Славка выглянул на мгновение, заметил, что напарник Белого толкает в окно скамью, хочет поставить её у стенки, чтобы удобней было слезать. Выстрелил желтой ракетой. Результата не видел, но быстро перезарядил ракетницу и пальнул снова. Всего в комплекте было двадцать зарядов, и он их не экономил, посылая один за другим в сторону окна и слыша в ответ пистолетные выстрелы.
И вдруг раздался громкий воздушный хлопок, словно сильно встряхнули мокрую простыню. И тут же послышался душераздирающий вопль, перекрываемый ровным реактивным гулом, как будто из огромного баллона спускали сжатый воздух. Славка глянул из-за ящика, и у него волосы затрещали на голове, а лицо опалил нестерпимый жар.
Ракета влетела в окно, и концентрированные пары спирта мгновенно воспламенились. Разлившееся по бетонному полу алкогольное море пыхнуло синим пламенем. Сейчас это пламя широким языком лупило из окна и заворачивалось кверху до самой крыши. И в этом огне корчился и вопил человек. Он выпал вниз, непрерывно крича, и живым факелом покатился по земле. От горящей одежды летели огненные клочья.
* * *
Поперек дороги стоял милицейский "жигуль" с включенной мигалкой. Фургон летел прямо на него, хоть его самого бросало из стороны в сторону. Сержант Сабиров не выдержал и сделал предупредительный выстрел. То ли это помогло, то ли водитель раздумал врезаться, но фургон резко затормозил, не доехав буквально пяти метров. Дверца распахнулась, на асфальт вывалился шофер, сделал кувырок назад и покатился под машиной. С противоположной стороны его ждал капитан Ямщиков. Он не слишком вежливо остановил ногой цирковое передвижение шофера, поставил на спину ботинок и строго сказал:
- Разве тебе сказали: "Катись"? Тебе, наоборот, сказали: "Стой!". И очень громко. Теперь тебе говорят: "Лежи". Понял? Лежи и не рыпайся.
Он передал его Сабирову, а сам пошел вдоль машины к откинутой настежь, раскачивающейся дверце фургона. Левые задние колеса напоминали здоровенный ком черной жвачки, тщательно обработанной гигантскими челюстями. Теперь стало понятно, почему "зилок" так швыряло по дороге. И если водитель, как сумасшедший, гнал с пробитыми скатами, значит, имелись очень серьезные причины. Ямщиков обошел все ещё колыхавшуюся дверцу и, держа руку за отворотом куртки на рукоятке пистолета, заглянул внутрь. В столбе пыли, золотившейся в солнечных лучах, перепачканная Виолетта пыталась подняться на ноги.
- Кого я вижу! - Капитан легко вскочил внутрь. - Знаю, что хорошенькие девушки любят кататься на больших красивых машинах с мощным двигателем, но от вас, следователь Водянкина, такого не ожидал. - Он помог ей подняться, поддерживая под локоть. - Как показывает следственная практика, такие поездки очень часто кончаются сексуальной сто семнадцатой статьей УК РСФСР.
- Кончай ерничать, Ямщиков, - обиделась Виолетта, - лучше браслеты сними. Самый остроумный, что ли?
- Просто умный, потому до сих пор живой и на свободе. - Он вытащил из кармана брелок с ключами и открыл наручники. - А кто не стесняется посмеяться, особенно над собой, тот живет долго и иногда даже счастливо. Так что улыбнись, хоть женщины обычно плачут, порвав колготки.
- Могли и что похуже порвать, - Виолетта сердито растирала синяки на запястьях. Подобрала валявшийся в углу сапожок, надела. - А ты как здесь оказался?
- Стрыля-ли, - с азиатским акцентом протянул Ямщиков. - Понадобилась срочно, начал искать. Ребята-пэпээсники сказали, что забросили тебя на Лесозаводскую. Ну, я сразу вспомнил про твой интерес к этой базе и решил догнать, пока не вляпалась. Не успел, однако.
- Ладно хоть грузовик этот остановили, - Виолетта, прихрамывая, пошла к выходу, капитан спрыгнул из фургона первый и помог ей спуститься на асфальт, - думала, убьюсь тут, так швыряло. - Она шлепнула грязной ладошкой по испачканному рукаву и скуксилась: - Все, теперь только выбросить осталось. Ты посмотри, единственное пальто угробили на фиг. Поубиваю сволочей!
- А мы решили, угоняют машинешку с товаром. - Ямщиков не обратил ни малейшего внимания на девичьи всхлипы. - Бывает, шофер вылезет на минутку, тут какой-нибудь ухарь вскочит и - по газам. Сейчас вместе на базу поедем, надо брать, пока тепленькие. По пути расскажешь, как в фургоне оказалась и куда он так торопился с дверями нараспашку.
Сержант Сабиров остался охранять задержанного и фургон, а второй член экипажа патрульной машины быстро домчал их до распахнутого окна склада. По дороге вызвали по рации ОМОН и следственную бригаду. Под окном блочного корпуса валялся пустой пластиковый ящик и чуть в сторонке черный гитарный футляр. Виолетта сразу к нему подбежала, защелкнула замки и взяла за ручку.
- Это у тебя маскировка такая была? - покосился на футляр Ямщиков и укоризненно покачал головой. - Еще бы тебя не зацапали, шпионку, за версту липой несет. - Ногой пододвинул к стене ящик, встал на него и, подтянувшись, заглянул в глубину склада. - Ну, разберемся, что за день открытых дверей тут сегодня устроили. - Влез на подоконник и спрыгнул внутрь. Через минуту высунулся и сказал: - Похоже, не только день открытых дверей и окон, но и день открытых бутылок. Судя по запаху, выпивка сегодня за счет заведения и в неограниченном количестве.
Виолетта встала на ящик, тоже попыталась вскаpабкаться в окно. Ямщиков, не очень цеpемонясь, схватил её под мышки и заволок на подоконник вместе с гитарным футляром. На полу лежала ружейная гильза. Капитан прихватил её кончиками пальцев за края донышка, понюхал и положил обратно, почувствовав тухловатый запах свежесгоревшего пороха. Вынул из подмышечной кобуры пистолет и на всякий случай снял с предохранителя. Сделав пару шагов по мокрому полу, он увидел ещё что-то и, чертыхнувшись шепотом, поднял.
- Думал, кошка свернулась, а это парик. - Удивился: - Твой, что ли?
- Давай сюда. - Виолетта отобрала парик, надела на руку, стала осматривать и отряхивать, повернув к свету, падающему из окна.
- А косу отстегиваешь, когда его надеваешь? - не удержался капитан от ехидного вопроса.
- Ага, а ещё вставные зубы на полку кладу и стеклянный глаз в стакан с минеральной водой, - огрызнулась Виолетта, убрала свою роскошную косу за ворот пальто и нахлобучила парик. Посмотрелась в стекло раскрытой оконной створки. Кого-то она себе напоминала в этом парике. Может, того хиппаря с ружьем, который выкопал её из-под пыльных тряпок. Он стоял спиной к свету, лицо в темном фургоне разглядеть не удалось, но какое-то смутное подозрение у неё возникло. В нежданном спасителе мелькнули какие-то знакомые черты.
Оставаясь в парике, Виолетта осторожно двинулась следом за Ямщиковым, стараясь не брякать гитарным футляром о штабеля ящиков. Они свернули в проход между штабелями и через несколько шагов на небольшой свободной площадке увидели труп.
Парень в черной кожаной куртке лежал навзничь и смотрел в потолок стеклянными глазами. Из уголков рта по щекам рисовались кровавые полоски. Из-под спины тоже подтекала густеющая на воздухе кровь. Кожанка на груди была посечена картечью, руки откинуты за голову, ноги слегка подогнуты. Видно, как упал, сраженный выстрелом, так почти сразу и умер. С полными легкими крови и поврежденным сердцем, как правило, долго не живут.
Виолетта машинально начала в уме составлять протокол осмотра, профессиональным глазом фиксируя подробности. Ямщиков только мельком взглянул на труп и тоже зафиксировал интересующие его детали: татуировки на кистях рук, приметная родинка возле уха, поблескивающая фикса в открытом рту. С удовлетворением отметил, что смерть потерпевшего уже наступила, и двинулся дальше.
Выглянув из склада в коридор, Ямщиков дальше спешить не стал, а остановился и внимательно вгляделся в обитые оцинкованным железом двери в дальнем конце. Ему показалось, что оттуда доносятся хлопки выстрелов. Он сосредоточился, вслушиваясь в глухие звуки. Виолетта нетерпеливо дышала в плечо, с отвращением морщась от гнусного и едкого запаха технического спирта.
И тут рвануло. Оцинкованные двери буквально вышибло. Клубящееся пламя ворвалось в коридор с гулом и скоростью электрички, летящей сквозь тоннель. Яркий свет ослепил Ямщикова, жар обдал лицо, и он резко дернулся назад, наступив на ногу Виолетте и едва не сшибив её на пол. Горячий сквозняк чуть не сорвал парик у неё с головы.
Схватив за руку оторопевшую и ничего не понимающую девушку, Ямщиков ринулся обратно к окну, размахивая пистолетом, словно прокладывал дорогу в толпе. Они промчались узкими складскими проходами, перепрыгнули через покойника, добрались до окна, и Ямщиков выскочил на улицу. Только тут он сунул пистолет обратно в кобуру и принял на руки Виолетту вместе с гитарным футляром. Горячее марево клубилось в окне.
* * *
Славка глядел на корчившегося в муках, горящего человека и каменел от ужаса. Более жуткого зрелища он даже в самых крутых фильмах не видал. Внутри склада рвались бочки со спиртом, оглушительно и гулко. Каждый раз из окна выбрасывались клубы огня и жирного дыма от горящей пластмассы. Казалось, бетон стен тоже начинает гореть и плавиться. Хлопья сажи крутились в воздухе, словно черный снег.
Обожженный, дымящийся человек встал на четвереньки и тихонько пополз в сторону Славки. На полпути между ними лежал пистолет, отлетевший, наверное, ещё в момент взрыва. Похоже, человеку нужен был именно пистолет. Он уже не кричал, а только со свистом дышал разинутым ртом. Вдохнув раскаленного воздуха, он, видать, обжег легкие и горло. Снаружи, впрочем, он сохранился ещё хуже. Волосы на голове сгорели, оставив черные хлопья и мутные пузыри, лицо тоже уберечь не удалось, на нем темнели пятна и кожа мелко морщилась, как пенка на кипяченом молоке. Он уже не кричал, болевой шок отключил нервную систему.
Человек полз, уставясь широко раскрытыми, неподвижными глазами без ресниц и бровей на валяющееся в двух шагах оружие. Одежда, все ещё тлеющая и дымящаяся, превратившаяся в рыхлый угольный панцирь, отламывалась и спадала с ног и спины скоробленными скорлупками, обнажая влажно-розовую плоть, с которой отстала и сползла обугленная кожа. Казалось, огромное отвратительное насекомое вылезает из старого панциря, чтобы обсохнуть и покрыться новым, твердым и блестящим хитином. Человек тянул к пистолету скрюченные пальцы с пожелтевшими от жара ногтями и никак не мог дотянуться. Хлюпая горлом, роняя длинную слюну из разинутого рта, продолжал ползти.
И Славка, стиснув зубы, пополз ему навстречу. Они встретились взглядами, полными ненависти, и Славка узнал Белого. Сейчас, впрочем, ему бы пошла кличка Черный. Первым до пистолета добрался Славка, зацепил рукой и отбросил не глядя. Вороненый "макаров" отлетел в узкую щель под ящиком с оборудованием, стоявшим на дощатых полозьях. Белый уронил лицо на руки, а когда снова поднял, то в глазах у него читалась обида. Он проиграл, хоть и имел полные руки козырей.
- Вспомни, как ты мою маму живьем жег, - сказал Славка тихо, почти шепотом.
- Это Чума, - с усилием выдавил Белый. В горле у него шипело и булькало, как в незавернутом кране. - Чума приказал, Чума... Врача, скорее вра...
Он уронил голову щекой на землю и с судорожным свистом втянул воздух, охлаждая обожженное горло.
- Нет, ты вспомни, вспомни, - шептал Славка, сил у него уже никаких не осталось. - Вспомнил? А теперь сдохни, мразь.
Он плюнул перед собой, потому что для сильного плевка не хватало сил, и пополз обратно за ящик. Истошный вой сирен пожарных машин несся со всех сторон. Славка нащупал сквозь намокшие брюки рану на бедре и прижал её пальцем, чтоб меньше кровоточила. Одной рукой вытащил из брюк ремень и принялся накладывать жгут на ногу. В голове звенело, перед глазами все плыло. Отвратительно, тошнотворно воняло горелым мясом...
* * *
Леня Чума, когда приказал Белому сжечь женщину возле уличного рынка, преследовал две цели - запугать торговок, чтобы безропотно отстегивали причитающуюся долю и не вздумали рыпаться, и повязать кровью бригадира. Для того это был своего рода экзамен на бандитскую зрелость. Белый должен был доказать, что выполнит любой приказ вышестоящего авторитета и не остановится ни перед чем. А ещё этот случай показал всей братве, что бояться нечего, менты глубоко копать не будут.
Тогда все получилось просто прекрасно. И баба не выжила, даже не успела сказать никому ни слова, обгорела и тут же померла. И старушня на всех рынках хвосты поджала. И братва приободрилась, когда увидела, что даже такой беспредел сходит с рук. Про Белого и говорить нечего - верный пес, руки лижет и любого порвать готов, только науськай.
А потом все пошло вкривь и вкось. Проклятый Черный Паук, сын той сгоревшей бабы, оказался злопамятным. Вначале казалось смешным, что какой-то парнишка объявил войну целой преступной группировке, но потом стало не до смеха. Особенно самому Чуме, поскольку именно в его районе Паук начал творить месть. То, что он пару быков безмозглых в окошки повыкидывал, невелика беда, хоть и расходы на похороны. А вот то, что ночью напал на подпольный бодяжно-водочный цех да ещё наслал туда милицию, принесло огромные убытки.
Но ещё хуже оказался его набег на рыночную кассу. Ведь из-под самого носа увел больше полумиллиона. В тот день как раз своего пацана хоронили, Чума с поминок приехал на рынок кассу снимать, а там уже рев стоял до неба и слезы рекой. Он сразу фотографию этим дурам показал - опознали черта отмороженного. Естественно, из погони никакого толку не вышло. Надо быть последним дураком, чтобы, уведя ящик денег, не суметь спрятаться.
Когда доложил Ижевскому, тот даже не заругался, только плечами пожал и сказал спокойно:
- Мне ведь жаловаться бесполезно, сам знаешь. Я ни лохов обутых, ни блатных проколовшихся согревать не намерен. Или завтра выкатываешь все бабки, или сваливай в колхозники, раз урожай не сберег. Бабки общаковые спустил, не мои, потому простить не имею права, обязан взыскать по полной.
Крутой рецидивист Чума, две ходки на зону сделавший, вздрогнул крепко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45