Одно непонятно: почему он так уверен, что произошло убийство, а не несчастный случай? Собеседник тем временем продолжал:
— Я опросил нескольких людей, живущих в этом доме, и все как один заявили: собак такой породы во дворе никто не выгуливает. Есть овчарка, пудель, даже такса, но ротвейлера коричневого окраса нет.
— Скажите, а почему вы сразу предположили, что совершено убийство? По городу бегают десятки бездомных собак, в том числе и породистых. Одна из них, страдающая бешенством или просто разозленная кем-то, могла напасть на вашу мать. Ксения Даниловна Делун могла стать нелепой жертвой несчастного случая.
Я заметила: сын покойной, услышав, что я произнесла полное имя его матери, по достоинству оценил мою великолепную память. Ведь знать фамилию и имя-отчество погибшей я могла только потому, что он сам вчера упомянул их в разговоре. И почему только вчера с этим проклятущим краном эта память так подло меня подвела?
— Я объясню. Нас у матери двое. У меня есть еще старший брат, Делун Евгений Константинович. Так вот, в его семье вот уже два года живет ротвейлер, внешний вид которого полностью совпадает с описаниями напавшей собаки.
Это уже становилось интересным.
— Каков, по-вашему, мотив, толкнувший брата на столь чудовищное преступление?
Анатолий Константинович протестующе замотал головой и в волнении стал прохаживаться взад-вперед.
— Нет, подозреваю я, разумеется, не самого Женю, а его старшего сына Геннадия. Он имеет все задатки настоящего уголовника, — поспешил он пояснить. — Что касается мотива, то он прост: после смерти матери ее двухкомнатная квартира в центре города по завещанию отходит моему старшему брату.
— У вас были настолько натянутые отношения с матерью, что она отказала вам в доле наследства? — удивилась я.
— Вовсе нет. Между нами существовала предварительная договоренность. Мне после смерти моей бабушки отошла вот эта квартира. С братом же мы условились, что за ним останется квартира матери. Я сам настоял, чтобы мама составила завещание в пользу Жени. Не хотел, чтобы он сомневался в моей порядочности и чтобы наши отношения испортились.
— Хорошо. Теперь расскажите мне о семье вашего брата.
Анатолий Константинович еще больше насупил брови.
— Здесь все сложно. И в его семейной жизни, и в на-ших с ним отношениях тоже. Случись все при других обстоятельствах, я непременно пошел бы в милицию. Но дело в том, что мой брат сам полковник милиции, поэтому я твердо уверен — в данном случае правоохранительные органы мне не помогут. Что касается его семьи, у Жени два сына от разных браков. Младший — Роман, часто заглядывал к нам, но вот уже полгода мы его не видели.
— Скорее всего родители настраивают мальчика против нас, — решила вставить свое слово сидевшая в углу Любовь Сергеевна.
— У вас с братом не сложились отношения? — обратилась я к Анатолию Константиновичу, затронув, по-видимому, больную тему.

— К сожалению, — быстро проговорил он, не захотев останавливаться на этом вопросе. — Жена брата — Инесса — работает в налоговой полиции. Женщина неприятная, желчная, с налетом стервозности.
«А мой сосед резок и прямолинеен в своих высказываниях», — отметила я про себя.
— Геннадий — молодой человек без определенных занятий. Отец много раз буквально спасал его от тюрьмы, но, как известно, вседозволенность порождает безнаказанность. Про таких, как он, говорят, что горбатого исправит только могила. Для него не существует никаких моральных норм. Возможно, Генка опять влип в какую-нибудь историю, и, чтобы откупиться, требуются деньги, я не знаю. Это только мои предположения, которые вам предстоит либо подтвердить, либо опровергнуть. Второй сын брата — Роман, сейчас учится в десятом классе. В отличие от старшего — мальчик неиспорченный, с покладистым характером. Меня всегда удивляло, в кого он такой?
— Скажите, кроме членов семьи Евгения Константиновича, кто еще мог желать смерти вашей матери?
Анатолий Константинович резко остановился, и его темно-синий галстук качнулся в мою сторону.
— Сами подумайте, кому еще может быть нужна смерть семидесятилетней женщины? По-моему, мотив здесь только один — квартира.
Я не стала с ним спорить, пропустив категоричность его высказывания мимо ушей. В моей практике существовало немало случаев, когда очевидное на поверку не оказывалось действительным.
Мой собеседник вскинул руку и посмотрел на часы.
— Извините, но мне нужно заняться организацией похорон, — вежливо дал он мне понять, что аудиенция закончена. — Как я понял, вы беретесь за дело?
— Да, — коротко подтвердила я.
— Возможно, у вас возникнут еще вопросы. Звоните мне вечером.
Прежде чем покинуть квартиру, я записала два адреса: первый — на одной из центральных городских улиц города, второй — в еще более престижном месте на набережной.
Вернувшись домой, первым делом сочла своим долгом отведать финского рыбного блюда, чтобы отдать дань Гришиному мастерству, а заодно утолить голод, одолевавший меня. Но если быть до конца честной, мне так хотелось есть, что порядок, пожалуй, был обратный: сначала мне хотелось испытать чувство насыщения и только потом произнести панегирик в Гришину честь.
Тут же вспомнив о своих дорогих двенадцатигранничках, магических «косточках», всегда помогающих мне в делах, — очень я верю в их предсказания — я в первую очередь бросила их на стол. Сейчас, как никогда, мне нужна была их подсказка.
Выпала комбинация: 34+9+18 — «Вы вспомните о том, что у вас есть старый верный друг, способный поддержать вас и даже преподнести сюрприз».
Ну вот. Как обычно, все странно и загадочно. При чем здесь Гришка? Может быть, стоит предложить ему заняться расследованием вместо меня?
Но я решила не отвлекаться сейчас на подобные глупости.
Только когда на сковороде осталась одна треть вкуснейшего блюда, я вновь обрела способность мыслить.
Самым главным выводом, сделанным мной из рассказанной Делуном истории, стала непреходящая уверенность в том, что если здесь не гостил несчастный случай, а существовало целенаправленное убийство, то для этой цели собака должна была пройти спецподготовку. Либо с ней поработал профессиональный кинолог, либо хорошо разбирающийся в методах дрессировки человек.
Способ, описанный еще Конан Дойлом в его «Собаке Баскервилей», где пса просто морили голодом, для того чтобы пробудить в нем худшие звериные инстинкты, в данном деле отпадал. В противном случае ротвейлер накинулся бы на первого встречного прохожего, что, конечно же, не входило в планы преступника.
Для того чтобы натравить собаку на конкретного человека, насколько я в этом разбираюсь, необходимы личные вещи потенциальной жертвы: предметы либо одежды, либо обуви. А это значит, что преступник имел доступ в квартиру умершей. И здесь действительно как нельзя лучше подходит кандидатура кого-либо из близких родственников. Одно меня смущало: предположим, на преступление решился племянник клиента, Геннадий. Тогда неужели у него не возникла мысль, что собака, с помощью которой совершено убийство, первым делом бросит подозрение на членов его семьи? Что это? Уверенность в отсутствии свидетелей, стопроцентная убежденность в защите отца? Либо я слишком хорошего мнения о преступнике, а он на самом деле не способен додуматься до элементарного?
И еще. По словам Анатолия Константиновича, его мать написала завещание в пользу старшего сына Евгения. Следовательно, все деньги от продажи квартиры достанутся ему. В чем же тогда состоит выгода его сына-уголовника? А если дело вовсе не в деньгах, которые можно выручить за квартиру, а в самой квартире? Я слишком многого еще не знаю. Необходимо будет выяснить, не изменен ли Ксенией Даниловной текст завещания. А то окажется, что я копаю совсем не в том месте.
В любом случае дело представлялось мне интересным. Уже сам факт участия в этой кровавой истории собаки делал ее, по меньшей мере, нетривиальной. Необычные дела, в которых мне приходилось на полную катушку раскручивать все свои способности, встречались не очень часто и поэтому привлекали меня особенно. Но еще больше в данный момент согревало душу осознание того, что не придется тратить деньги на ремонт соседской квартиры.
Полная самых радостных чувств, я допила кофе и стала собираться, для того чтобы практически приступить к делу.

* * *

Утро в семье Делун, как всегда, началось не лучшим образом. Находившаяся на кухне Инесса уже давно предостерегающе гремела посудой, что на языке звуков, установившихся в данном семействе, означало: следует быть крайне осторожным, дабы не попасть под горячую руку разъяренной фурии. Причины, из-за которых Инесса выходила из себя, как правило, не существовали в действительности. Она придумывала их для себя сама. Вот и на этот раз, стоило в дверях кухни возникнуть мужу, как кастрюли загремели с новой силой.
— Где опять мотается твой уголовник? — без обиняков приступила к нападкам Инесса.
Генка второй день не ночевал дома, и она сочла этот факт достаточным, чтобы снова выказать свое негативное отношение в адрес пасынка.
Евгений молча подошел к плите, положил в тарелку порцию яичницы с беконом и, не обращая внимания на реплику жены, сел за стол.
— Тебе хочется, чтобы он опять обчистил соседскую квартиру или изнасиловал кого-нибудь? — нагнетала Инесса обстановку. — Почему ты не принимаешь меры? Сколько можно, прикрывая его задницу, тянуть деньги из семьи?
— Он тоже твоя семья, — взглянув на жену исподлобья, угрожающе прорычал Евгений. Ни одно утро не обойдется без того, чтобы ему не испортили настроение! Он уже и забыл, когда последний раз улыбался.
— У меня здоровые гены, и мой сын не может быть бандитом! — взвилась Инесса. — Не путай своего сына с моим!
Евгений вдруг резко ударил кулаком по столу.
— Заткнешься ты или нет! — заорал он, вконец выведенный из себя. — Дай мне спокойно поесть, а со своим сыном я разберусь без тебя!
Выпад мужа ничуть не смутил Инессу. Она уже привыкла к его грубости, которую он проявлял по отношению к ней. Поэтому, решив высказать всю заранее приготовленную речь до конца, она продолжила.
— Он хотя бы к бабке на похороны явится? — слегка убавив децибелы, но не изменив недовольного тона, поинтересовалась Инесса.
В ответ — опять молчание. Евгений старательно пережевывал пищу. «Когда-то, — думал он, — она была мягкой и уступчивой, как пони в цирке. Это было в те времена, когда я еще не разучился улыбаться. Мне кажется, что с тех пор я живу слишком долго — так я устал от жизни».
Видя, что муж не реагирует, Инесса закричала со страшной силой:
— Ромка, вставай уже! Школу проспишь!
Но Ромка, сонный, уже мелькнул в коридоре своими черными плавками, бросив на ходу:
— Ма, не заводись. Все будет в горошек.
Пообещал и мило улыбнулся, закрывая за собой дверь в туалет.
— Что будет? — вопросила по инерции его мать, скосив глаза на Евгения, ради которого, собственно говоря, и сотрясала словами воздух. — В нашей семье уже ничего хорошего не будет!
В доме Ромка имел статус миротворца. Он был последним звеном в некогда длинной цепи, соединявшей Евгения с Инессой. И если в очередной раз полковнику милиции хотелось немедленно подать на развод, он твердил себе о том, что Ромке сейчас, как никогда, нужен отец. «Если я упущу второго сына, то никогда себе этого не прощу», — старался убедить он себя, и ему легчало. Но окончательную актуальность вопрос о разводе потерял тогда, когда Евгений узнал о своей болезни. Кроме него и его лечащего врача, о ней не знал никто.
Трещина в отношениях с женой образовалась давно, но в пропасть она превратилась после того, как Евгений отказался применить свои связи и влияние, чтобы жену повысили в должности. Он легко мог помочь ей, но не захотел. И она до сих пор оставалась лишь рядовым инспектором налоговой полиции. В последнее время он вынужден был периодически вытаскивать Генку из различных передряг, и Инессу это задевало больше всего. Полковник милиции помогал своему сыну, который того не заслуживал, и отказался помочь жене, когда освободилось место начальника. С тех самых пор она мстила ему постоянно, изводя мелочностью и язвительностью ежедневно.
«Даже то, что вторая жена значительно моложе меня по возрасту, не спасло», — с горечью думал Евгений, уловив в себе нарастающее желание никогда больше не видеть и не слышать эту женщину.
Инесса наконец решила позавтракать и демонстративно села на другой конец стола, подальше от мужа. Ее рыжие волосы, накрученные на бигуди, круглое лицо, с как будто навсегда прикрепившимся к нему злым выражением, вызывали у Евгения лишь ненависть и раздражение.
Ромка возник на кухне уже одетый, и, глядя на него, Евгений повеселел. Сын всегда разряжал накалившуюся обстановку, старался примирить родителей. Несмотря на то что у него редко это получалось, он не оставлял своих попыток никогда.
Вслед за сыном в кухне появился единственный питомец, живущий в этом неласковом доме — двухгодовалый светло-коричневый ротвейлер, по кличке Роф. С мощной, широкой грудью, которая вызывала невольное уважение и даже страх у всех, кто его видел. По обыкновению, пес подошел и лег рядом с Романом — его он считал за основного хозяина.
— У меня сегодня доклад по физике, — чтобы отвлечь родителей от мрачных мыслей, произнес Роман, составляя им компанию за столом.
— На какую тему? — поинтересовался отец. Он всегда старался использовать любую возможность, чтобы пообщаться с сыном, который рос, как в сказке, не по дням, а по часам, и ростом был уже выше его самого. С Генкой он всегда разговаривал крайне мало, считая нужным обращаться к нему только тогда, когда было необходимо прочитать очередную нотацию.
1 2 3 4 5