.. Что бы вы думали? Мои измазанные в дерьме туфли! Те, что я выбросил вчера неподалеку от обделанного киоска.
- Улика номер один! - голосом базарной торговки включилась в ихний ор Зет. - И тебе не удастся доказать, что это не твоя обувка! Экспертизой доказано, что эти туфли последние три дня носил ты. А самое главно, испражнения на них по химическому и биологическому составу полностью идентичны испражнениям, найденным на месте происшествия!
Эге! - думаю. - Это ужа посерьезнее будет. Надо выкручиваться, не то знаю я этих волков - пришьют все нераскрытые дела за последние сто пятьдесят лет. А как, скажите на милость, выкручиваться, если у меня рот заткнут? Сижу, трясу головой, мычу что-то нечленораздельное.
- Ага! - хором заголосили все трое. - И крыть нечем! Ишь, как заюлил...
Заюлишь тут, тем более, Икс достает из стола пачку фотографий, показывает мне и заявляет:
- А на это что скажешь?
Гляжу я на снимки и млею. Покойный Золотарь во всех ракурсах.
- И учти, - добавляет Игрек, - у нас есть свидетельские показания хозяина кемпинга. А в них он, между прочим, прямо заявляет, что последний, с кем он видел живого Золотаря, был ты. И он же под присягой признался, что и первый, с кем он видел мертвого Золотаря, тоже был ты. Будешь продолжать играть в молчанку?
Я сижу и тщетно пытаюсь вытолкнуть языком кляп. Челюсти трещат, щеки рвутся! Основательно законопатили, гады! Делаю последнюю отчаянную попытку и (жив буду, свечку поставлю!) чувствую, как кляп потихоньку начинает покидать мой рот. Еще одно усилие и... Фу-у-у! Наконец-то! Потихоньку двигаю челюстями - целы вроде. Делаю несколько глубоких вдохов и выдаю:
- Ну, вы, лапсердаки ушастые, даете! Я подозревал, что с мозгами у вас не густо, но не до такой же степени! Допрашивать битый час и ждать взаимности, не замечая кляпа в моем рту? Это даже не идиотизм, это что-то биологическое! Уж не обижайтесь, коллеги, на правду-матку!
Вижу, смутились. Смотрят оторопело на кляп, валяющийся у моих ног, потом друг на друга. А я сижу и думаю, что следующим их шагом будет отыскание виновного в этом ляпсусе. Так и случилось. Жаль только, спектакль был коротким. Мое присутствие не позволило им раскрыться во всей красе. При постороннем не очень-то дашь волю рукам и языку. Финал этой трагикомедии тоже был мне заранее известен. Тройной вополь вызвал дежурившего за дверью сержанта и... Грех с души - гора с плеч!
А я в это время ускоренными темпами вырабатывал линию поведения. Рассказать, как все было на самом деле? Едва ли поможет. У этих волчар устойчивая аллергия к правдивым показаниям. Чем правдивее им отвечаешь, тем меньше они верят. С другой стороны, чем нелепее ложь (лишь бы только в нее укладывались все имеющиеся в распоряжении следствия факты), тем больше веры твоим показаниям. Но я находился в цейтноте, времени на фантазирование не было. Да и принципами своими, даже под угрозой потери свободы, не хотелось поступаться. Будь что будет! Случаются же чудеса на белом свете!
- Вечер вопросов и ответов объявляю открытым, - начинаю я. - Позвольте представиться. Ломов Николай Иванович. Одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения. Русский. Холост. Частный инспектор. Мужской. Не член, но с ним, - отвечаю на вопросы в порядке поступления. - Далее: мои ли это туфли? Ответ: мои. Далее: я ли был тем человеком, который видел живого Золотаря последним и мертвого первым? Ответ: да, этим человеком был я. Чем очень горжусь. Уважаемая публика имеет еще вопросы? Не имеет. Я кончил, господа!
Ну и рожы у этой великолепной троицы! Рты - хоть трамвай вкатывай. Глаза у кого где. Далее всех они укатились у Зета. Куда-то в район ушей. Да и сам я, признаться, не ожидал от себя подобного монолога, выдержанного в стиле наглой правды. Смотри-ка ты, оказывается, иногда полезно проводить такие сеансы шоковой правдотерапии. Потихоньку встаю и направляюсь к выходу. Пинком открываю дверь, при этом чуть не сшибив с ног вахтенного сержанта, и без слов протягиваю ему скованные руки. На улице появляюсь уже без этих украшений.
Первое, что вижу, выйдя на крыльцо отделения - моя милая, ненаглядная Машина. Мое появление она приветствует радостным гудком и гостеприимным распахиванием передней дверцы. Остальные три, а также капот и багажник, открываются и закрываются, производя неимоверный лязг и стук.
Похоже на аплодисменты, думаю я и с криком: "Я люблю тебя, дорогая!" падаю в зовущий комфорт салона.
10
Тихо играет ненавязчивая музыка. Что-то грустно-блюзовое. Стекла потемнели (поляроид, тоже немало стоил), не пропуская ни луча света извне. Только с дисплея льется мягкой цветовой гаммы потом. Воздух пропитан запахом моря и нежности. Временами возникает почти физическое ощущение прикосновения к моему лицу чего-то эфемерного, но теплого и ласкового.
Через десять минут уравновешиваюсь душевно и физически, вхожу в полную боевую форму.
- Знаешь, шеф, - с немалой долей уважения говорит Машина, - ты меня приятно удивил.
- Это чем же? - спрашиваю.
- Да тем, что ты выбрал самый беспроигрышный вариант освобождения из плена. Любой другой был изначально обречен на провал. Но не обольщайся. Скоро они выйдут из шока и устроят на тебя настоящую охоту. С борзыми и ружьями. А также книжной уголовного кодекса в лапах.
- Сколько же, по твоим подсчетам, у нас осталось времени до их расстолбнячивания? - интересуюсь я.
- Укрыться в какой-нибудь норе хватит, - отвечает Машина. - Но если ты решил расследовать это дело до конца, то ноль часов ноль минут. Правда, это если не предпринимать никаких ответных шагов, а сидеть, сложа руки, как китайский болванчик.
- Что же мы можем сделать? Ведь сейчас на нас целая армия фараонов попрет. Сама же говорила!
- Говорила. И от слов своих не отказываюсь. Что касается наших возможностей - есть у меня одна мысль. В случае, если эта небольшая импровизация пройдет - времени у нас будет вагон и маленькая тележка. Сейчас увидишь игру высшего класса.
Наступает тишина, прерываемая редкими щелчками и телефонным гудением. На дисплее загорается сообщение: "Подключаюсь к городской телефонной сети. Ищу номер данного отделения". Неожиданно раздается громкий всхрюк, и голосом, полным металлическо-командных нот, Машина выдает:
- Тринадцатое отделение милиции? С вами говорят из центра.
Это феноменально. Голос, смодулированный Машиной, настолько властен и непререкаем, что даже мне, человеку, не признающему, в принципе, никакого диктата над личностью, и то хочется вытянуть руки по швам и встать стрункой. Представляю, что творится в отделении. Ведь у них чинопочитание и раболепство в крови!
Они ж там, наверняка, кипятком от страха писаются! А Машина продолжает:
- Как нам стало известно, вы по собственной инициативе завели дело против нашего лучшего внештатного сотрудника Ломова? Вам что, погоны тяжелы стали? Или по службе рядового соскучились? Вы мне это прекратите! Такими кадрами, как Ломов, гордиться надо, опыт у них перенимать... Короче, если еще раз вмешаетесь в действия Ломова или попадетесь ему на глаза - пеняйте на себя! Второго предупреждения не будет!..
Щелчок. Голос смолкает.
- Ну и как? - спрашивает Машина нормальным голосом. Как тебе исполнение?
- Высший класс! - восторгаюсь я.
- Учись, пока я цела, - снисходительно говорит Машина. - Я думаю, неделю передышки мы получили. А дальше видно будет. Итак, на чем мы прервали наши игры?
А в самом деле, на чем? Я за всеми этими нервотрепками совсем выключился из дела. Куда я направлялся в момент задержания? Вот черт, у меня же встреча с иногражданином на два часа назначена! Гляжу на часы - тю-тю! Поезд ушел! Уже три часа дня. Вот невезуха!
- Шеф, напрасно тратишь нервную энергию, - успокаивает меня Машина. - Даю дисплей на отсечение, этот забугорный бомбист не только не являлся на рандеву, но и на глаза тебе больше не попадется. Можешь забыть о нем навсегда.
А ведь она права, родная моя! Мысленно ставлю себя на место этого взрывника - ну, конечно же, нет никакого смысла в свидании. Так, что у нас там дальше по плану? Ага, необходимо встретиться с тремя отсутствовавшими спортсменами-гэтэошниками. Вот этим мы и займемся.
- Шеф, ты забыл самое главное! - предостерегает Машина. - Подумай и вспомни, что тебе не удается сделать с самого утра?
Озадачила она меня, честно признаться. Сижу и напрягаю мозги... Ничего главнее встречи со спортсменами в голову не идет.
- Милый, а кормиться кто за тебя будет? С утра у тебя маковой росинки во рту не было. Но только позволь на этот раз кормовую базу выбрать мне. Не то опять попрешься на какую-нибудь "малину"... Столовая "Бухенвальд"! - сама себе командует Машина...
11
В шесть вечера, после того, как мне третьей подряд клизмой вымыли из желудка "бухенвальдский" обед (вымывали в городском травмобщепитпункте, куда я попал после обильнорвотного приступа), я, наконец-то, вплотную занялся делом. К этому времени очередной день соревнований на стадионе завершился и, после небольшого военного совета с Машиной, я решил прощупать единственные оставшиеся у меня в руках нити - троицу не совсем дисциплинированных спортсменов. В сложившейся ситуации меня волновало только одно - отсутствие четкого плана их отыскания. Но Машина несколько успокоила.
- Шеф, - сказала она, - раз уж это дело началось бардачно, пусть так же и продолжается. Положись на интуицию и вдохновение. Нехай!
А что, подумал я, бардачить так бардачить! И скомандовал:
- Отель "Националь"!
Директор "Националя" произвел замену. В воротах (то есть, дверях) вместо вчерашнего обгалуненного мордоворота стоял какой-то дикоплеший сморщенный старикан. Неравноценная замена, думаю, этого голкипера я сшибу одним щелчком. Но щелкать не пришлось. Дедок был не только плешив до невероятия, но слеп, как крот, и глух, как тетерев. Танцующей походкой я продефилировал мимо него. Но скушна, господа, жизнь без проказ! На цыпочках подкрадываюсь к этому пескоструйному стражу (хотя можно и строевым рубануть, этот лысый пенек все равно бы ничего не услышал), встаю за спиной и гаркаю в заросшее волосами ухо:
- Хенде хох, бригаденфюрер!
Реакция самая неожиданная. С быстротой, достойной восхищения, он лапает правой рукой свой же правый бок. Смысл этих телодвижений предельно ясен: дедок заполошно ищет шпалер. Хотелось бы только знать: вальтер или наган? Ай да старый кадр! Полюбовавшись немного на этого рукоблуда, вспоминаю, что меня ждет встреча с противником куда более сероьезным. С противником, который броском бутылки укладывает человека замертво. И я шагаю в прохладу гостиничного холла.
Бармен при моем появлении лихорадочно трясет башкой. Оригинальная манера здороваться, отмечаю про себя. Подхожу к стойке администратора. Администратор - дебело-царственная кобыла - на меня ноль внимания. Но я не привык, чтобы на мою персону смотрели, как на пустое место. Шоколадки, конфетки, шампуни и прочая парфюмерия!.. Сейчас я тебе покажу набор косметики! Вежливо так отрываю барьер от пола, вытаскиваю на крыльцо и прислоняю к старому пню швейцару. Потом возвращаюсь в холл, берусь за спинку стула, на котором восседает эта копилка сладостей, и, подражая работе мотора - би-би! - качу его по мраморному полу. С грохотом вкатываю в лифт, даю обалдевшему лифтеру указание никого не впускать, а сам беру книгу регистрации и устраиваюсь в баре. Ага! Вот они все трое, голубчики! Номера 344, 433 и 562. Третий, четвертый и пятый этаж. Ну что ж, приступим.
Пешком поднимаюсь на третий этаж (пусть эта макака косметическая еще посидит в лифте), подхожу к двери с табличкой 344. Прислушиваюсь. Под дверь выползают хриплый мужской хохот и двойной женский визг. Развлекается, паразит! Ну, ничего, я ему всю малину испорчу. Стучу.
- Входи, входи, халява! Третьей будешь... - несется из-за двери.
Гм, за халяву можно и схлопотать. Пинком распахиваю дверь, вхожу в номер и столбенею.
На ковре посреди номера лежит здоровенный голый мужик. Верхом на нем сидит недурного сложения девица. А рядом с ней на четвереньках, выставив в мою сторону далеко не циркульного вида зад, - дама солидного возраста. И молодуха, и сморщенная наги, как черви. Хохот, визг, страсти. Подхожу ближе, сажусь по свободную сторону этого полового амбала на ковер и спрашиваю:
- Эй, друг, у меня к тебе один вопрос!
Сморщенная неожиданно падает на спину, раскорячиваясь в мою сторону всеми своими органами, и орет:
- Молодой человек, обратите внимание... Можете пользоваться... Бесплатно!
Молодуха, тем временем, продолжает галоп, обратившись лицом ко мне. Черт побери, совсем недурна! Гэтэошник, не меняя позы, берет стоящую рядом бутылку "Наполеона" и пьет из горла. Остатки выливает на укатившуюся под мышки грудь старой стервы. Та верещит от восторга. Похоже, здесь все ясно. У этого блудливого козла одна лишь случка на уме. Вряд ли он способен на что-либо другое. Тем более, на убийство. Скорее всего, этими же играми он и вчера занимался. И позавчера... Данную линию можно считать отработанной. Встаю с ковра и направляюсь к двери.
Поднимаюсь этажом выше.
Номер 433. Распопов Викентий Павлович. Ну, что ты мне скажешь, товарищ Распопов? Стучу.
На этот раз дверь не откликается. Секунду выжидаю (вдруг готовится удар по голове?) и вхожу в номер.
Все та же старая песня... Да чтоб вы все провалились!
Как и в предыдущий раз, на таком же старом ковре раскорячилась парочка обнаженных любителей дневного траханья... Хотя нет. Песня старая, да на новый лад. Внимательно приглядываюсь и обнаруживаю существенную разницу в составе действующих лиц. На этой сцене баб не наблюдается. Какой-то театр "Кабуки". Педерасты, одним словом. На одном напялены женские чулки с подвязками и сомнительных размеров лифчик. Интересно знать, чего он в чересседельник наторкал? 0 мелькает в голове. Сажусь поближе и окончательно теряю веру в средние эшелоны власти. Мужик в лифчике - председатель Горисполкома. Собственной персоной. Ну и семейка! Внизу дочь с мамашей долбятся за бесплатно, а чуть выше - папуленька подставляется. Где уж тут Городом управлять, успеть бы натрахаться вволю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15