Они возлежали на травке и казались совершенно довольными жизнью.
Собственно, почему «казались»? Они и в самом деле чувствовали себя комфортно, полностью приспособившись к ситуации, которая со стороны кажется верхом отчаяния. Но они нашли способ не только выживать, но и радоваться! А их этому, между прочим, никто в школе не учил!
Вот так и она, Вика, станет постепенно вникать в незнакомый ей мир деловых отношений и цифр, постепенно все постигнет и однажды начнет чувствовать себя в нем комфортно. Справилась же она с компьютером!
…Видимо, она слишком долго смотрела на них, чем привлекла к себе внимание. Леший окликнул ее:
– Тебя угостить, мамзель? – Он продемонстрировал надломленный батон белого хлеба.
Вика хотела было отвернуться и дать газу, но ей вдруг стало неловко: раз бомж, так что ж теперь, и поговорить нельзя по-человечески? Тем более что вроде как знакомый: ведь он подносил ее сумки… Она улыбнулась Лешему, крикнула в окошко «приятного аппетита!» и помахала рукой.
Еще через две минуты она въехала в охраняемые ворота новой многоэтажной башни а-ля Сталин, где находилась их супружеская квартира, бывшая теперь в ее единоличном распоряжении.
Разговор с подругой осел в ней тяжелым грузом, и ей захотелось принять ванну, смыть с себя неприятный осадок. Занятию этому Вика предалась немедленно и увлеченно, в надежде, что ее мысли примут некий конструктивный оборот.
Но ванна имеет свойство расслаблять, и, выпроставшись час спустя из душистой пены, ничего умного она не придумала и решила, что утро вечера мудренее. У нее есть пятьдесят один процент в бизнесе, и никуда ее фирма не денется до завтра.

…Назавтра мысли стали чуть яснее. По крайней мере настолько, что Вика сумела вычленить главную проблему: ею, по сути, являлось самое начало переговоров. В нем нужно задать правильный тон, а дальше все поедет как по маслу!
Но в этом «правильном тоне» и заключалась вся фишка… Он задается не голосом, а манерой держаться, внешностью и еще чем-то неуловимым, но очень важным! А Вика была фатально несолидной. Несерьезной. Легкомысленной. Если уж Ната с ней разговаривает, как с недоумком, то чего ждать от мужчин?!
Вика представила, как явится теперь одна-одинешенька к Брежневу с требованием ввести ее в курс дела… Для пущей верности художественного образа, открывшегося ее внутреннему взору, она прибегла к мнению зеркала. Но оно с суровой неподкупностью отразило лишь маленькую фигурку, светлые кудряшки да не обремененный заботами ясный взгляд серых глаз.
«Не пройдет», – с тоской подумала она.
Она сменила на всякий случай еще три разных костюма перед строгим жюри в лице зеркала. Подобрала легкомысленные волосенки в пучок. Придала глазам серьезно-глубокомысленное выражение и даже нацепила очки…
Бесполезно. Не стоит даже и мечтать. Идти туда одной ей категорически противопоказано.
Позвонить Мише? Он в Америке, да, но вдруг прилетит в Москву? Мало ли, дела какие… Он бы ее снова в фирму сопроводил, распорядился бы, чтоб к супруге, хоть и бывшей, отнеслись уважительно…
Ее вдруг резануло слово «бывшей». Приходить как «бывшая» ей не хотелось!!!

А что, если как новая ? В смысле, с новым мужем?
Идея была всем хороша – ну просто отличная идея! Загвоздка имелась только в новом муже . Его у Вики не завелось и, что характерно, заводить не хотелось. Вспомнив череду своих увлечений за последние месяцы, Вика отчетливо поняла, что достойного кандидата в мужья среди них даже не намечалось.
Нанять телохранителя, решила тогда она. Явиться в сопровождении плечистого бугая, чтоб у всех зубы свело только от вида его мышц!
Да, но что такое телохранитель? Центнер накачанного мяса, не более… И потом, где она его нанимать будет? В своей собственной фирме, что ли?!
Вот был бы у нее брат… Но брата не было, и не стоило тратить мысли понапрасну.
Вот был бы у нее любовник… Собственно, а почему бы не завести нового? Поумнее и посолиднее?
Но… Заводить целого любовника ради одного-двух первых походов в свою же фирму? Помилуйте, овчинка выделки не стоит! Дорогостоящая слишком выделка…
А если попросить, просто попросить кого-нибудь: выручи, прикинься моим женихом? Или братом, на худой конец?..
Да, но кого? Друзей среди мужчин у нее не имелось, а кого-то из друзей Миши… Или бывших ее поклонников… Так это боком выйдет. Дорого выйдет! Потребуют что-нибудь взамен. Хорошо бы деньги – Вика бы согласилась! С деньгами всегда просто. Есть услуга, есть у нее цена, есть и деньги. Но в кругу якобы «друзей» деньги предлагать неприлично. Хотя это чистой воды лицемерие: с деньгами на самом деле счет простой и ясный, зато вот с «дружескими» услугами счет тебе выставят ого-го!
Надо самой. Надо набраться уверенности, очаровательной наглости, самодовольной самодостаточности… Надо, Вика!
Так она сказала самой себе и готова была встретить завтрашний день во всеоружии.
Но завтрашний день беспощадно выявил ее трусость. Не защищенная мужем, в отсутствие опыта, Вика никак не находила ту опору, ту точку отсчета, в которой она могла бы взять верный, уверенный тон. В этом мире правят мачо, и она не была готова им достойно противостоять. Ей нужен тыл, ей нужен мужчина!!! Пусть за спиной, пусть только тенью – но чтобы он чувствовался!
Однако такого мужчины у нее катастрофически не имелось.

Глава 5

Поначалу это была смутная мысль. Не мысль даже, а так, ощущение. В те дни, когда ей пришлось ездить на метро, она, от нечего делать, заглянула в газету, которую читал ее сосед. Там была статья о том, что бомжей нередко нанимают для подставных директоров фиктивных фирм.
Вроде бы ничего, пустяк, не имеющий отношения к ее проблемам. Тем не менее мысль о том, что бомжа можно нанять для подставного лица, ей запала.
Проезжая снова мимо помойки, она еще раз всмотрелась в того бомжа, которого окрестила Лешим. Она пыталась представить, как бы выглядело его лицо, заросшее бородой до глаз, если б его побрить…
Конечно, в подсмотренной статье говорилось лишь о том, что бомж дает свои паспортные данные и расписывается на документах, но вовсе не ходит на встречи и переговоры. Так что Викина идея была совершенно пустой.
И все же в ней имелся один крепкий соблазн: бомж за деньги сделает любую услугу, да и много не попросит. И, главное, ничего сверх денег, никаких опасных «дружеских» счетов!
Оставалось только понять, годится ли он для такой услуги.

Вика проехалась раз пять мимо мусорки. И каждый раз Леший провожал ее «лагуночку» непонятной улыбкой, вроде бы приветливой, хоть и, кажется, немного насмешливой.
Наконец она решилась.
– Эй! – поманила она его, приспустив стекло. – Леший!
Он удивился. Конечно, он же не знал, что Вика его так окрестила. Но все ж сообразил. Приблизился к машине. Наверное, решил, что снова надобно что-то поднести. Вика высунулась в окно:
– Слышь… У меня к тебе дело.
Леший кивнул и пошел в знакомом уже направлении: к ее подъезду. Вика опередила его на машине и теперь смотрела через заднее стекло на приближающуюся фигуру. А что, он довольно внушительный! Если его действительно помыть, побрить и одеть нормально, то… Не такая уж и бредовая идея!
Он подошел и встал по привычке позади машины, у багажника, думая, что Вика сейчас выйдет и его откроет. Но она бросила ему коротко: «Пошли!» – и указала на подъезд.

В квартире, однако, на нее напала робость. Идея снова показалась полным абсурдом, и она молчала, не зная, что сказать.
– Ты че хотела-то, мамзель? – проявил нетерпение Леший.
С трудом подбирая слова, Вика пустилась объяснять. Объясняла она невразумительно, и Леший не выдержал:
– Мамзель, я человек простой… Мне бы попонятней. Че те сделать нужно?
– Мне нужен мужчина… Который мог бы сойти за… Ну, к примеру, за моего брата…
– А у тебя шо, брата нет?
– Нет. Но мне нужно сделать вид, что я не одна. Не одинокая женщина. Что за мной кто-то есть.
– На тя чо, наехали?
– Да нет же!
Леший умолк – исчерпал запас своих гипотез и предоставил ей объясниться. Но на нее нашел полный ступор. Тут такие нюансы женской души, что самой-то толком непонятно, а еще бомжу доходчиво рассказать! Вика уже отчаянно жалела, что затеяла эту авантюру. Нет, только ее уязвленным после разговора с Натой самолюбием можно объяснить подобную идиотскую затею!!!
Бомж стоял перед ней в прихожей, изучая черными глазами ее страдальческое лицо.
– Ладна, мамзель, если дашь помыться и накормишь… Так я те сойду за кого хошь!
Вика молчала. Ей стало ужасно стыдно. Она позвала и обнадежила нищего… Теперь он рассчитывает, что дадут хоть поесть по-человечески… И прогнать неловко, и продолжать ни к чему…
Прогнать… А вдруг он не прогонится? Эти бедные-несчастные – они страшно наглые… Обворует ее, прекраснодушную кретинку, а потом смоется!.. Подруга права: Вика безмозглая дура! И нечего на Нату обижаться, так оно и есть!
Бомж проявил некоторое беспокойство, выразившееся в переминании с ноги на ногу.
– Ты эта… мамзель, ты не бойся. Я не понял, че ты хошь, но я эта… В общем, ты мне дай помыться и пожрать… Мож, я тогда и смогу тебе… А если не смогу, тогда эта… как скажешь «уходи» – так я и уйду… Не бойсь.
Вика не знала, можно ли доверять его словам. Леший понял ее молчание по-своему.
– Ну, я тогда… Коли ты передумала, так я, эта… Ну, пойду, типа…
Вика довольно давно выработала одно правило в жизни: когда не знаешь, что сказать, – говори правду.
– Я еще не передумала. Но честно скажу: сомневаюсь. Идея мне казалась хорошей, а теперь кажется глупой…
– Так ты посомневайся, скока те надо, а я пойду… Позовешь, если занадоблюсь.
– Давай так, Леший, – решилась Вика, – ты помойся и поешь. А я пока подумаю.
– Ну, смотри, мамзель. Ты тут хозяйка – как скажешь, так и будет.
– Я уже сказала. Проходи в комнату.
– Нет уж, давай сразу мыться пойду. Я грязный, а у тебя тут чистенько так… Только попачкаю тебе все. В душ. Тока полотенце дай.

…Лешему были выданы полотенце, расческа и халат, оставшийся от мужа. Одежку бомжа она брезгливо спустила в мусоропровод, подумав, что лучше потратиться на новую, чем стирать в своей машине эту гадость.
Пока он мылся, она приготовила ужин. Пожарила мясо, сварила лапшу, нарезала овощи. Он мылся час, не меньше. Наверное, соскучился по воде…
Ее по-прежнему томило некомфортное чувство совершенной глупости. Она гнала его от себя, но разум твердил о том, что она поступила опрометчиво, пригласив в свою квартиру бомжа. Человека, по определению, без всяких принципов.
Леший все еще наслаждался ванной, а Вика, уже закончив стряпню, присела на табурет и задумалась. «Что ты знаешь о бомжах, – строго спросила она себя, – чтобы считать, что это люди без всякой совести? Какой снобизм, Вика! – гневно осудила она себя. – А вдруг это просто человек с несчастной судьбой? Порядочный, приличный, но бедный?!»
Она рассмеялась своим мыслям. Идиотка. Тепличное растение, не знающее жизни. Которое судит о ней по глупым сериалам и книжкам. Бомж – порядочный и приличный? Разве приличный человек может оказаться на помойке?
«…Все дело в том, Вика, – строго сказала она себе, – что ты совершенно отвыкла принимать решения самостоятельно. За тебя их пятнадцать лет принимал Миша. Он знал все, а ты ничего. И такое положение дел тебя устраивало. А теперь ты мечешься, и мысли твои скачут в совершенно противоположных направлениях. Но хочешь – не хочешь, а нынче тебе принимать решения самой. И, по сути, ты его уже приняла: вон оно, твое решение, фыркает в ванной! Так что, девушка, хватит переливать из пустого в порожнее! Дело теперь за малым: озвучить свою идею, хорошая она или плохая! Будущее покажет…»

Меж тем Леший выбрался из ванной. Его густая шевелюра и борода сверкали антрацитом от чистоты. Лицо было красным. Мужлан в дорогом темно-зеленом Мишином халате, поблекшем на фоне этих буйных красок. Отчего-то ей вспомнился Распутин – не к ночи будь помянут…
Леший встал на пороге кухни. Босой – Вика забыла о тапочках. Она спохватилась:
– Погоди!
– Да и так хорошо, – возразил Леший.
Однако она притащила шлепанцы и заставила его обуться. В квартире не холодно, но все же не дело ходить босиком! Не на пляже, чай…
Его глаза зажглись голодным блеском, когда он увидел накрытый стол. Вике снова стало его жалко. Она испытывала то сложное, одновременно сострадательное и брезгливое чувство, с которым кормят бездомных животных.
– Садись, – коротко сказала она.

… Леший ел руками. А чего она ожидала, интересно? Что он примется изысканно орудовать ножом с вилкой? Да еще и смену приборов и тарелок запросит?
Кроме того, он чавкал и шумно хрустел хрящами. Ха-ха-ха, идиотка ты, Вика…
Она вообще-то собиралась поесть вместе с ним, но, увидев этот смачный, первобытный процесс поглощения пищи, раздумала. Ей было неприятно.
Она достала из холодильника пару йогуртов и съела их стоя, наскоро, чтобы утолить чувство голода.
– А ты что ж не кушаешь, мамзель?
– Я на диете, – соврала Вика.
Наконец процесс поглощения пищи был закончен. Бомж вытер пальцы о халат.
– Салфетка, – сказала Вика, – возле тарелки.
– Вот эта? – Леший развернул большую нарядную бумажную салфетку.
– Да.
Он поднес ее к лицу и шумно высморкался. Вика пришла в отчаяние.
– Салфетка, – с трудом сдерживая отвращение, отчеканила она, – служит для того, чтобы вытирать рот и руки во время еды. А после еды их моют. Если же тебе надо высморкаться, то для этого существуют носовые платки. В частности, бумажные. Вот коробка.
Она ткнула ему под нос картонную коробку с благоухающими, нежнейшими бумажными платками.
Леший посмотрел на нее смущенно.
1 2 3 4 5