Я хочу увидеть побыстрее нашу дочурку. Как ты себя чувствуешь?
– Ты же знаешь, что я легко переношу беременность. Все будет хорошо, мой дорогой. Не волнуйся обо мне.
– Ну как же можно не волноваться, моя росинка ясная! Я так тебя люблю, Ивонна!
– Тогда обещай, что не покинешь меня на своем корабле, милый.
– Ох, Ивонна, ты опять за свое!
– Мне потому только хочется побыстрее отправить это судно в поход, что на нем пойдет Фома. Хоть на время он оставит меня в покое.
– Разве он так сильно досаждает тебе?
– Конечно, Пьер. И страхи мои никак не уменьшаются, а наоборот даже, постоянно растут. Он очень нехорошо смотрит на меня, дорогой. И в эти мгновения мне хочется куда-нибудь исчезнуть.
– Может, ты преувеличиваешь, моя прелесть?
– Нет, Пьер. Я точно уже знаю, что Фома что-то вынашивает в отношении меня, и молю Пресвятую Деву, чтобы он быстрее убрался с моих глаз долой.
– Раз ты так боишься, то тебе надо научиться стрелять из пистолета и владеть хоть чуть-чуть шпагой и кинжалом, – рассмеявшись, заметил Пьер.
– А что, это мысль, мой милый! – воскликнула Ивонна, а глаза ее расширились от предвкушения новых ощущений.
– Так, может, займемся, а?
– Я с удовольствием. Давай начнем завтра же, в саду.
– Хорошо, моя прелесть, – ответил Пьер и осторожно обнял ее.
И вот каждое утро они вдвоем медленно шли подальше в сад, а слуга нес за ними коробки с пистолетами и огневой припас к ним. Гремели выстрелы, слышались возбужденные восклицания Ивонны и настойчивые и терпеливые наставления Пьера.
– Мне так понравились эти упражнения с пистолетами, Пьер, ты себе даже представить не можешь! – всякий раз говорила Ивонна, возвращаясь со стрельбища. – Только уж больно тяжелы эти пистолеты. Вот если бы ты мне полегче раздобыл. Было бы просто чудесно.
– Постараюсь, моя прелесть. Закажу у оружейника. Он как раз занят выполнением моего заказа на сотню мушкетов. Будет тебе легкий пистолет. Только обещай мне, что будешь обращаться с ним очень осторожно. Не дай бог, что случится, я себе никогда этого не прощу.
– Не волнуйся, милый. Ты же видел, как я быстро все освоила. Зато с кинжалами у меня ничего не получается. Они меня страшат. Я не могу себе представить, что этим ужасным орудием можно убить не то что человека, а просто животное. Рука не поднимется, я уверена в этом. Да и неловкая я сейчас, неповоротливая.
– Не печалься, дорогая. Тебе и не придется этого делать. Это же просто развлечение. А вот мне пора возобновить занятия фехтованием. Зажирел я малость с тобой, моя милая.
И теперь к звукам выстрелов в саду добавился звон клинков. Пьер пробовал силы на каждом из своих слуг, а особенно часто упражнялся с Давилой, который зачастил в их дом вместе с Фомой, а иногда появлялся и просто так, по своей собственной прихоти.
Выяснилось, что он не такой уж страшный человек, каким показался вначале. А с Ивонной у них наладились просто-таки отличные отношения. Ему было лет под сорок, он весь был покрыт черной шерстью, которую он тщательно подстригал на груди, чтобы ее не было видно из-под воротника камзола. Давила оказался весьма добрым и обходительным парнем.
– Давила, а почему тебя так зовут? – как-то спросила Ивонна, после того как он восстановил дыхание, которое сбил, занимаясь фехтованием с Пьером.
– Сударыня, я не могу скрывать от вас свое прошлое. Уж очень я виноват перед вами. А кличку эту я получил потому, что предпочитал убивать, придушивая тонким шнурком. Давил, значит. Вот так и стал я Давилой.
– И тебе не страшно было убивать? Ведь это смертный грех!
– Страшно, конечно, было, но только вначале. Потом привык, но всегда ходил в храм исповедоваться. Покупал индульгенции, ставил свечки.
– Все равно это ужасно, Давила. Ты бы прекратил это, а?
– Да я бы с радостью, да где денег на жизнь достать?
– Так ведь ты здоровяк и силен, как буйвол. Тебе на любой работе раздобыть на жизнь можно.
– Да ведь не привык я работать, сударыня. Научиться бы чему стоящему, а так…
– Все же я не понимаю тебя, Давила. Кончишь ты жизнь на виселице.
– Все в руках Господа нашего! От судьбы не уйдешь, сударыня. Однако на моей душе не так уж и много смертей. Всего троих я придушил насмерть, да и то вначале, когда малоопытным был. Теперь-то я без смертей обхожусь, научился рассчитывать свои силы.
– Фу, как противно тебя слушать, Давила! Прекрати свои рассказы. А то меня тошнить начинает от них.
– Слушаю, сударыня. Больше не буду.
Его большие руки неторопливо убирали шпаги, палаши. Мощная фигура с широкими плечами и толстой шеей вызывала страх, но в глазах светилась врожденная доброта, которую не каждый мог заметить.
– Вот бы было здорово, если бы такие люди были рядом со мной, – сказала Ивонна, тут же покраснела и добавила: – Под охраной таких больших и сильных мужчин можно спокойно спать в любом месте.
– Сударыня, я хоть сейчас готов стать на вашу защиту и охранять вас, только скажите!
– Я шучу, Давила. Да и Фома тебя, наверное, не отпустит.
– Отпустит! Еще как отпустит, – ответил Давила, и Ивонна с тревогой заметила какой-то тревожный блеск в его глазах. Она пристально вгляделась в них, но больше ничего не увидела и сказала:
– Хорошо, я поговорю с Фомой. Может, и вправду отпустит.
– Рад буду служить вашей милости, сударыня, – с радостью заявил Давила.

Глава 3 Окончательное решение

Пьер нервно вышагивал по комнате, нетерпеливо поглядывая наверх, откуда иногда доносились приглушенные стоны и крики Ивонны. Эти стоны терзали душу, небольшой шрам на щеке начинал противно щемить и подергиваться. Слуги старались двигаться на цыпочках и не попадаться на глаза хозяину без особой нужды.
Наконец Пьер остановился и прислушался. Тишина с едва слышными шорохами насторожила его. И тут он услышал слабый писк. Сердце рванулось в груди, запрыгало в горле. Он опрометью бросился по лестнице в спальню Ивонны.
Навстречу попалась служанка с сияющим лицом, и Пьер понял, что все свершилось наилучшим образом, однако спросил с тревогой в голосе:
– Розалия, так что там?
– Ой, сударь! Поздравляю вас! У вас дочь! И такая хорошенькая! Идите быстрее, господин! Вас спрашивала мадам! Торопитесь!
Пьер ринулся было к двери, но суровая бабка-повитуха остановила его властным движением руки.
– Погодите, сударь. Дайте прибраться малость. У вашей супруги все благополучно, с благословения Божьего. Помолитесь лучше, сударь, и пару минут потерпите.
Пьер нетерпеливо потоптался в сумраке прихожей, пока дверь снова не открылась и молодая женщина, помощница повитухи, поманила Пьера, приглашая войти.
Ивонна лежала с осунувшимся лицом. Веснушки резко проступали на ее побледневшей коже. Она встрепенулась, улыбка озарила ее лицо, а потемневшие глаза брызнули знакомыми лучиками радости и любви.
– О, Пьер! Наконец-то ты пришел! Иди сюда и посмотри, какая прелесть теперь у нас! Все говорят, что она похожа на меня. Как ты считаешь?
– Ивонна, дорогая! Как ты? – Он приблизился и наклонился поцеловать слегка влажный лоб. – Ух ты! Уже сосет! Но я не вижу никакого сходства с тобой. Личико такое сморщенное!
– Ты просто от волнения не замечаешь. Скажи ему, Маргарита!
– Мадам, вы совершенно правы. Девочка очень походит на вас. Господин это заметит позже. Уверяю вас. – Женщина умильно поглядывала на личико ребенка, пристроившееся к груди матери. – Особенно глаза, сударь. Жаль, что они сейчас закрыты. Потом сами увидите.
– Ивонна, как ты себя чувствуешь?
– О, милый! Отлично. Завтра встану, и мы будем готовиться к крестинам и приему гостей.
– Я так рад, Ивонна, милая! А Эжен уже знает, что у него теперь есть сестричка?
– Конечно, милый. Я слышала его голос в прихожей.
Тут открылась дверь, и белокурая головка Эжена показалась в щели.
– Мама, папа, мне можно поглядеть на сестрицу? Ну, пожалуйста, разрешите! – тут же заспешил мальчик, поняв, что может получить отказ.
– Проходи, сынок, – сказала Ивонна, протянув к нему руку. – Теперь у тебя есть сестренка, и ты должен в будущем быть ее защитником. Согласен?
– Конечно, мама. Но какая она некрасивая…
– Эжен, ты будешь ее любить? – спросил Пьер, кладя руку на его голову. – Это твоя родная сестра.
– Не знаю, – несколько смутившись, ответил мальчик. – Я думал, что она родится большая и красивая.
– Она обязательно будет такой, мой мальчик, – ласково погладила Ивонна сына по светлым волосам. – И ты был страшненький, когда родился. А сейчас вон какой красавец!
– И вовсе я не красавец, мама! Я просто мальчик!
– Ну, конечно, Эжен, – сказал Пьер. – Кто будет об этом спорить. А теперь иди играть в сад. Там, наверное, тебя уже кто-нибудь ждет.
Мальчик был доволен, что его отпускают, и убежал.
Прошла пара недель. Весна бушевала на склонах гор. Воздух звенел от птичьих голосов, но солнце еще не припекало по-настоящему.
Пьер только что закончил фехтовать и готовился покинуть лужайку, когда прибежал мальчишка, сын привратника, с сообщением, что господина ожидает гонец.
– Наверное, из Марселя, – буркнул Пьер и медленно направился к дому, поправляя на ходу платье.
Запыленный и уставший молодой человек уже топтался возле потного коня и, завидев хозяина, пошел навстречу.
– Из Марселя? Что там? Давай.
Это была записка от Леонара. Пьер быстро пробежал ее глазами, перевел взгляд на гонца и спросил:
– Ты видел судно, Жак?
– Конечно, видел, мессир. Я же на нем работаю.
– Оно действительно готово?
– Да, мессир. Осталось загрузить, но мессир Леонар считает, что вначале вы должны его принять, потом освятить, а уж потом загружать.
– Он правильно считает, Жак. Ты иди отдыхать, а завтра вместе отправимся на верфи. Как тебе нравится работа Леонара?
– Сударь, не положено мне вмешиваться в дела господ. Но судно, если быть откровенным, мне не нравится.
– Ну что же, Жак. Ты имеешь право на свое мнение. Зато мессиру Леонару его детище, я уверен, очень нравится. Рассчитываю, что и мне оно понравится.
Еще до рассвета два всадника покинули усадьбу, и резвые кони неторопливым галопом пустились в путь.
Ивонна с тоской глядела им вслед из-за шторы, вздохнула, когда они скрылись за деревьями, подернутыми ярко-зеленой дымкой раскрывающихся почек. На душе у нее было муторно и тревожно. Свет фонарей на еще темном дворе казался сказочным и таинственным.
Неделю спустя Пьер вернулся и в первое же мгновение заметил необычный блеск глаз Ивонны, которая встречала его с девочкой на руках.
Пьер улыбнулся, напуская на себя браваду, но Ивонна тут же осекла его тревожным голосом:
– Пьер, ты все-таки принял решение уехать. Я очень этим недовольна и очень боюсь. Почему ты так решил?
– Успокойся, дорогая. Ты же знаешь, как я люблю тебя, но что я мог поделать? Меня уговорили против моей воли, дорогая.
– Я так и знала! Ты не смог устоять.
– Да, милая моя, меня сумели уговорить.
– Нет, Пьер, не то. Я хотела сказать, что ты не сумел устоять от соблазна еще раз ощутить вкус опасности. Ты часто намекал мне об этом в наших разговорах. Но я не думала, что это так тебя тянет.
– Но это же всего-навсего три-четыре месяца. Одно лето. К тому же я обязательно буду приходить в Марсель или Тулон и навещать тебя и наших милых детей!
Ивонна ничего не ответила и тихо прошла в покои. Пьер смутился, но не решился досаждать жене своими несостоятельными доводами. Он не мог ее обмануть и переживал от этого.
– Папа, папа! Мама говорит, что ты уйдешь в море разбойников ловить! Это правда?
– Правда, сынок.
– Возьми меня с собой, папа, а?
– Обязательно, Эжен. Только тебе для этого надо совсем немножечко подрасти. Когда станешь большим и сильным, тогда, конечно же, будем вместе плавать на корабле и ловить разбойников. А сейчас ты еще маловат для этого. Захватят тебя злодеи в плен, и что тогда будет делать мама?
– Не захватят, – буркнул мальчик, но спорить не стал, видно, понял, что папу уговорить не удастся. Он отошел от отца, надув губы.
На душе Пьера скребли кошки, настроение было паршивое, делать ничего не хотелось. Ему было стыдно перед женой, которая прекрасно разбиралась в его делах, мыслях и настроении. Он никогда не умел скрыть от нее что-либо и всегда стыдился таких попыток. Вот и теперь Пьер не мог придумать, как загладить свою вину перед ней, не хотелось попадаться ей на глаза, хотя, с другой стороны, была острая потребность в общении с ней. Он вяло поплелся в свой кабинет. Мыслей в голове не было. Только что-то щемило в груди.
Ивонна, расцветающая после родов, опять подурнела лицом, постоянно вздыхала и украдкой поглядывала на мужа. В глазах ее он замечал молчаливый укор и еще что-то, что его постоянно держало в состоянии повышенного напряжения и беспокойства. Они как бы поссорились, хотя ничего подобного и не случилось. Атмосфера в доме была гнетущей, и даже маленький Эжен как-то притих и перестал надоедать родителям постоянными своими вопросами.
– Ивонна, дорогая, ну пойми ты, что мне никак нельзя было увильнуть от этого предприятия. На меня и так косо поглядывают. Многие догадываются о том, что мое достояние нажито не самым праведным путем.
– Пьер, не терзай себя. Ты принял решение, и с этим уже ничего не поделаешь. Успокойся, а я постараюсь как-то пережить это время. Ведь не вечно же ты будешь в море.
– Я тебе очень признателен за такие слова, Ивонна.
– Я знаю, милый. И постарайся не обращать внимания на мои переживания.
– Но этого нельзя выполнить, моя Ивонна. Я постоянно думаю о тебе, особенно сейчас, когда у нас появилась маленькая Мари. Я чувствую, что теперь ты стала мне еще дороже и милее. Я так люблю тебя, Ивонна!
–
1 2 3 4 5 6 7 8 9