- Что за чушь! Ты вынужден был уйти в отставку, потому что тебя вышибли! Тебе ясно? - воскликнула Бетси.
Капитан посмотрел в окно. Воспоминания о годах флотской службы лучших в его жизни - обожгли его, как электроразряд. Он был рожден для того, чтобы каждый день, стоя на капитанском мостике, ощущать себя частицей могучего флотского организма. Бетси сейчас говорила о том, о чем они договорились никогда больше не вспоминать. Он сейчас не видел ни Бетси, ни этой воинственной семейки. Он сидел в своем командирском катере, который вез его на флагман, на последнюю встречу с адмиралом. Он сидел в освещенном солнцем салоне катера, в белой парадной форме со всеми регалиями.
Адмирал сэр Фрэнсис Хеллер долго и грустно смотрел на него и наконец сказал:
- Им тебя не понять, Колин, их это не касается. Но британцы плавают по морям вот уже пятьсот лет, поэтому у них сложились определенные представления о том, кто может и кто не может быть командиром корабля. Им известно, что, начав играть хотя бы раз в жизни, человек уже не может остановиться, как не может прекратить дышать, как бы ни был он хорош в любом другом отношении. И такой человек представляет собой огромный риск. Он не может постоянно выигрывать. Начав проигрывать, он не в состоянии остановиться и проигрывает ещё больше. Когда ему больше не на что играть, возле него появляются дружелюбные иностранцы. Они предлагают ему деньги. Когда он не сможет вернуть долг, от него потребуют определенную информацию, иначе ему придется плохо. Ведь с тобой так и вышло?
- Да, сэр, - честно ответил Колин.
- Значит, твоя песенка спета. И адмиралтейство не может терпеть это, потому что командует флотом, которому пятьсот лет. И еще: если человек богат, или его жена богата, то он не в состоянии все свое внимание сконцентрировать на корабле и личном составе, рано или поздно у него случится ЧП. Я прав, Колин?
- Да, сэр!
- Твоя служба на флоте закончена, сынок!
Капитан снова взглянул на Бетси, подошел к столику с напитками и налил себе.
- Кому-нибудь виски? - спросил он.
Никто не отозвался, кроме Мастерса:
- Да, Колин, спасибо.
Когда капитан возвращался со стаканом в свое кресло, Бетси сказала:
- Ну, теперь ты вспомнил, что у нас не было другой возможности спасти тебя, и потому Папочка устроил тебя в винный бизнес?
- Бетси, это не совсем так, это несправедливо. Твой отец - и тебе это прекрасно известно - просто использовал мои познания в этой области, не забывай об этом.
- Но этот бизнес позволил тебе безбедно жить, - заметил дядюшка Пит, позволил содержать любовницу и своего личного, всемирно известного повара.
- Чепуха! - отозвался капитан, - Вы столько денег вкладываете в добывание вашей "специальной" информации, что те гроши, которые вложили в крохотное дело, где работает всего один человек - я, - для вас ровным счетом ничего не значат.
Бетси вновь испепелила его взглядом.
- Неужели ты считаешь, что я могу оставаться с человеком, которого презираю?
- Любовь и уважение - разные вещи, - заметил капитан.
- Уважение - это то, что скрепляет любовь, - всхлипнула Бетси, уважение означает, что тебя не унижают на каждом шагу.
- Прости, Бетси. Мне тоже очень жаль. Но развод ни к чему нам обоим, он уже опаздывал и потому нервничал. Опоздание означало бы для него то, что китайцы называют "потерей лица".
- Документы готовы, - сказал дядюшка Джим.
- Я полагаю, - мягко вступил в разговор Эдвард Мастерс, - что нам нужно время на ознакомление.
- Это обычное соглашение, мистер Мастерс, - возразил дядюшка Джим.
- Тем не менее, я настаиваю.
В это время заговорил Папочка, и все повернулись к нему. Румяное аристократическое лицо было бесстрастно, голос спокоен.
- Эдвард прав. Он более, чем прав. Он прав с юридической точки зрения.
Бетси начала было подниматься, но под взглядом Папочки снова села.
- Но мы не можем ждать дольше, чем до завтра, - продолжал Папочка. На изучение документов у вас есть двадцать четыре часа. Колин подпишет их здесь же, завтра в это же время.
Капитан встал и хлопнул Мастерса по плечу. Затем пожал руку Папочке, чмокнул Бетси и заглянул ей в глаза. Глаза были печальны.
Пожав руки всем, кроме Гарри, капитан пересек комнату и спустился вниз.
Припустив бегом по Честерфилд-Хилл, он решил, что назревают крупные неприятности, но о них можно будет подумать чуть позже.
2.
Несколько лет назад капитана Хантингтона пригласили штурманом в экипаж для участия в ралли по Испании, поскольку он являлся членом Британского клуба автогонщиков и имел право носить пуговицы с эмблемой клуба. Ему оказали эту великую честь после того, как штурман в экипаже Тодхэма разбился, и никого не оказалось под рукой, чтобы сутки напролет, не смыкая глаз, сверять по путаной карте каждый изгиб горной дороги с маршрутом. Капитан преуспел в этом деле настолько, что Тодхэм в том ралли сумел победить.
Потом он согласился участвовать и в ралли по Испании и Франции на дистанцию в 570 миль по живописной, но жуткой дороге, на "феррари" с Фрэнсисом Хомером за рулем. Им удалось пройти маршрут за шесть часов и четыре минуты, и единственной их жертвой стал сбитый осел. После наезда на осла Хомер мастерски удержал машину на трассе, до смерти перепугав свидетелей происшествия - местных крестьян. Гражданская гвардия" дважды в них стреляла, но Хомер так гнал машину, что никаких шансов попасть у них не было. Наконец им удалось пересечь границу, сдавшись на милость андоррским таможенникам. Здесь внезапный приступ голода загнал их в крошечный ресторанчик у подножья Пиренеев, на деревянной вывеске которого значилось "Амменс".
Для Фрэнка Хомера еда была лишь топливом, он вообще мог жить на одном кетчупе, но на капитана Хантингтона суфле из креветок произвело такое ошеломляющее впечатление, что он едва не лишился дара речи. Затем он сосредоточился на фазане "а ля Суворофф", а потом на десерте, который своими изящными очертаниями напоминал изделие Фаберже, а сочетанием идеально дополнявших друг друга оттенков вкуса - часы Бреге. Когда трапеза была окончена, он объяснил Хомеру, что не сможет больше его сопровождать, благодарит за доставленное удовольствие и восхищается его мастерской ездой. Затем капитан прошел на кухню, чтобы увидеть мастера, создавшего Праздник Вкуса, которым он только что насладился.
На кухне, у старинной печи, на своем безупречном французском, капитан заключил контракт на 15 лет с Хуаном Франкохогаром. Контракт предусматривал, что тот в течение двух недель переедет в Лондон, чтобы готовить исключительно для фирмы "Марочные вина Хантингтона". Подписывая контракт, капитан поежился от мысли, что скажет Бетси, узнав о причитающихся Хуану Франкохогару 9800 фунтах в год, не считая суточных и дорожных расходов, которые полагалось переводить на его счет в Женеве.
Когда это случилось, после роскошного обеда на Фарм-стрит, потрясшего Бетси, та заявила, что все эти шедевры кулинарного искусства следует как можно скорее продемонстрировать её родственникам. С тех пор Папочка, дядюшка Джим, дядюшка Пит, Гарри и Ларри зачастили из Вашингтона в Лондон, где каждый устраивал деловой обед на Фарм-стрит с помощью Хуана Франкохогара, причем все эти обеды весьма способствовали их бизнесу. Косвенно это шло на пользу и капитану Хантингтону, поскольку приглашенные на обед впоследствии покупали на его фирме уйму вина, а это способствовало его росту в глазах Папочки и остальных, а также процветанию дела.
Но у капитана были на своего повара гораздо большие виды. День за днем он втолковывал Хуану, что его место - среди пэров французской кулинарии, и добился того, что через дом (и обеденный стол) на Фарм-стрит прошли лучшие из ценителей и знатоков утонченной кухни. Он вывернулся наизнанку, но добился внимания лучших французских журналистов, пишущих о кулинарии такая категория журналистов не может существовать нигде, кроме Франции, разве что в Бельгии и ещё чуть-чуть в Швейцарии, где их заметки носят, к сожалению, коммерческо-деловой оттенок. Те, кто пишет о кулинарии во Франции, скорее похожи на литературно-поэтических критиков и не чета тем, кто пишет об этом где-нибудь в занюханных Штатах или в Австралии. В некотором роде они стоят даже выше драматургов и писателей. Чем чаще они приезжали в Лондон и чем дольше гостили у Хантингтона, тем громче становился хор их славословий в адрес Хуана Франкохогара по ту сторону Ла-Манша, и скоро вся Франция знала о нем. Миллионы французских гурманов уже истекали слюной.
Прошло три года, прежде, чем капитан решился представить своего повара на ежегодный конкурс Французской Кулинарной Академии в Бордо. В неё могли входить только десять лучших, прославленных мастеров. Они были гордостью Франции точно так же, как Пикассо - Испании, а Бернард Шоу - Ирландии (что, впрочем, не помешало последнему завещать все свое состояние на создание "Комиссии по исправлению ирландских манер и речи").
Великое кулинарное празднество состоялось в "Ша-Отарди", Бордо, всего за сутки до того, как капитан предстал перед лицом Бетси и её семьи. Он вложил в это дело столько сил, что едва ли был в состоянии реагировать на их ультиматум.
3.
Все началось так обыденно... Он приехал в Бордо, потому что у него были дела с фирмой "Крюз и сыновья" - его основными поставщиками. Поселив Франкохогара в отеле "Сплендид", он велел ему пару часов поспать. Было два пополудни. Сначала нужно было решить деловые вопросы, а уже потом везти Хуана в "Ша-Отарди".
Он вел свой "роллс-ройс" шоколадного цвета (с гонконгскими номерами) по Ка-де-Шартрон, размышляя, что ещё одна его честолюбивая мечта близка к осуществлению, и его повар наконец-то получит ранг, сравнимый с саном кардинала в католической церкви, а до окончания контракта с ним ещё 12 лет.
По дороге он подумал ещё и о том, что картину Ватто, пожалуй, продавать не следовало. Но он не представлял себе, что хоть кто-нибудь в наше время, а тем более Бетси, может знать, кто такой Ватто. Конечно, картина была её собственностью, и он в этом не сомневался. Но ведь не мог же настоящий джентльмен идти просить денег у жены, если в них возникла срочная необходимость? Проще было одолжить картину Ватто на время. И ему было совершенно непонятно, из-за чего она подняла вселенский шум - звонки через Атлантику, пересчеты на калькуляторе (во время приема у косметички) и прочее - ради чего? Ради какой-то жалкой картинки, которая исчезла со стены их загородной виллы.
Он развернулся на Ка-де-Шартрон и оставил машину у здания фирмы "Крюз и сыновья".
В холле капитан поздоровался с секретаршей (назвав её по имени) и спросил мсье Шафрана.
Вдвоем с Шафраном они прошли через лабиринт коридоров к лестнице в подвалы, где хранились несметные запасы вин, одни названия которых заставляли благоговейно умолкнуть при их упоминании. Шафран спросил о здоровье Франкохогара - как интересуются здоровьем лошади перед скачками. Они прошли между рядами бетонных емкостей, где бродило вино. Все емкости были оборудованы системой труб и насосов, перекачивающих вино по семи каналам на расстояние 420 футов в цех разлива. Это было самое большое хранилище вин во Франции. Его общая площадь составляла почти триста тысяч квадратных футов, на которых размещались один миллион двести тысяч галлонов вина. Всего это составляло два миллиона семьсот тысяч бутылок самых лучших, изысканных вин Франции.
Капитан был занят с Шафраном часа полтора. Он сделал заказ на закупку вин общей стоимостью 4290 фунтов и расплатился чеком, чтобы правительство Франции могло полностью получить все налоги. У выхода капитан и коммерческий директор фирмы договорились встретиться в восемь вечера в баре отеля "Сплендид". Шафрану капитан нравился своею беззаботностью и тем, что был прекрасным собутыльником.
4.
Когда шоколадного цвета "роллс-ройс" подъехал к отелю "Сплендид", Хуан Франкохогар уже ждал у входа. Бросив свой чемоданчик на заднее сиденье, он сел в машину.
- Отдохнул? - спросил капитан.
- Да, - заверил его Хуан низким голосом, - я даже помылся бесплатным шампунем, который предоставляет отель. Сначала я решил, что кто-то забыл его в номере, но потом позвонил горничной, и она сказала, что это входит в стоимость услуг. На флаконе написано, что он смягчает воду. Так что все нормально.
- Мне хотелось бы знать, какие вина они выбрали для сегодняшнего вечера, - задумчиво сказал капитан.
- Не знаю, но, по-моему, вина будут хорошие.
- Для меня это очень серьезный вечер, Хуан. Для меня он даже важнее, чем для тебя, потому что ты - артист, а я - режиссер.
Франкохогар усмехнулся.
- Вы - лучший ценитель, которого может заслужить артист, сэр. Вы сделали возможным сегодняшний вечер. Я тоже приложил в этому усилия, но возможным его сделали вы, - он обтер носовым платком красное яблоко.
Они свернули на дорогу, ведущую к западу от Бордо, где сейчас сконцентрировался дух французской нации.
Количество телекомментаторов, которым предстояло освещать событие, превышало три десятка. Французская пресса прислала сотни репортеров, фотографов, экспертов и обозревателей. Национальное радио готовилось к прямой трансляции. 13000 поставщиков вин не находили себе места, потому что только четыре сорта вин, один коньяк и один ликер должны были стать украшением торжества.
Капитан тепло поздоровался с Отарди, спросил о здоровье жены Эмили и дочерей - Ортанс, Дениз и Франсуаз. Но из машины он не выходил и в ресторан, где собирались великие кулинары, не заходил. Он поехал обратно в отель и залез в ванну, оставив Франкохогара в одиночестве добывать себе славу.
Когда он принимал ванну, зазвонил телефон, находившийся в спальне, в тридцати футах от него. Бормоча ругательства, он вылез из ванны и прошел к телефону, оставляя на полу мокрые следы.
- Алло? - буркнул он, завертываясь в полотенце.
- Колин?
- Да, а кто это?
- Это я, Джим.
- Джим? Ты здесь?
- Нет, я в Вашингтоне, в Белом Доме.
- А ... понятно. Привет президенту.
- Его нет, он уехал. Слушай, тебя слышно так, будто ты в соседней комнате, - дядюшка Джим всегда это говорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22