– Тесть вытащил из кармана пиджака носовой платок и вытер о него пальцы той руки, которая трепала Дедкова за волосы. – Татьяна тебя разлюбила. Ты не сделал ее счастливой. Ты, кажется, и сам не знаешь, любил ли кого, кроме себя. Да, кстати! У тебя уже есть двое сыновей, с ними и утешишься. А мой внук не должен жить в такой семье! Где все делится на троих. Тем более что те двое ему совершенно чужие…
Вон в чем дело! Прозрел моментально Дедков. Вот откуда у этой гнусной мелодрамы ноги произрастают! Татьяна не простила его любви к сыновьям от первого брака. Она старательно делала вид все эти годы, что мальчики ей не в тягость. Что она не злится, когда он уезжает к ним по субботам. И ей совершенно не жаль тех денег, которые он тратил на них сверх положенных алиментов. И вежливо улыбалась всегда, когда он с упоением рассказывал ей про Мишку и Сережку, поддакивала даже.
А что оказалось на самом деле?
А на самом деле она их ненавидела, получается?! Ревновала своего сына, их общего, между прочим, к тем двоим, которых он никогда не переставал любить. И считала, что Марк обделен. Что ему плевать на то, в какой именно коляске Марк будет вывезен на прогулку, главное – выкроить денег Мишке и Сережке на летний отдых у моря.
– А что здесь дикого? Всем должно быть поровну! Они же все мои сыновья, – вяло огрызнулся Дедков в сторону Татьяны.
Она не ушла, оказывается. Она все это время торчала в прихожей. А потом выскочила оттуда и наговорила такого, что, если бы не Марк, он бы лично попросил папашу забрать свою дочурку к чертовой матери.
– Но не мои, скотина! – взвизгнула она тонко.
Подбежала к нему, распростертому на полу, и наподдала ногой, за что тут же была проклята Дедковым на веки вечные.
– У меня один сын! И все должно быть только для него! Мне плевать на Мишу, Сережу, Васю, Петю и кого ты там еще успел наплодить! У меня сын один – Марк! И он не должен быть обделен.
– Он и не будет, дорогая. – Папа приобнял дочь за плечи одной рукой, второй небрежно удерживая внука.
– Держи ребенка аккуратнее, дедуля хренов! Уронишь! – снова не выдержав, возмутился Дедков и застонал от боли.
Чертов охранник снова дернул его за руку, и сустав, не выдержав, вышел из положенного места. Теперь еще и к травматологу визит обеспечен. Надо же, а утро так хорошо начиналось. Ничто не предвещало, и тут такое…
– Теперь это уже не твоя печаль, мой милый зять. Хотя теперь какой ты уже мне зять. Когда придешь в себя, ознакомься. – Тесть передал хныкающего Марка дочери, вытащил из кармана пиджака лист бумаги казенного образца и кинул Дедкову в лицо. – Ты теперь свободен, Кирилл. Да, чуть не забыл! Не пытайся что-то изменить. Мне проще стереть с лица земли все воспоминания о тебе, чем вернуть тебе Марка. Помни это, дорогой. Помни, живи пока, но оглядывайся. Все, уходим!..
Перед тем как уйти, дюжий молодец врезал Дедкову как следует. Врезал по самым уязвимым местам, исключив тем самым возможное преследование. И Кирилл еще с полчаса корчился на полу в собственной гостиной, рассматривая замысловатый узор на ковре. Когда боль понемногу отпустила, он поднялся на ноги. Прошелся взад-вперед по комнате. Вроде бы ничего, все цело. Даже плечо, как ни странно, не особо беспокоило. Чего нельзя было сказать о его душе. Там было так гадко, так омерзительно!..
Дедков нагнулся за листком, что швырнул ему в лицо тесть. Развернул и стал читать. Ну конечно! Глупо было ожидать иного. Свидетельством о расторжении их с Татьяной брака оказалась эта гнусная бумага. Дедков скомкал ее в руке и зашвырнул куда-то себе за спину.
Развелась, стало быть, гадина! Развелась за его спиной, вступив в сговор с папочкой своим, которому приспичило вдруг воспитать себе наследника. Ну а он, Дедков, тут при чем?! Почему он должен был выступать в роли суррогатного папаши?! Это ведь не вчера задумывалось – отобрать у него пацана, это обдумывалось днями, неделями и месяцами. Платились деньги, устраивались разводы, оформлялись документы. Они вот уехали теперь, а ему что делать?! Что делать в этой пустой квартире, забитой под потолок детскими вещами и игрушками?!
Гадкий комок тут как тут, встал в горле, и Кирилл глухо застонал.
Что устроили!!! Что натворили!!! Как он будет с этим жить? Как жить, есть, пить, дышать, зная, что где-то там его сын, с которым он уже никогда, никогда не увидится?!
Дедков побрел на кухню, сел прямо на пол перед баром, достал бутылку водки, открутил пробку и…
И так и не донес ее до рта. Пить нельзя, сказал он себе. Помощи от этого никакой. Будет только хуже. Такое же случалось прежде, когда Ангелина пошла войной против него. Что он выиграл? Да ничего! Только время зря потерял. Да и за руль пьяным не сядешь, а он ведь собирался…
Да, он ведь собирался вызволять из захолустья свою глупую подругу – Катьку Старкову. Удумала тоже искать шикарных мужиков за сотни верст от родного города. Еще в историю какую вляпается со своим неуемным желанием делать все по-своему. Надо хотя бы ради нее сохранить твердость духа и трезвость мысли. А водка, она никуда от него не денется. Она так и будет стоять в баре и ждать его возвращения.
Кирилл вошел в ванную, сунул голову под ледяную струю. Долго фыркал и плескал себе в лицо, пытаясь прогнать отвратительное жжение в глазах. Кое-как справился. Глянул на себя в зеркало, нашел, что для совершенно несчастного человека выглядит неплохо, и позвонил Савостину.
– Слышь, Игорек, а меня Танька бросила, – сказал он сразу, как только его приятель и начальник в одном лице снял трубку.
– Да ну! Когда?! Слушай, когда ты только успеваешь?! – попытался тот сострить.
– Только что бросила, Гоша! Ввалился ее папочка, приволок с собой целую армию твердолобых охранников, они меня на полу распластали и… И Марка забрали, представляешь?! – На последних словах голос все же изменил, как Дедков ни крепился. – И я его никогда больше не увижу, Гоша!
– Кто сказал? – осторожно вставил друг, поняв, что с остротами надо бы повременить, слишком уж голос Кирилла был надрывным.
– Папа ее и сказал. Швырнул мне в морду свидетельство о расторжении брака. Предупредил, чтобы я жил теперь с оглядкой и не пытался вернуть свою семью.
– О как!!! – ахнул Савостин, и не понять было, чего в этом возгласе больше – горечи или зависти.
Сам Игорек был женат единожды, детей не имел. Не желали они их иметь по обоюдному с женой согласию. Жену свою терпеть не мог, сотни раз намеревался с ней расстаться, но всякий раз его останавливал один-единственный аргумент – контрольный пакет акций их общего бизнеса в ее руках. Может, потому и ненавидел ее, что оставить не мог, черт его знает.
– Да ладно бы Танька, хрен с ней! Таких, как она, пруд пруди, но Марк. Ты же знаешь мое отношение к детям, Гоша! Что делать, а, дружище?! Что?! – Дедков снова очень некстати вспомнил о водке, спрятанной им в бар. – Нажраться, что ли?!
– Хочешь, составлю компанию? – подхватил участливо Савостин и даже в кресле заерзал от перспективы выпить и как следует пройтись по костям слабой половины человечества.
– А работа? – все еще пытался сопротивляться Кирилл. – Прямо уедешь с самого утра ко мне, пить водку?
– Легко! Так я поехал?… – И чтобы Кирилл не передумал, Игорек отключился.
Тут же суетливо сбегал в комнату отдыха, расположенную дверью напротив через приемную. Собрал внушительный пакет со спиртным, бросил туда банку черной икры, палку копченой колбасы, компот с ананасами, несколько упаковок бутербродного сыра и четыре апельсина.
Секретарша, выпрыгнувшая из-за своего стола и последовавшая за ним, удивленно выкатила голубые глазищи.
– Игорек! Ты куда это собрался?!
– У друга беда, надо поддержать, Ленок, – пояснил Игорь и тут же попросил: – Ты уж меня прикрой, Ленок, если гарпия моя явится. Хорошо?
– Конечно, прикрою, но как же наши планы? Мы же собирались вечером… – нараспев проворчала Леночка, скрестив пальцы на удачу.
Сегодня вечером он ей был совершенно не нужен, ну нисколечко. Отказать ему, когда он просил задержаться или съездить с ним в сауну, она не имела права, конечно, но если он сам от нее отказывается, глупо было бы не воспользоваться моментом.
– Да будет у нас с тобой еще не один вечер, Ленок! – на подъеме подхватил Игорек, свойски устраивая потные ладони на ее декольтированной груди. – Моя собирается в следующем месяце в турне по Европе, тогда и оторвемся. Идет?
Она лишь кивнула, мысленно послав своего шефа и мучителя ко всем чертям. Она его не то что ненавидела, она его глубоко и прочно презирала. Мужчина, который живет рядом со стареющей жадной стервой ради денег, недостоин уважения. Молодой, достаточно привлекательный, если не сказать красивый, а губит себя ради горы бумажной, еженощно укладываясь в постылую постель.
Упреков в свой адрес, намекающих на ее меркантильность, Леночка никогда не принимала и не приняла бы. Она с ним не из-за денег, ну, или не из-за них одних. Она с ним ради удовольствия, Игорек умел его доставить.
– Так я пошел? – Савостин с трудом оторвался от четвертого размера груди секретарши Леночки, потоптался у порога комнаты отдыха и, жалко улыбнувшись, снова попросил: – Ты уж подстрахуй, Ленок. Не забудь…
Тремя часами позже Савостин пьяно улыбался несчастному Дедкову и уговаривал, смешно коверкая слова:
– Дурак ты, Кирюха! Форменный дурак! Ты счастья своего просто оценить пока не в состоянии! А оно тебе привалило, поверь!
– Да ну!
Дедков хмуро смотрел перед собой, проклиная себя в сотый, наверное, раз, что пошел на поводу у Савостина и напился. Легче, как и ожидалось, не стало. Притупилось немного в груди, да. Чуть завязло, сделавшись липким, клейким и оттого еще более противным его горе. Но облегчения не наступило. И гвоздем в мозгах сидела мысль о Катьке, которая мало того что укатила к черту на кулички, так еще и телефон отключила из вредности.
Что из вредности, Дедков не сомневался. Обиделась на него за «дуру старую», вот и отключилась. А то еще чего вредного удумала, новую симку купила, а новый номер не сообщила. О том, что с Катькой могло что-то случиться, Дедков даже и не думал. Он просто мысли такой не мог допустить по одной простой причине: что все несчастья на него за один день свалиться не могут.
Глава 5
– Слушай, Василек, ты мне услугу не окажешь? – сладким-сладким, будто патока, голосом пропела Катерина, прижимая плечом к уху свой мобильник.
– Та-а-ак! Старкова, последний раз ты со мной разговаривала подобным образом, когда твой милейший Сандро сбил на пешеходном переходе пожилую женщину, – настороженно ответил ей еще один старый друг. Правда, рангом пониже Дедкова. – Что на этот раз?! Что натворил твой любезный?! – Успокойся, Василек, – заторопилась Катерина, сощурившись от яркого солнца, исколовшего ей глазные яблоки до радужных кругов, что вдруг поплыли над рекой.
Она выбралась-таки на городской пляж. И, облачившись в недавно купленный купальник, добросовестно переворачивалась уже полтора часа с живота на спину. Загорать ее смуглой коже смысла не было, зато имелся смысл находиться на глазах у соседа, что бомбил визитами Ивана Голощихина, общался с неведомым ей Тарасом, а тот, в свою очередь, желал ей не чего-нибудь, а смерти.
– Сандро давно числится в бывших супругах.
– Да ну! Не верю, старуха!
И он, блин, туда же. Мало ей Дедкова, так теперь еще и Василий Терехов, прозванный Теркой еще со стародавних времен, будет ее именовать так гадко. Вот погодите, мерзавцы, вернется домой, она им устроит выходные дни с головомойкой. Она на-учит их общению с молодой еще женщиной.
– Такая любовь! Такая страсть!!! Под вашими ногами земля же горела, когда вы рука об руку шли! И вдруг в бывших! А кто кого бросил, если не секрет? – ядовито поинтересовался Терехов, давно и безуспешно штурмующий ее женское естество. – Ты его или он тебя, а, Катерина?
Конечно же, она… была оставлена красавцем Сандро. Оставлена ради молоденьких прелестниц, которым он правил потянутые лодыжки, массировал позвоночники и которых избавлял от целлюлита. Массажистом был ее бывший муженек. Модным, красивым, высокооплачиваемым, а оттого и чрезмерно востребованным.
– Какая тебе разница, Терка?! – возмутилась Катерина, краем глаза заметив, что сосед вроде бы направляется в ее сторону. – Какая тебе разница, скажи, кто кого бросил?! Это принципиально?
– Ну, конечно! – Васька рассмеялся отвратительно и тут же, оборвав свой смех, с интимным придыханием шепнул: – Если ты его бросила, я могу все еще на что-то надеяться. А если он тебя…
– Что тогда? – лениво поинтересовалась Старкова и перевернулась животом вверх.
– Тогда мои дела дрянь. Ты же станешь его оплакивать, страдать, проклинать всех, кого он полюбит после тебя. Считать их недостойными, гадкими особами.
Приблизительно так оно и было первые два месяца после развода. Она их проклинала, ненавидела, считала гадкими и недостойными, гнусно обольстившими ее красавца мужа, чрезмерно падкого до женских прелестей. Потом случился раздел имущества, и Катерина думать так перестала. Сандро проявил себя таким мелочным, таким отвратительно меркантильным, ведь он даже столовое серебро разделил по три ложечки каждому. А когда встал вопрос о дележе трех скатертей, привезенных Катерине матерью из-за границы, он просто сделался несчастным, не зная, как три делить на два.
Она нашла тогда выход, да какой! Она схватила ножницы и располосовала пополам одну из самых лучших, одну из самых красивых. Сандро едва сдержал слезу, обозвав ее истеричной гадиной. Как вам такой расклад?!
– Я его не оплакиваю, Василек, – утешила, как могла, старого друга Старкова. – Я его ненавижу!
– Тоже не очень… – Терехов озадаченно прищелкнул языком. – От ненависти до любви, сама знаешь, всего ничего. Слушай, Старкова, а ты где сейчас вообще? Чего это вдруг звонишь мне, не заехав?
– Я на отдыхе, Василек, – терпеливо молвила Катерина.
Палящее солнце ее доконало, хотелось окунуться в воду и сидеть там до самого заката. Дернул ее черт выбраться сегодня из спасительной прохлады старого съемного домика, утопающего в тени яблонь и дикого винограда.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5