Им вернут и дома, и все остальное. Только осторожно, с умом, знать того, с кем говоришь. Понятно?
Думитру и Николай понимающе кивнули.
- Второе: постарайтесь узнать у Симиона, что именно он скрывает и почему так ненавидит Марчела. Видимо, у него есть на то причины. Хотелось бы знать, какие именно? И вообще, постарайтесь сойтись с Марчелом поближе. Значит, пьет этот Марчел?
- Еще как! Особенно за чужой счет, - подтвердил Думитру.
- Вот это и можно использовать.
- Это как же? - удивился Николай. - Неужто пить с этим гадом?
- Вот именно.
- У нас и денег нет на угощение.
- С этим уладим. - Фаркаши достал из кармана деньги и отсчитал несколько купюр. - Пока хватит. Если спросит, откуда деньги, скажите, заработали на разгрузке вагонов. Ведь ваши там подрабатывают, не так ли?
- А зачем все это? - спросил Думитру, не притрагиваясь к деньгам.
- Надо, мои дорогие помощники. Мне крайне необходимо с ним познакомиться. Сделаем так... Куда они могут его пригласить? - обратился он к Серджиу. - Я имею в виду локал* попроще.
_______________
* Л о к а л - распивочная, ресторан (рум.).
- Пожалуй, "Под липами" сойдет.
- Завтра вечерком я загляну туда. Если меня увидите, то очень удивитесь, будто встретили старого знакомого. Я - бывший работник заготконторы, с которым вы познакомились в Тирасполе. Георгий Петрович, фамилию не знаете. В селе вашем, в Протягайловке, я никогда не бывал. Вы меня знаете только по Тирасполю. Я сначала вас не узнаю, и вы должны сказать, что приходили в заготконтору по своим делам и меня запомнили. Если завтра вечером в локале вас не застану, приду послезавтра. Все ясно?
- Честно говоря, не совсем, - пробормотал Думитру. - Однако постараемся сделать все, как вы говорите.
- Вот и отлично, - Фаркаши ободряюще улыбнулся, хотя и ему далеко не все было ясно. Он начинал весьма рискованную игру, которая, по-видимому, стоила свеч.
Локал "Под липами" никак не соответствовал своему поэтичному названию. Не успел Фаркаши до конца открыть дверь, как в нос ему ударил специфический запах табачного дыма, горелого мяса, прокисшего вина. Он медленно продвигался по слабо освещенному залу между столиками, пока его не окликнул Думитру:
- Георгий Петрович, неужели это вы?
Он обернулся и увидел стол, за которым сидели Думитру, Николай и третий, незнакомый. Думитру встал, направился к Фаркаши, и громко произнес:
- Вот так встреча!
- Простите, молодой человек, - холодно сказал Фаркаши, - я вас не знаю.
На лице парня промелькнуло недоумение, эти слова не вписывались в "сценарий", однако он не растерялся:
- Мы же давно знакомы. Еще по Тирасполю, мы к вам в заготконтору приходили.
- Кажется, начинаю припоминать. Если не ошибаюсь, вы из Протягайловки? На неправильный налог приходили жаловаться.
Фаркаши искоса взглянул на стол, за которым сидели спутники Думитру, и убедился, что Марчел внимательно прислушивается к разговору.
- Вот именно. Таким налогом обложили, что и вспоминать страшно, по миру пустили большевики, - Думитру все больше входил в свою роль. Спасибо вам, Георгий Петрович, помогли тогда. Присаживайтесь к нам, посидим, если, конечно, не брезгуете.
Фаркаши немного поколебался и согласился:
- Пожалуй, только ненадолго.
Подведя Фаркаши к своему столу, Думитру, указывая на Николая, сказал:
- С ним мы как раз и приходили.
- Да, вроде лицо знакомое.
- А это наш новый друг, - повернулся он к Марчелу. - Уже здесь познакомились.
Фаркаши пожал обоим руки, сел на свободный стул. Думитру налил вина.
- За встречу, Георгий Петрович! Не ожидал вас встретить на этом берегу. Если не секрет, как вы здесь оказались?
Фаркаши сделал глоток, взглянул на Марчела и молча поставил стакан на стол.
- Вы не опасайтесь, Георгий Петрович, - Думитру слегка потрепал Марчела по плечу. - Это свой человек, тоже от большевиков сбежал. Только он раньше, а мы с Николаем чуть позже. И живем вместе. Скоро нам землю дадут. Заживем хозяевами. Правильно я говорю, Марчел?
- Все верно говоришь, умный парень. - Марчел осклабился в улыбке, не сводя глаз с Фаркаши. - Однако наш гость, я вижу, придерживается другого мнения. Уж не большевик ли он? - Марчел пьяно захихикал, но Фаркаши видел, что он совсем не пьян.
- Как я сюда попал, - это долгая история, как-нибудь потом, если встретимся, расскажу. У вас с большевиками свои счеты, у меня - свои. Потому-то я и здесь, а не в Совдепии.
- И давно вы, уважаемый, оттуда вырвались? - Марчел позабыл о своем стакане, который уже доверху наполнил Думитру.
- Не очень... Я ведь из Одессы, - без видимой связи добавил он. - Вот оттуда давно пришлось уехать. Одесса... Что с ней сделали большевики! Это же надо, Приморский бульвар назвать именем какого-то большевика Фельдмана. Папа, вечная ему память, слава богу, не дожил до такого позора.
- Так вы, значит, из Одессы? - оживился Марчел. - А я думал тираспольский, сосед наш.
- Нет, мы потомственные одесситы. Когда отца взяли в ЧК, подался в Тирасполь... Поближе к границе.
- А здесь, уважаемый, каким образом оказались? - допытывался Марчел.
- Я, кажется, уже говорил: это история длинная, сейчас не время... Давайте выпьем.
Фаркаши подозвал официанта, потребовал самого лучшего вина. Официант стремглав кинулся выполнять дорогой заказ: такое вино здесь спрашивали не часто. Фаркаши поднял свой бокал и прочувствованно сказал:
- За свободную Одессу!
- За свободную Молдавию! - поддержал его Марчел.
Пришло время расходиться, и Думитру достал деньги, чтобы расплатиться, однако Фаркаши заплатил по счету сам. Марчел, узнав, что Фаркаши остановился в гостинице, вызвался проводить, говоря, что время позднее, гость здесь человек новый, а ночью всякое может случиться. Фаркаши не возражал, и они зашагали по ночным улицам. По дороге Марчел завел разговор об Одессе.
- Чудесный город, - произнес он мечтательно.
- Да, - откликнулся Фаркаши. - Приходилось там бывать?
- Было дело, - пробормотал Марчел. - А вы, Георгий Петрович, - он впервые назвал Фаркаши по имени и отчеству, - вижу, очень скучаете по родному городу. Я не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь.
- Наверное, и родственники, друзья там остались? - вопрос прозвучал как бы между прочим.
Фаркаши понял, что вопрос этот задан неспроста; больше того, он давно ожидал его и обдумал ответ, как и вообще всю линию своего поведения. Сообщение из Центра, и то, что он узнал от Думитру и Николая, свидетельствовали о связи Марчела с сигуранцей, где ему была отведена роль провокатора, однако через него можно было выйти на тех, кто стоял за его спиной. Марчел клюнул, как говорится, на "живца" и шел в расставленные сети. Фаркаши понимал: Марчел проявляет к нему интерес отнюдь не ради простого любопытства. Сын крупного коммерсанта, сгинувшего в подвалах Чека, ненавидящий большевиков да еще имеющий родственников и друзей в Одессе, - такой человек в глазах Марчела представлял большую ценность для хозяев.
- Не всех же чекисты забрали. Двоюродный брат в порту служит. Ну и друзья! Конечно, немного, зато верные люди. Когда из Одессы уходил, очень мне помогли.
Он почти физически ощущал, как напряженно прислушивается, запоминает каждое слово Марчел.
Возле гостиницы Фаркаши протянул руку, чтобы попрощаться. Марчел с преувеличенной горячностью пожал ее и сказал:
- Вы мне очень нравитесь, Георгий Петрович. Надеюсь, мы еще встретимся.
- Все может быть. Только не в Тигине. Я завтра уезжаю в Кишинев. Время - деньги, как говорят американцы. Я же коммерсант. В Кишиневе меня можно найти в гостинице "Лондонская".
- Однако... - Многозначительно произнес Марчел. - Бедный беженец из России - и такая шикарная гостиница.
- Кто вам сказал, что я бедный? - в свою очередь удивился Фаркаши. Мой отец был очень предусмотрительным человеком. Еще до войны обратил все наличные деньги в драгоценности. Мне кое-что удалось унести с собой. Хватило, чтобы открыть маленькое дело в Чехословакии. У нас там были деловые связи. Вот они и пригодились. В гостинице у портье спросите, в каком номере остановился господин Мачек.
- Мачек? - переспросил Марчел. - Кажется, это чешская фамилия.
- Да, чешская. А что, собственно, вас удивляет?
- Ничего не удивляет, господин Мачек, - подчеркнуто четко произнес его фамилию. - Надеюсь, мы еще встретимся.
- И я тоже, - в тон ему ответил Фаркаши.
"Центру. Для дальнейшей работы необходима легенда: мой отец, крупный одесский коммерсант или банкир, арестован сравнительно недавно за экономический саботаж, спекуляцию, валютой, незаконное хранение золота или что-то в этом роде, особого значения не имеет. Его сын, примерно моего возраста, после ареста отца скрылся из Одессы, лучше всего за кордон. Нужны также адреса нескольких явок в Одессе, возможна проверка агентами с этой стороны. Прошу подготовить нужные материалы по возможности оперативно и передать через курьера. Тараф".
XVI
Новосельцев, чуть волоча правую ногу, медленно шел вдоль прилавка, протирая его влажной тряпкой. Окинул придирчивым взглядом полки, уставленные банками с маслинами, консервами, черным перцем, кофе... Провел пальцем по одной - палец оставил пыльный след. "Откуда только эта пыль берется, каждый день приходится вытирать", - он недовольно покачал головой. Привычку к чистоте и порядку Новосельцев еще с юнкерского училища сохранил навсегда. Покончив с полками, тщательно подмел пол в лавке и устало присел на стул, осторожно поглаживая вдруг занывшую ногу. "Видать, к перемене погоды, ничего не поделаешь - весна. Или просто перетрудил".
Покалеченная в бою под Перекопом нога в последнее время все чаще давала о себе знать. Если бы не ранение, кто знает, как бы сложилась дальнейшая жизнь Александра Васильевича Новосельцева. Ранение оказалось тяжелым, он потерял много крови. Придя в себя, с ужасом почувствовал, что койка, на которой лежал, проваливается куда-то вниз, в бездну. И без того тяжелая голова пошла кругом, и он снова впал в забытье. Очнувшись, увидел, что комната до отказа заставлена койками с перебинтованными людьми. По-прежнему качало, и Новосельцев наконец догадался, что находится на пароходе. Мучительно хотелось пить. Слабым голосом попросил у женщины в белом халате воды. Она странно посмотрела на него и принесла неполную кружку. Хватило едва на несколько глотков, вода была невкусной и плохо утоляла жажду. Он попросил еще, однако сестра лишь развела руками и сказала, что вода кончается. От нее Новосельцев узнал, что пароход следует в Константинополь.
Здесь сошла на берег лишь небольшая часть разбитого войска генерала Врангеля; остальные, в том числе и Новосельцев, поплыли дальше, в Дарданелльский пролив, где и высадились в небольшом городке Галлиполи на полуострове того же названия. Новосельцев, которого вынесли на носилках, увидел полуразрушенные дома, стены которых хранили следы пуль и снарядов. Потом он узнал, что во время войны здесь высадился десант английских и французских войск и произошел кровопролитный бой.
Надвигалась зима. Задули холодные, пронизывающие ветры с моря. В бараках было холодно и голодно, однако его молодой организм брал свое. Скоро Новосельцев уже мог ходить на костылях. В глубине души он был даже рад этому, ранение избавляло от изнурительной муштры, которую насаждал генерал Врангель, лелея мечту возобновить вооруженную борьбу с большевиками. Дисциплина в лагере была драконовская. Особенно жестоко, вплоть до расстрела, карали тех, кто выражал желание вернуться на родину. На плацу в галлиполийском лагере Врангель приказал выложить камнями свое изречение, гласившее "Только смерть может избавить тебя от исполнения долга".
Умирать Новосельцеву не хотелось, ну а что касательно долга... Свой долг перед Россией он выполнил, кажется, до конца, халупником* никогда не был, воевал честно, в армии Врангеля тоже служил не за страх, а за совесть, пока не оказался на этом забытом богом и людьми скалистом полуострове за тридевять земель от России. Что ожидает его и тысячи других русских, потерявших в одночасье родину? Кому они теперь нужны и нужны ли вообще?
_______________
* Халупниками презрительно называли тех, кто в бою прятался в
халупе, т. е. в укрытии.
Эти вопросы мучили не одного Новосельцева. Длинными зимними вечерами в бараках шли нескончаемые, по-русски беспорядочные споры. Одни доказывали, что борьба не окончена и белую армию Европа использует для крестового похода против Совдепия. Другие полагали, что все само собой устроится, третьи мечтали вернуться на родину, однако вслух об этом говорить не решались, потому что это могло стоить жизни. Помалкивал и полковник Новосельцев. Никаких особых счетов с советской властью у него ке было, она у него ничего не отняла, да и что можно было отнять у отца, простого сельского священника в одном из глубинных сел Тамбовской губернии? Сам же Новосельцев никаким имуществом обзавестись не успел, единственным его "богатством" был чин полковника генерального штаба, но и это "богатство" было весьма сомнительным в глазах окружавших его кадровых офицеров, о чем ему не раз недвусмысленно давали понять. Я в самом деле. Пройдя ускоренный курс военной академии генерального штаба за полгода, он в 1916 году получил чин капитана. Полковника ему присвоил уже Врангель, и это обстоятельство как раз вызывало скептические усмешки.
После беспорядочных споров он долго лежал с открытыми глазами, слушая вой ветра за тонкими стенами барака. Надвигалась страшная, безысходная тоска, до жути зримо перед глазами вставали сверкающие на зимнем солнце деревья, все в снегу, улицы родного села, церковь на холме, уютный теплый дом, моложавая красивая мать. Где все это теперь, что стало с родными? И что ждет его самого?
К весне 1921 года французское правительство, убедившись, что "большевиков нельзя победить русскими или иностранными силами, опорная база которых находилась вне пределов России, и вдобавок победить с помощью солдат, которые в момент наилучшего состояния армии в Крыму на родной почве оказались не в силах защитить его от прямого нападения советских войск", прекратило помощь остаткам врангелевской армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26