По той же схеме проведем финансирование Чулеевского лесокомбината. Но там будет покруче. Там - триста пятьдесят.
Крайне ответственно отнеситесь к подбору кадров. Лично будете отвечать!
- Понимаю. У меня есть надежные люди из Прикарпатья.
- Одобряю. Пусть теперь будут хохлы. Наше дело не терпит однообразия. Так, докладывайте по основному вопросу.
Соловьев четко и сжато сообщил, какова обстановка в "системе". Увольнения директоров, всеобщая нервозность и взаимная подозрительность.
- Знаете, - в заключение сказал он, - я не очень-то верю во всякие мистические штучки. Но тут так получается: словно Блинов своей мнительностью всех заразил.
- Мистическим здесь и не пахнет, - задумчиво сказал Папа, внимательно выслушав Соловьева. - Зевота и та заразительна. А если начинается повальное недоверие, значит, скоро конец. У меня к тебе серьезный вопрос. - Папа остановился и в упор посмотрел Соловьеву в глаза.
- Слушаю вас. - В больших темных глазах Альберта Юрьевича читалось спокойствие человека, знающего себе цену.
- Всего лишь один серьезный вопрос, - повторил Папа. - Представим себе на минуту, что Блинов уедет на пару лет за границу, что станет с вашими фирмами?
- Ничего... - Соловьев пожал плечами. - Собственно, у нас уже давно все без него крутится. Он то в Думе, то в своих личных делах. Директора у нас неплохие... Были. Я редко вмешивался, лишь контролировал. В "ОКО"
у нас был чисто подставной. Там всегда я лично руководил. Короче, в целом система была отлажена.
- А почему же доходы падали? - с неопределенной улыбкой поинтересовался Папа.
- Как им не падать, когда, например, очередной дом готов, а мы не заселяем. Опять же из-за блиновской жены. Далее - лес. С австрийцами договорились, гоним через Финляндию, так надежней. Надо срочно ехать, утрясать вопрос с финнами, это дело Блинова, у него все документы. А он в это время думает, как разделаться со своей Марией, кем её заменить...
- В постели, - вставил Папа.
- Для него главный вопрос, на кого переписать имущество Марии. Боится потерять.
- Имущество, имущество... Идиот!
Зачем надо было её вводить в наши дела? - Неожиданно Папа-Куратор сошел с асфальтированной дорожки и похлопал ладонью по золотистому стволу корабельной сосны. - Красавица! Она из моих окон видна. Успокаивает, знаешь ли... - И тут же совсем другим тоном: - Я должен знать точно, где и когда Блинов собирается встречаться с женой. Понятно?
- Понятно, - кивнул Соловьев. - А если он не собирается с ней встречаться?
- Как это не собирается, когда ясно, что собирается.
- А если он это обставит в условиях полной секретности?
Папа вернулся на дорожку, прихрамывая, и быстро направился к дому, как бы давая понять, что беседа окончена.
- Какая к черту секретность, - бросил он на ходу, - когда вопрос стоит так: быть тебе завтра или не быть?
Соловьев растерялся. Он не понял, о чем идет речь. Дойдя до крыльца открытой террасы, Альберт Юрьевич остановился в нерешительности.
- Давай-давай поднимайся. Если куришь, кури. - Папа опустился в кресло и сделал мимолетный жест охраннику. Буквально через минуту на столе появились две чашки кофе. - Пей! - то ли сказал, то ли приказал хозяин, поглаживая вытянутую ногу. - А кто у нас в Дмитровском районе? - неожиданно спросил он.
- В Дмитровском? Там у нас Потайчук.
- Так вот. Выясни у этого Потайчука, куда исчезают деньги, что мы им переводим для мусороперерабатывающего завода. Я смотрю, они там вконец обнаглели, все загребают как должное. Ничего, я им устрою райскую жизнь!
- Потайчук говорит, - осторожно заметил Соловьев, - что итальянская линия не справится с нашим мусором.
- Ах так... Он о благе государства печется. Хорошо. Тогда ты в это дело не лезь, я своих ребят к нему подошлю.
Соловьев облегченно вздохнул. Он с трудом представлял, как будет заниматься "мусорным" делом. Не говорить же Блинову, что это поручение Папы.
- А вообще-то, - продолжал тем временем Папа, - не мешает и о государстве, и о народе своем думать.
Мы же не кавказцы какие-нибудь. Им что, им здесь не жить, они готовы до нитки всех обобрать. А дальше что?
Поэтому ты обязан хоть изредка вспоминать, кто тебя кормит. Народ тебя кормит, а не банкиры. Банкира можно и до нитки, а народ - никогда, иначе все рухнет. И ещё раз о главном. За восемь часов я должен знать, где и когда они встретятся. Все, большего от тебя я не требую. Пока. Далее. Поскольку её кто-то увел, значит, за ней стоят сильные люди. Что из этого следует?
- Думаю... - Альберт Юрьевич отпил кофе, и, когда ставил чашку на блюдце, рука предательски дрогнула. - Думаю, она теперь опасна вдвойне... Еще я думаю, что она сама не будет встречаться, пришлет посредника.
- Пожалуй, согласен с тобой. Прелюдия будет именно такой. А потом?
Куда они денутся? Им надо встречаться.
- Тогда она придет не одна.
- Обязательно не одна! А Блинов?
- И Блинов придет не один...
- О-о, - с видимым удовольствием протянул Папа. - А с кем он придет?
- Я единственный, кто посвящен в это дело, - почти обреченно сказал Соловьев.
- Вот и думай. - Папа поднес чашку ко рту, с любопытством поглядывая на собеседника. Соловьев мрачнел на глазах, нервно покусывал губу. - Не расстраивайся, - сказал Папа, - с тобой ничего не случится, ты нам нужен. А вот они оба как раз нам не нужны. Если встретитесь в каком-нибудь ресторане, отойдешь в туалет. Если где-нибудь в скверике, тоже отойди, скажи, извините, мутит после вчерашнего. Это по-нашему, это по-русски, тебе поверят...
Альберт Юрьевич понял, в какую чудовищную ситуацию он попал. Он почувствовал, как подрагивает его подбородок. Взяв себя в руки, он закурил и сказал:
- Дело в том, что Блинов твердо решил убрать свою жену. Так что, может быть, не стоит... включать ваш план. Может быть, обойдемся одной жертвой?
- Стоит, - сухо сказал Папа. - Стоит, - повторил он мягче. - Ты пойми, он начал свою игру! А это нехорошо. Мы так не договаривались.
Своя игра, она, знаешь, вроде наркомании. Неизлечима. Так что этот вопрос будем считать решенным. Да, ни в коем случае не отговаривай его от охоты. Наоборот, поддержи, подогрей азарт. Это заметно упростит нашу задачу.
Соловьев возвращался в Москву в подавленном состоянии. Он проклинал, ругал себя последними словами за то, что вышел на Папу. Мысль о повышении, точнее, о фантастическом прыжке в личной карьере, абсолютно не радовала.
- Вляпался! - вслух повторял он. - Ой, как я вляпался!
Глава 8
Муравьев несколько раз прослушал запись бесед Блинова с Дроновым и Соловьевым, выключил магнитофон и попросил секретаршу принести кофе себе и Веревкину.
- Она в надежном месте? - спросил Веревкин.
- Да, - ответил начальник, - считай, на другой планете. Давай, что ли, покурим твоих?
- Вот тебе и кодирование. - Beревкин положил на стол сигареты и зажигалку. - Выброшенные деньги. - Они закурили. - Одно хорошо, - добавил помощник, теперь опять в кабинете можно будет курить.
- Нельзя. Сегодня - исключение.
А кодироваться, дружище, есть смысл, когда боишься, что умрешь именно от курения. А когда знаешь, что в конце тебя ждет нечто иное, то какой смысл кодироваться?
Вошла секретарша. Увидев дымовую завесу, воскликнула:
- Виктор Степанович! Опять? Как же так? А я мужу вас в пример ставила.
- И правильно делала, - сказал Муравьев, отвернувшись к окну.
- Как же правильно, когда вы только месяц выдержали?
- А я и кодировался на один месяц. Мужу привет.
Когда секретарша ушла, Веревкин спросил:
- Отчего такой мрачный? Просто так или причины?
- Причины... Они на каждом углу.
Чертовски жаль, что они в разговоре, - Муравьев кивнул на магнитофон, - ни разу не произнесли её имя.
Объект да объект! Солдафоны чертовы! И этот охранник... Но я, собственно, ожидал, что он толком ничего не знает. Как он вообще? Вы его не сильно помяли?
- Мы его и не трогали. Привезли в затопленный подвал на Первомайскую, пристегнули к трубе и сказали, что так и оставим по колено в воде.
Пусть крысы с тобой разбираются.
Тут он и завопил.
- Не артачился?
- Нет, сразу на все согласился. В то же утро послание Дронову написал.
Все, как мы тогда разработали: если, мол, не прижмешь Блинова, то оба будете иметь бледный вид. Вот... Ждем результатов. Дронов, конечно, уже связался с Блиновым. Но как? То ли через третьи лица, то ли ещё как, но у нас пока тихо. Просто депутат сегодня с утра умотал куда-то, и все.
- Позвони-ка своим "дальнобойщикам", - доставая из пачки новую сигарету, сказал Муравьев.
- Нет смысла. Если что, они сами выйдут на связь.
Для Муравьева начались часы томительного ожидания. Обильный кофе и непрерывное курение привело его в состояние какого-то нервного похмелья, но коньяку не хотелось. Послали молодого сотрудника за шампанским.
Почти ежечасно из разных концов Москвы звонил Соколов и докладывал об очередном разговоре с родственниками захваченного омоновца - система обратной связи была такова, что Дронов мог передать о своем решении только через родственников своего подчиненного. Но ни подполковник, ни депутат не подавали признаков жизни.
"Блинов сейчас в панике, - рассуждал Муравьев, - он понимает, на какую сумму придется ему раскошелиться".
Только через день поступили нужные сообщения. "Дальнобойщики" доложили, что Блинов появился дома и отдает своим людям какие-то распоряжения: куда-то за кем-то их посылает. А следом в агентство явился сам Соколов. Блинов согласен на переговоры, оставил номер своего домашнего телефона.
Выдержав определенную паузу, сняв прослушивание с квартиры депутата, Муравьев позвонил из телефона-автомата. Он представился посредником в делах Марии Мироновой и поинтересовался, какой вариант встречи устроил бы депутата. Блинов, ожидавший, что ему тут же начнут диктовать условия, от такой корректности растерялся, подумал и начал дипломатично:
- Расклад интересов таков, что вам опасаться за свою жизнь в данном случае не приходится. В отличие, скажем, от меня. Поэтому я предпочел бы встретиться у меня дома. Надеюсь, адрес называть вам не нужно.
Условия таковы: в квартиру вы придете один, без оружия. Ваши люди должны остаться в машине. По-моему, все логично. Если с вами что-то случится, ваши люди замуруют меня в собственной квартире.
- Это точно, - сказал Муравьев.
Утром следующего дня" Муравьев открыл тяжелую дубовую дверь и вошел в знакомый сумрачно-роскошный подъезд. Охранники Блинова, не удовлетворившись отданным им пистолетом, тщательно обыскали Муравьева, осмотрели каждую складку на его одежде.
- Видите ли, - объяснил депутат этот обыск, - я не заинтересован, чтобы содержание нашей беседы вышло за пределы моего дома.
Он проводил сыщика в кабинет, указав одной рукой на кресло, а другой - на столик с коньяком и закуской.
- С утра воздержусь, - сказал Муравьев, кладя ногу на ногу и закуривая. Приступим?
Он четко и коротко изложил "условия Мироновой". Для того чтобы разойтись без негативных последствий, депутат должен ей компенсировать физический и моральный урон.
А именно...
- Понимаете? - Муравьев заострил внимание Блинова на своих последних словах. - За одни ваши проделки с её похищением вы достойны приличного срока. Вы хоть осознаете, что вы с ней сделали? Она до сих пор не может понять, что сейчас, осень или весна.
- Ужасно, ужасно, - пробормотал депутат.
- Мы не знаем истинных мотивов ваших поступков, да, по правде сказать, они нас мало волнуют. Речь о другом.
- Назовите конкретно условия, - нетерпеливо перебил Блинов.
- Мария Олеговна решила не обременять себя заботами по продаже своих акций, недвижимости... Она предлагает перевести на счет, который я вам назову, половину оценочной стоимости.
- Половину! - воскликнул Блинов. - Она в самом деле сошла с ума.
- Не исключено. Надеюсь, нет нужды напоминать, чья здесь заслуга?
- Нет, это ужасно... Нет, это просто немыслимо! - говорил Блинов, пересаживаясь к компьютеру. - Взгляните! - Он нервно защелкал клавишами. - Вот сумма её недвижимости и ценных бумаг. Вы понимаете, что у этих цифр нет трех нулей?
- Догадываюсь.
- Тогда вы должны догадаться, что при всем своем желании я не смогу достать эту сумму, даже деленную пополам. Двадцать процентов от силы.
И то в течение полугода.
- Так можно все потерять, - сказал Муравьев.
- Господи, но вы-то в здравом уме, неужели и вам не понятно, что такие условия невыполнимы?
- Давайте вместе подумаем, как выйти из тупикового положения, - дружеским, искренним тоном предложил Муравьев.
- Как-то все это странно, - промолвил Блинов. - Когда-то Мария утверждала, что большие деньги её не интересуют.
- Вот когда она так утверждала, - холодно возразил Муравьев, - тогда и надо было решать дела полюбовно, а не морить человека в одиночке.
Торг продолжался около двух часов. Блинов периодически пригубливал коньяк, закусывал лимоном, Муравьев же курил сигарету за сигаретой. Оба говорили спокойно, размеренно, взвешивая каждое слово.
В конце концов сошлись на одной трети. На тридцати трех и трех десятых процента.
- И три в периоде, - добавил пунктуальный сыщик. - При таких нулях это немало!
- Курочка по зернышку, - усмехнулся Блинов, уткнувшись в экран компьютера, барабаня пальцами по столу. - Но меня все же интересует, есть ли гарантия, что потом вы оставите меня в покое? Я ведь даже не знаю, кто вы, как вас зовут и кто за вами стоит.
- Тот, кто за нами, - сказал Муравьев, легко опустив первые три вопроса, он тоже ничего об этом не знает. Он узнает об этом только в случае, если вы начнете вилять. Тогда все.
- Приходится вам верить, - не скрывая некоторой обреченности, сказал депутат.
- А я надеюсь на ваше умение все считать, - сказал сыщик, переписывая цифры с экрана в записную книжку. - Поверьте, вы потеряли самое малое из того, что могли потерять.
Правда, у меня нет полной уверенности, что Мария Олеговна согласится со сроками. Четыре месяца, это извините...
- Оставьте вы её ради Бога! - не сдержался Блинов. - Что я, не понимаю, что она здесь вообще ни при чем! - Тут же взяв себя в руки, добавил: - Видите, первый солидный взнос будет уже через пару недель.
Но... - Тут Блинов о чем-то задумался, выпил ещё одну рюмку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22