В коридоре и комнатах стоял гнетущий запах. Его не развеивал слабый поток воздуха из прихожей - он только шевелил пух, которым усыпан был весь пол. Романюк приказал сиять ставни, и свет хлынул в гостиную, безжалостно вырисовывая подробности зверского убийства.
После того как мертвая Каталин была сфотографирована, эксперт Мигаш снял с ее шеи узкий кожаный ремень и сделал снимок синей странгуляционной борозды на шее.
С тяжелым сердцем вошел Романюк в спальню. Ставни сняли и здесь, и от того, что он увидел, стало жутко даже ему - человеку, привыкшему вроде бы ко всему. У младшей девочки - Илоны (она полуприкрыта была искромсанной ножом периной) - зияла в спине широкая рана. Старшая, Ева, лежала поперек кровати, свесившись головой вниз. Ее расплетенная коса, пол и постель были забрызганы кровью.
За время своей милицейской службы, особенно когда работал в Прикарпатье и вылавливал бандеровцев, Романюк насмотрелся всяческих страхов. Но сейчас, глядя на это изуверство, почувствовал, что его начинает поташнивать, и вышел во двор.
Прокурор Стрелец, выйдя следом за ним, попробовал завести разговор, но Романюк, насупившись, молчал. Ведь в этой трагедии была и их вина: не сумели заметить беду, которая наверняка не один день кружилась вокруг дома вдовы, не смогли предупредить несчастье, преградить ему путь. Романюк понимал, что это чувство вины еще долго будет над ним висеть. Он осмотрел двор, сарай, где Каталин Иллеш с вечера заперла корову, следы сапог и ботинок. Работники уголовного розыска высказали соображение, что ночью тут побывал не один человек.
Когда эксперт Мигаш с инспектором Козаком и понятыми закончили свою работу и трупы убитых были отправлены в морг, майор приказал организовать охрану дома, пригласил в машину прокурора и уехал.
Вскоре в длинном просторном кабинете Романюка на втором этаже старого здания милиции собрались офицеры, которые должны были войти в оперативно-следственную группу по розыску убийц Каталин, Илоны и Евы Иллеш.
2
Солнце появилось над древним Ужгородом внезапно - словно скатилось с дальних перевалов. Вот высветило оно высокие дома студенческих общежитий на левом берегу Ужа, затем, перебравшись через мост, заиграло в зеркальных окнах интуристовской гостиницы, по праву считавшейся украшением города.
У подъезда гостиницы, несмотря на ранний час, уже толпились туристы. Под широким козырьком у входа были сложены их вещи, рядом стоял пустой "Икарус". В ожидании посадки туристы из Венгрии радостно улыбались солнцу. А переводчик бегал тем временем по гостинице в поисках водителя.
Лайош Сабо, Имре Хорват и Тереза Чекан стояли немного в стороне от остальных. Так получилось, что они одновременно получали заграничные паспорта и с тех пор держались вместе. В Венгрии они не были знакомы, и только эта поездка в Советский Союз случайно сдружила их, совсем разных по характеру, кратковременной путевой дружбой, и они быстро привыкли держаться вместе, делиться впечатлениями...
- Ну, Имре, как ваш зуб? - спросила Тереза, щеголяя в новом дорожном брючном костюме. - Болит?
- Да так, - Имре изобразил на лице улыбку. - Кажется, впервые за двое суток выспался.
- Это крайне неосмотрительно - отправляться в дорогу с больным зубом, - затараторила Тереза. - Вы, Имре, отчаянный человек... Я, кстати, тоже чувствую себя лучше, чем вчера... Так сказать, акклиматизировалась.
- Здесь акклиматизироваться нетрудно. По всему бассейну Тиссы, до самого предгорья Карпат, климат приблизительно одинаковый, - заметил долговязый Лайош.
- Тереза имела в виду не географический климат, - скептически ухмыльнулся Хорват. - Правда, Тери?.. А то, что эта местность не что иное, как часть Великой Венгерской равнины, которая после войны отошла к Советскому Союзу...
- Ну, если уж речь зашла об истории, - сказал Лайош, - то нельзя забывать, что еще в одиннадцатом веке земли эти принадлежали славянам.
- Ах, Лайош, Лайош, - укоризненно покачал головой Хорват. - Смешно слышать такое из уст мадьяра.
Заметив, что Хорват начинает сердиться, Тереза поспешила перевести разговор на другую тему:
- Скажите, Имре, кто вам помог - врач?
- Не "кто", а "что", - ответил Хорват. - Снотворное. Я давно так крепко не спал.
- И не слышали, какой был ночью скандал? На вашем этаже.
- Какой скандал? - заинтересовался Имре Хорват. - Я ничего не слышал.
- Воровку поймали. Хорошенькая такая девчушка, а лазила по окнам, объяснил Сабо. - Могла и к вам забраться.
- Слушайте, Лайош. Вы меня и на самом деле считаете дураком? - снова рассердился Имре. - Как это можно лазить по стенам так высоко?!
Пока Лайош и Тереза пересказывали подробности ночного происшествия, переводчик наконец привел водителя. Туристы начали укладывать вещи в багажник и усаживаться на свои места.
У Имре Хорвата был совсем небольшой чемодан, он взял его с собой в салон, а в багажник поставил чемодан Терезы. Тереза и Имре сели рядом. Сабо - впереди них.
Имре высказал сожаление, что прозевал интересное ночное происшествие.
- А не скрываете ли вы, Имре, что девушка эта была у вас в номере? А? - Лайош обернулся к Хорвату и насмешливо посмотрел на него. - Что-то очень уж встревоженный у вас вид.
Хорват промолчал, но бросил на Сабо такой сердитый взгляд, что тот смутился.
- Оставьте человека в покое! - сказала Тереза. - После таких мучений даже и сон не восстанавливает силы, особенно если наглотаешься всякой химии. Право же, было Имре не до девушек.
- Я ведь пошутил, - улыбнулся Сабо.
- Шутить надо так, чтобы не было обидно.
- Да, да, вы правы, Тереза. Я восхищен вашей гуманностью. И молю бога, чтобы он и мне ниспослал хоть немного зубной боли. Она ведь не только изводит, но и вызывает сочувствие.
Тереза не ответила. Имре сидел, наклонив голову, и вроде бы оставался равнодушным к этому легкомысленному разговору.
- У вас, Имре, все-таки болезненный вид, - сказала Тереза. - После снотворного у человека всегда голова тяжелая... Как-никак - а яд. Не знаю, чем вам и помочь.
- Господи, дался же я вам! - Хорват отвернулся от соседки и стал рыться в своих карманах. - Из-за этого зуба даже газеты вчера не прочел, бормотал он. - Хоть теперь посмотрю.
- Имре, что вы ищете? - неожиданно спросила Тереза.
- Очки. Не забыл ли я их в номере?
- Они у вас на носу, Имре! - рассмеялась Тереза.
Хорват молча развернул газету и углубился в нее.
- Лайош, - Тереза демонстративно отвернулась от Хорвата, - мы позавтракаем в дороге или будем голодать до самого Львова?
- Здесь должны были нас накормить, - ответил Лайош.
- В такую рань? Нет, мы еще сонные. Но, честно говоря, я скоро уже захочу есть.
- До Львова далеко, - Сабо достал из папки маленькую карту. - Вот. Часов пять езды. Эти места я знаю. Во время войны здесь побывал. Поедем вдоль польской границы, через Ужицкий перевал. Очень красивые места. Перечни, Березный, Кострина, Ставное.
- И сегодня же двинемся дальше?
- Наверно. Во Львове пообедаем, отдохнем и - в Киев.
- Но где же мы все-таки будем завтракать, Лайош? - капризно произнесла Тереза. - Ну, кто знает? - Она вытянула шею, ища взглядом переводчика, и вдруг уставилась на Хорвата. - Имре, милый, - прыснула она, - что вы там вычитали в своей газете?
- А что?
- А то, что вы держите ее вверх ногами! - И она расхохоталась.
Хорват вскочил, сложил газету и вышел из автобуса.
Тереза перестала смеяться.
- Неужели обиделся? - растерянно спросила она Лайоша.
Седой, но подвижный и энергичный бухгалтер из Будапешта ей сразу понравился. А когда Тереза узнала, что семья Имре Хорвата погибла в фашистском концентрационном лагере, она окончательно решила, что именно он заслуживает ее внимания.
И сейчас она была крайне взволнована его уходом и нервно смотрела в окно автобуса, не зная, как быть: пойти за Имре или ждать его возвращения. Сабо, поняв, что Терезе сейчас не до него, заговорил со своим соседом по креслу.
Но вот водитель сел за руль и переводчик, простившись с сотрудником экскурсионного бюро "Интуриста", тоже поднялся в салон. Послышалось негромкое мурлыканье мотора.
Последним вошел в автобус Хорват. Он сел на свое место, и Тереза Чекан - немолодая, но стройная, подтянутая женщина - посмотрела на него влажными, преданными глазами.
3
- Очень уж не типичная картина ограбления, - медленно произнес начальник уголовного розыска капитан Вегер, венгр с седыми висками и добродушно-хитроватым округлым лицом. - В шкафу лежало сто рублей, десять красных десяток. Деньги были под бельем, можно сказать, на глазах. Белье выброшено на пол, а деньги не взяты.
- Могли в темноте не заметить, - возразил районный прокурор Стрелец. - Вообще мы не знаем, сколько было у Иллеш денег и сколько взято.
- Может, искали что-то подороже? - подумал вслух участковый инспектор Козак.
- Дороже, чем деньги? - блеснул зеленоватыми глазами капитан Вегер.
- Для них - дороже.
- На журнальном столике, - продолжал капитан, - в пепельнице мы обнаружили золотые женские часы. А под диваном найден большой мужской серебряный перстень с сапфиром. В спальне были настежь открыты дверцы книжного шкафа, выброшено несколько книг. Шкаф с верхней одеждой тоже был открыт, но из него, похоже, ничего не взято: ведь он прямо-таки до отказа забит одеждой. Разорена постель Каталин и распорота ножом верхняя перина.
Капитан Вегер явно был против версии ограбления и пытался убедить в этом оперативно-следственную группу, собравшуюся в кабинете начальника милиции на первое свое совещание. Напротив Вегера сидели и районный прокурор Стрелец, и майор Романюк, за столом которого, откинувшись на спинку кресла, удобно устроился следователь из области Иван Афанасьевич Тур.
За распахнутыми окнами играл веселый солнечный день. Древний закарпатский городок жил своей будничной жизнью. В полдень над улицами и дворами повисло марево горячего влажного воздуха, в котором и люди, и дома, и деревья словно струились, причудливо изменяя свои очертания. Акация под окнами кабинета Романюка отцвела и уже покачивала бахромой тонких ярко-зеленых стручков. Зато расцвела липа, и ее густой и сладкий аромат повис и во дворе, и в строгих комнатах милиции.
- К тому же, - продолжал капитан Вегер, - с вечера была накормлена корова и собака заперта в сарай. Ясно, что хозяйка кого-то ждала, причем из числа людей знакомых, которых не боялась.
- А может быть, она заперла собаку еще днем, а на ночь забыла выпустить?
- Днем на Староминаевской собак не запирают, а, наоборот, выпускают, чтобы они бегали вдоль проволоки: хозяева-то днем или на работе, или отлучаются куда-нибудь еще, - ответил за капитана участковый Козак.
- Корова накормлена, - повторил Вегер. - Занавеска на окне одной из комнат приоткрыта. Тоже признак того, что кого-то ждали, выглядывали из окна: идет - не идет.
- Отпечатки пальцев на рюмках сняты?
- Да, - ответил Вегер. - На одной. Вторая упала и разбилась. Отпечатки на уцелевшей рюмке принадлежат не Каталин. Вероятно, это отпечатки пальцев ночного гостя.
- У меня есть вопрос к эксперту, - сказал Романюк. - С какой силой нанесены ножевые удары?
Невысокий, с широким, плоским лицом судмедэксперт Мигаш привстал:
- С большой.
- Значит, убийца был человеком сильным, наверно, молодым, констатировал майор.
Мигаш пожал плечами.
- В состоянии аффекта или стресса сильный удар может быть нанесен человеком физически слабым. Убийство - зверское, совершено с дикой яростью. И опытной рукой, - добавил эксперт. - Единственная рана Илоны смертельна.
- Если это грабитель, - заметил майор, - то оснований для зверства у него не было. И вообще убийство во время банального ограбления? Вряд ли. Не похоже. Тут надо думать.
- Что мы и делаем, Петр Иванович, - усмехнулся следователь Тур.
- Грабитель мог быть охвачен страхом, - добавил судмедэксперт. - Не помнить себя. И, как известно, убийца звереет от пролитой им крови. Так что вполне возможна и эта версия.
- Конечно, убийца - человек дюжий, - сказал Вегер. - Задушить Каталин Иллеш, крепкую женщину сорока шести лет, было не просто...
- Я хотел бы обратить ваше внимание и на то, - продолжал Мигаш, - что из четырех ран Евы только две смертельны, две же другие - на руке и на лице. Очевидно, девушка проснулась и оказала убийце сопротивление. В темноте он, несмотря на всю свою преступную сноровку, не смог сразу ударить ее ножом...
- Ева, наверно, закричала, - заметил Романюк. - И он растерялся.
- А почему мы все время говорим об убийце в единственном числе? спросил районный прокурор, он отошел от стола и, остановившись у раскрытого окна, глубоко вдохнул свежий воздух. У него было скверное настроение и свой личный счет к преступникам, которые сорвали ему (это было уже ясно) отпуск, впервые за много лет полученный летом, когда можно было отправиться со всей семьей на юг, к морю.
- Ну, - после короткой паузы ответил Вегер, - хотя бы потому, что стол был накрыт на двоих: две рюмки, две тарелки, две вилки...
- Установлено, когда они ужинали?
- Приблизительно за час до убийства, которое произошло между двенадцатью и часом ночи, - ответил Мигаш.
- Допустим, что ужинали только гости, - не сдавался Стрелец. - Могло ведь быть и так.
- Конечно, - согласился Романюк. - Девочки спали, а Каталин...
- Товарищ майор, - сказал Мигаш, - зачем гадать? Уже есть данные экспертизы. Перед самой смертью Каталин Иллеш ела и пила вино.
- А разве не мог кто-нибудь побывать у нее в гостях и уйти себе, пожелав спокойной ночи. А потом...
Последние слова Стрельца прозвучали для всех как-то странно.
- Все, конечно, бывает, - поморщился Тур. - Один поужинал, а другой убил. - Молодой способный юрист Тур уже вкусил успеха на служебной ниве, и это делало его несколько самоуверенным и чересчур категоричным. - Все возможно, Сидор Карпович. Но пока только в нашем воображении. Ничто не дает оснований строить такую... - он запнулся на секунду, - двухэтажную версию. - Тур коротко и резко взмахнул рукой, словно отсекая возможные противопоставления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36