет преступления. Интересно только, кто вызвал «Скорую»?
— Мы не вызывали, это точно! — хохотнул голубоглазый.
— Тихо! Давайте посмотрим, что будет дальше.
— Может быть, не будем смотреть, а выйдем и возьмем ее тепленькой? — предложил голубоглазый.
— Наследить хочешь? — прошипел мужчина со шрамом. — Сейчас из всех окон наблюдают за «Скорой помощью». Сколько свидетелей тебе нужно? Сто? Двести? Черт бы вас побрал, свалились на мою голову! Скажу шефу, чтобы гнал вас к чертовой матери.
— Ничего сказать, что ли, нельзя? — обиженным тоном произнес голубоглазый.
— Нельзя! Сиди и смотри. Как только «Скорая» тронется, поедем следом. Вот тогда будем действовать по обстановке…
* * *
Если честно, никто Галине лицо простыней не закрывал. Мне сначала хотелось предложить врачам это сделать, но потом я подумала, что меня примут за сумасшедшую извращенку. Только представьте себе — сумасшедшая, да еще извращенка! Так что не было смысла воплощать в жизнь эту идею.
Когда я приехала на улицу Артиллерийскую и вошла в квартиру Галины, то первым делом отобрала у нее пистолет:
— Это тебе не игрушка.
Девушка сама с удовольствием отдала мне оружие, будто весь день только и мечтала о том, чтобы избавиться от него.
— Ох, как же мне все это время было не по себе! — сообщила она. — Только я подумала, что, не дай бог, придется стрелять, как холодный пот выступал на лбу.
— Мы же договорились, стрелять будешь только в крайнем случае. И только в потолок. А теперь ложись в постель и превращайся в больную язвой желудка. У тебя обострение, хотя сейчас явно не сезон.
— Почему не сезон?
— Потому что август месяц на дворе! У нормальных язвенников обострения случаются в марте и в октябре. Иногда чуть раньше. Скажешь, что перепила шампанского на дне рождения у подруги детства.
Естественно, Галина не могла сыграть бездыханный труп, который будут осматривать врачи. Изображать молодой здоровой женщине, что у нее вдруг случился сердечный приступ или появилось что-то вроде сердечной недостаточности, тоже было бы глупо. Приборы сразу покажут, что никаких изменений в организме нет. Так что я решила остановиться на язве желудка: жуткие боли под солнечным сплетением, все огнем горит, на ноги встать невозможно.
— Смотри не забудь, где у тебя болит!
— Покажите еще раз…
— Он будет последним, потому что ты меня уже достаешь! Лучше нарисуй на животе крестик шариковой ручкой, для верности. А еще лучше собери необходимые вещи. Смена белья и свитер тебе пригодятся. Вдруг похолодает, пока ты будешь прятаться у меня.
Моя новая клиентка быстренько подсуетилась. Саквояж с вещами мы поставили у входа в квартиру.
Затем я вызвала «Скорую». Пока бригада ехала, Галина репетировала. Изобразить надо было всего-навсего человека, у которого нет ни кровинки на лице и подкашиваются ноги. Да еще пульс должен едва прощупываться. Мне кажется, что именно так чувствует себя человек, когда его желудок разрывается от боли.
Зелень в лице и общую слабость актриса могла представить без проблем, а вот с пульсом было сложнее. Поэтому, когда приехали специалисты, я все время подавала знаки, мол, лежи и чувствуй, будто умираешь.
— Жуткие боли, — жаловалась Галя. — Не могу встать с постели. Как только пробую подняться — тут же падаю.
Врач, мужчина среднего возраста, с обширной плешью и тонкими усиками, долго ощупывал плоский живот пациентки.
1 2 3 4 5