— Я выполнил свои обещания. Теперь домой, и побыстрее. Придется идти сразу же, в ночь.
Индейцы не возражали. Они быстро перегрузили оружие, прикрыли его парусиной, распустили парус и отвалили от острова.
Ветер был не вполне благоприятный, и пришлось уклониться в океан. Это было довольно опасно, но Лука положился на опыт индейцев и лишь немного волновался, поглядывал на звезды, прикидывал курс и вздыхал.
Индейцы неторопливо гребли, парус хорошо забирал ветер, и пирога шла ходко, слегка накренившись.
Лука не спал, боялся доверить лодку одним индейцам, но те вели себя спокойно, уверенно, часто поглядывали на небо, на море.
После полуночи ветер немного изменился, посвежел, стал более благоприятным, и Лука счел необходимым слегка изменить курс, направляя пирогу ближе к берегам Гваделупы.
Утро оказалось туманным, прохладным. Ветер сначала слегка стих, но посвежел, когда туман рассеялся. Увеличилась волна, было заметно, что недалеко в океане гуляет шторм.
— Жан, спроси своих друзей, есть ли опасность до вечера попасть в шторм?
Мальчик переговорил, а потом перевел:
— Говорят, что шторм будет у берегов Гваделупы лишь после полдень, господин. И то не очень сильный.
— Для нас любой шторм может оказаться сильным. Когда, они говорят, мы достигнем берега?
— Завтра до полдень, господин.
— Не называй меня господином, Жан! Ты свободный человек. Для тебя я просто Люк. Ты ведь не раб!
Мальчик с недоумением посмотрел на Луку, но отвечать не захотел.
Лука, боясь шторма и желая поскорее добраться до берега, постоянно сменял на веслах то одного, то другого гребца. Индейцы не показывали своих чувств, но Жан говорил потом:
— Очень доволен индеец, гос… Люк. Говорить, ты хороший белый человек.
— Просто я боюсь шторма, Жан. Ты теперь понимаешь, как мы выигрываем с парусом? Без него мы могли бы не успеть.
— Да! Индеец доволен! Два раза быстро! А с одними веслами пирога тяжело.
Утром следующего дня на горизонте появились признаки земли. Какие-то темные пятна проглядывали из-за горизонта.
— Другой остров, — молвил Жан, переговорив с индейцами. — Гваделупа нет.
— Я думал, что это уже Гваделупа, — с сожалением ответил Лука.
Ветер крепчал. Грести становилось всё труднее. Волны поднимали пирогу и тут же стремительно несли ее вниз, словно в провал. Было жутковато.
Парус туго дрожал от напряжения.
Лука заметил, что индейцы забеспокоились и прибавили усилий в гребле.
Часа через два подошли к острову. Он тянулся длинной полосой с востока на запад, темнел буйной зеленью леса. Местами голая порода выступала коричневыми пятнами, оживляя вид. Множество чаек с тревожным писком носились над водой и выхватывали рыбешек.
— Мы выходить тут, — молвил Жан с нескрываемым страхом. — Шторм позволь нет ходи Гваделупа.
— Так индейцы говорят? — спросил Лука. Жан в ответ согласно покивал.
Голый, мало изрезанный берег не имел бухт и заливов. Приходилось выбрасываться на берег, подыскав более пологий и безопасный пляж.
Пологий пока вал подхватил пирогу, индейцы торопливо гребли, пытаясь удержаться на его зеленоватом гребне. Это им почти удалось. Вал гнал пирогу на берег. Вот он обрушился всей своей мощью на пляж, пирога окуталась пеной, множеством струй воды, заполнившей ее. С глухим треском лодку швырнуло днищем о гальку.
Индейцы что-то кричали, барахтались в воде, как и Лука. Они тянули тросами и за борта пирогу выше на берег, пока очередной вал не накрыл их.
Отплевываясь и хватая воздух открытыми ртами, они продолжали тащить затопленную пирогу всё выше и выше.
Наконец волны лишь лизали корму пироги, и можно было перевести дух. Люди сидели на берегу, вымокшие до нитки. Некоторые особо настырные валы опять окатывали их каскадами брызг и клочьями пены, но это было уже не страшно.
Отдохнув, люди снова взялись за пирогу. Но она уже была неподъемной.
— Придется разгружать, — понял Лука. Жан перевел это индейцам, и те споро и торопливо принялись за дело. Ящики с мушкетами тащили все вместе. Они намокли и тянули вниз.
Тяжелая работа длилась часа полтора.
Шторм усиливался. Пирогу вытащили дальше на берег и теперь искали место посуше. С моря надвигались тучи, скоро должен был непременно хлынуть дождь.
Дальше к западу Жан обнаружил расщелину в скале, покрытую мхами и травой. Она была всего пару футов глубиной, но ее можно было использовать как нехитрое укрытие от дождя и ветра.
— Снимем парус и прикроем вход. Всё не так будет забивать дождем, — предложил Лука.
Индейцы основательно закрепили парус. Стало тесно, но зато теплее. Пока не начался дождь, разожгли костерок и подогрели воду для кофе. Индейцы пить его не решались, а Лука с Жаком с удовольствием грелись горьковатым ароматным напитком.
Два индейца ушли, захватив луки. Уже в дождь они вернулись с агути в руках. Лепешки из маниоки с маисом поспевали на костре, животное быстро освежевали, и в грохоте волн и завывании ветра распространился восхитительный аромат поджаренного мяса.
Его хватило на хороший обед, но больше еды почти не оставалось. Правда, индейцы говорили, что видели неподалеку кокосовые пальмы.
— Надо пойти и попробовать собрать орехи, — предложил Жан. — Я пойду.
Он захватил мешок и скрылся в струях дождя.
Ветер забивал дымом их убежище. Приходилось ложиться на песок голыми телами, так как одежда была мокрой, неприятно холодила, и Лука мечтал переодеться в сухое. В короткие сумерки вернулся Жан с десятком орехов.
Глава 2
Лишь через неделю путешественники сумели вернуться на Гваделупу. Шторм и починка пироги не позволяли этого сделать раньше.
Голодные, усталые и обеспокоенные, они высадились на плоский берег Длинного мыса, что на самом востоке острова. Это было не то место, куда им было надо, однако выбирать не приходилось. Пирога протекала, парус имел уже дыры, а ветер сменил направление и стал неблагоприятным.
— Нас должны заметить наши наблюдатели, — говорил Жан. — Наши люди говорят, что это было договорено.
И действительно, на небольшой возвышенности поднялся столбик дыма. Костер дымил на одинокой скале милях в двух на северо-запад.
— Я говорить! Это наши люди! Скоро приходить!
Но индейцы появились лишь вечером. Они прокричали условленный сигнал, им ответили, и группа воинов с копьями, луками и топориками вышла из леса.
Они сдержанно приветствовали путешественников, с любопытством поглядывали на белого, равнодушно сидящего на камне.
Лука устал, беспокоился о своем затянувшемся отсутствии и думал, как ему добраться побыстрее до брички с лошадью.
Он не сомневался в том, что эту бричку уже обнаружили его товарищи, а объяснить им ее местонахождение будет трудновато.
Хорошо, что хозяин усадьбы, где оставлена бричка, не знал, куда направился Лука после.
— Ладно. Оставим это на потом, когда всё прояснится, — бормотал он себе под нос. — Поглядим, как отреагирует Назар на то, что осталось у меня от драгоценностей Катуари. Наверное, это перевесит его возмущение опасностью моей авантюры.
А индейцы уже растаскивали оружие и припасы, стараясь припрятать то, что не смогут унести сразу.
— Люк, — подошел к Луке Жан. — Наши сказать, что французы уже поселились недалеко. — И он махнул рукой в сторону северо-запада. — Домов десять.
— И как далеко? — встрепенулся Лука.
— Не знаю. День пути, говорить.
— Это далеко, — успокоился Лука. — Ты уже расспросил своих, как нам попасть домой? Это важно.
Мальчишка смутился. Он этого не знал, не догадался спросить. И поспешил исправить свою промашку.
— Быстро до перешеек, Люк. Перейти перешеек. Дальше близко, Люк.
Лука не сразу понял объяснение Жана. Потом сообразил, что индейцы заботятся о его тайне и не хотят, чтобы французы из поселения узнали о его проделке. Тем легко догадаться, что за одинокий белый появился с моря.
— Люк, люди помогать тебе ходить до перешеек.
— Это уже лучше, Жан. Скажи им, что я благодарен за заботу и помощь. И спроси, как там Катуари. Меня это беспокоит.
Мальчишка лукаво усмехнулся, кивнул согласно и помчался выполнять просьбу.
— Катуари ушел Доминика, — вернувшись, сообщил Жан.
— Что ей там делать? Зачем? — удивился Лука и забеспокоился еще сильнее.
— Надо, — коротко ответил Жан и посерьезнел.
— С ней ничего плохого не приключилось? — Жан отрицательно помотал головой. Больше он ничего не знал, и Лука перестал его донимать расспросами.
В полночь Луку разбудили. Жан уже не спал и сказал тревожно:
— Быстро ехать, Люк. Француз близко искать.
— Что он ищет? — спросил Лука, готовясь в путь.
— Не знать, Люк. Быстро! Пирога готов.
Лука с индейцами вывели по воде пирогу в море, сели в нее, и ночь поглотила их. Четверо индейцев молча гребли, Лука сел на корму и рулевым веслом помогал выдерживать нужное направление. Потом Жан передал ему совет индейцев устроиться на отдых.
— Конец пути через два день, Люк. Далеко, а ветер противный. Трудно гребля.
Лука не заставил просить себя дважды. Он устроился на подстилке из травы, покрытой драным парусом, и быстро заснул, прижав к себе мальчишку.
Ночью же они прошли далекое селение и, подождав прилива, перебрались к утру на противоположный берег острова. Здесь индейцы распрощались с Лукой. Старший из них вручил ему несколько сверкающих камней, а Жан перевел значительно и важно:
— Это подарок наш народ, Люк. Ты друг наш народ. Брать, благодарить нет!
Лука был немного смущен, но отказываться не стал. Понимал, что караибы от чистого сердца расстаются с этими драгоценностями. То, что он сделал для них, намного перевешивало их стоимость. Тем более что они понятия не имели об этом.
Они быстро распрощались.
— Что ж, Жан, — сказал Лука задумчиво. — Пора и нам двигать. И так слишком задержались мы с этим делом.
Они подхватили сумки с едой и водой и зашагали через заросли кустарника, среди которого высились отдельные деревья. Местность была довольно плоской, идти не очень мешала, хотя одежда постоянно цеплялась за ветки и колючки.
К полудню путешественники вышли на заросшие лесом горные склоны, пробираться по ним было очень трудно и приходилось постоянно прибегать к помощи мачете.
Тридцать миль до усадьбы им пришлось тащиться больше двух дней. Измученные и ободранные, они пришли домой и даже не стали отвечать на тут же посыпавшиеся вопросы. Либо есть, либо спать, так думалось Луке. Победило последнее желание, он повалился на койку и заснул; и Жан последовал его примеру.
Лишь поздним утром они проснулись, голодные, словно февральские волки. И тут же опять посыпались вопросы и требования на них ответить.
— Мы были захвачены индейцами, когда отправились поохотиться на склонах Суфриера, Назар, — нашелся Лука. — Две недели нам пришлось ожидать возможности удрать.
— И кто же помог это сделать? — подозрительно спросил Назар.
— Кроме Катуари этого никто не мог. Но ее долго не было поблизости, и только два дня назад она появилась и настояла на том, чтобы нас отпустить.
— Какое же чудо эта индианка! — В словах Назара явно слышалось то, что он обычно так старался скрывать, не желая обидеть друга. Но Лука отнесся к этому спокойно.
— Еще какое чудо-то! Кстати, она просила тебя принять небольшой подарок, — с этими словами Лука порылся в кармане и протянул Назару крохотный сверток. — Разверни.
Назар развернул, и в глазах мелькнул восторг, быстро сменившийся показным равнодушием.
— С чего бы это ей дарить мне такие подарки?
— Сказала, что это компенсация за твое беспокойство. И подтверждение того, что она хорошо относится к тебе. Разве подарок так уж плох?
— Наоборот! Слишком хорош, и это побуждает задавать вопросы. Ты можешь на них отвечать?
— Что за глупость, Назар? Что за вопросы могут быть тут? Бери и пользуйся, друже, а мне хотелось бы искупаться, наесться от пуза и снова завалиться спать. Два дня по лесам-джунглям шляться — это тебе не борщ хлебать!
Лука был уверен, что Назар правильно все поймет и воспримет этот подарок как проявление его самых лучших намерений, как доказательство того, что никакая баба никогда не сможет испортить их отношения, разрушить товарищество.
— Ну и жулик ты, сынок! — воскликнул Макей, когда все разошлись. — Неужто думаешь, что я поверю твоим байкам? Говори, что случилось? Чем занимался, дурень?
— Оставь, дядько Макей! Спать хочу, а ты даже поесть не даешь!
Макей обиделся, засопел, но больше не стал докучать.
А Лука, прежде чем заснуть, задумался о Катуари. Зачем она отправилась на Доминику? Что еще задумала эта поборница прав и свобод своего народа? Всё это сильно беспокоило Луку, но ничего поделать было невозможно.
Скоро месяц, как он встречался с нею последний раз. И теперь ему жутко захотелось увидеть ее, ощутить тепло и любящий взгляд. Всё же приятно сознавать, что ты любим такой женщиной. «А Луиза?» — обожгла мысль Луку.
И опять, как было уже много раз, он злился, переживал и не мог определиться.
Работа постепенно втянула его в тот самый ритм, который в последнее время так требовался возбужденному мозгу Луки.
Корабль помаленьку строился, и только сейчас Лука заметил, что он получается немного больше, чем было запланировано. Он не стал выговаривать Самюэлю, но заметил:
— Что, старый разбойник, решил поплавать на настоящем судне?
Старый рыбак немного смутился, но ответил решительно и бодро:
— А что плохого в этом? Зато корабль как корабль. И всего-то длиннее на десять футов.
— На десять ли? Ладно, старина. Пусть это будет на твоей совести. Лишние три тонны ничего не значат. Влетим мы в копеечку с этим строительством. А денег слишком мало.
— Но ведь вы же хорошую партию себе устроили, Люк?
— Так все средства Луизы вложены в дела, причем совсем не мои. Это надо учитывать. Мне негоже жить за счет жены.
— Это так, Люк. Но сдается, тебе немного подфартило в той таинственной отлучке на три недели. — И старый рыбак хитро прищурился, пытливо глянул в лицо собеседнику, а тот и ухом не повел, ответив:
— Ничего таинственного, старина, а подфартило мне не так уж и сильно, как ты, может быть, считаешь.
1 2 3 4 5 6