С употреблением ненормативной лексики. Не доставало нам международного скандала. И бомбардировки усадьбы Б-52.
Не успел я развязать этот противоречивый узел, как по двору начал таскаться Резо-Хулио с пустой трубой гранатомета и ором утверждать, что немедленно отправляется на поиски сучьей морды Орехова, чтобы из неё сделать фруктовое желе!..
Ему поверили и принялись ловить всей группой, вырешив, что чудак перегрелся на чужом солнышке. И ловили всю ночь. Бы.
Я не дал коллективу такой прекрасной возможности блудить по аллеям парка. Вырвав «Стечкин», выпустил всю обойму. По движущей, сумасбродничающей цели. И промахнулся. Странно? Либо я так умаялся за день, либо Резо научился наконец увиливать от пуль.
Под оптимистические вопли человека, вновь познающего отечество в тернистых кустах, группа поспешила пойти спать. Чтобы встретить новый день на подъеме всех своих сил, как физических, так и душевных.
Повторяю: каждому человеку обеспечен собственный труп. Некоторые забываются, надеясь, что их могут выручить телохранители, современные системы охраны, Божья воля и так далее.
Но раньше или позже ангел-хранитель, устав от мерзостей бытового разложения подопечного, сигает от него без оглядки. И наступает время ответа за грехи. И нет такой силы, могущей остановить, выражусь выспренне, меч возмездия.
На что рассчитывал генерал Орехов, пристраивая нам родовой склеп в спецотделе G. На это и уповал — на братскую могилку. Всем. И тогда он — в полном порядке. Был бы. И ферментировал под вельветовыми пальмами своего острова имени себя. И тискал за кокосовые титьки туземок. Бы.
Дело в малом: наша пыльная жизнь отличается от виртуальной, тем, что мы неизменно наталкиваемся на частицу БЫ. Как на противотанковый еж. Наступаем на нее, точно на противопехотную мину, запрещенную для употребления ООН. Кромсаем тело, когда продираемся сквозь заградительную проволоку из частиц бы-бы-бы.
Словом, вся жизнь способна кувыркнуться из этой ничтожной чепухи. Мнится, вот цапнешь Боженьку за бороду и прямым ходом в райские заросли, ан нет — откуда не возьмись ухает на голову БЫ, подобно сколку болида, и все вперед ногами. В подземную юдоль. Кормить червей.
Господин Орехов поступил неосмотрительно, используя свое служебное положение. Страх помутил его разум. По-иному трудно объяснить его действия. Поднимать армию? Зачем? Если можно полюбовно договориться. Я ему отдаю ЛБ, а он мне — жизнь. Свою, вельможную. И все были довольны. Бы. А так вновь возникают проблемы. У всех нас. И надо их решать — и решать оперативно.
И не успели первые петухи погорланить песнь во славу новому дню, я уже проводил производственное совещание в сохранившейся беседке. Я бы не поверил в то, что содеялось вчера, да полуразрушенная усадьба доказывала обратное. Было. Все было.
Ребята спали на ходу; пришлось их оживить сообщением: господин Орехов собирает войско для нового марш-броска. На нашу крепость. Странно, никто не поверил. Привыкли, паршивцы, к моим шуточкам, однако глаза приоткрыли, чтобы убедиться — уже утро и пора завтракать молочными продуктами.
Перед группой была поставлена четкая задача: найти и уничтожить врага. Который нам известен. Чтобы в прекрасном будущем у нас не возникало проблем. Меня поняли. Даже Арсенчик. Вот что значит постоянная боевая практика, улучшающая образную систему, мышление и здоровье.
Мы разработали план наших действий. Первое — транспорт. Есть договоренность: мы меняем чужой ПАЗ на свои джипы, запамятованные нами у стен Пирамиды. Договор заключен у облаков, то есть на самом высоком уровне, и поэтому есть надежда, что обстрела из шахт Объекта не последует. При нашем втором настойчивом появлении. Этой проблемой будут заниматься Никитин, Резо и Куралев. О! Как обрадовался Никитушка, поставивший было крест на своих авто. Он гекнулся с табурета и кинулся заводить мотор строптивому, как ишак, ПАЗику.
Затем навещаем госпиталь, где братья Суриковы доводят до белого каления сестричек в белых халатах — своими шуточками.
Резо-Хулио тут же оживился. При упоминание тех, кто дал клятву Гиппократа и подставлял утки под квелые зады. Все-таки он был безобразно любвеобилен. Я сделал Ромео замечание, предупредив, что кастрируем его, как кота.
Уничтожить врага нужно только в крайнем случае, если вдруг господин Орехов или товарищ Е.Бень повстречаются на Тверской, прогуливающимися с дамами по имени Танечка или Леночка, или Валечка или ещё как-нибудь. А так — постоянно сообщать о своих действиях и перемещениях по планете.
— Какие будут вопросы?
Вопрос был один — у хакера: он-то с кем и куда? Я ответил — с писюком до конца дней своих. Это вызвало ржание у коллектива. Я пригрозил устроить субботник и все поспешили заняться своими делами. А мы с Алешей обговорили наши возможные действия, связанные с ЛБ. Какие? Пока военная тайна.
Существовала ещё одна проблема: безопасность ливадийских обитателей фазенды. Есть, напомню, З а к о н наших каменных джунглей: в местных войнах не использовать женщин и детей. Такое западло. Тот, кто посмеет нарушить этот закон, подлежит немедленному уничтожению — уничтожению до седьмого колена. Однако ныне у нас беспредел, и надежды на то, что враг будет милосердным, нет никакой. Страх делает из человека рефлексивный шмат мяса, неспособный контролировать себя.
Способен ли господин Орехов на беспредел? Тот, из прошлой жизни, нет, а этот?.. Я решил не рисковать и призвал на помощь десантника Арсенчика.
— А почему я? — искренне огорчился боец. — Тут такие дела-делишки.
— Вчера, родной, ты все дела переделал, — заметил я. — Отдыхай на природе. И её лоне.
— Александр Владимирович!
— И не только отдыхать, но и стеречь покой и мир.
— Да, там ж медвежий угол, Александр Владимирович?
— Арсенчик, — занервничал я. — Сейчас будешь лететь и пердеть до Ливадии. И дальше. Ты меня знаешь.
— Ну тогда ладно, — вздохнул десантник, переминаясь с ноги на ногу.
— Что еще?
— А где пополнить боезапас?
— Зачем?
— Для этого… Для охраны рубежей.
Я хотел послать собеседника, куда подальше, то бишь в Ливадию, налегке, да понял: Арсенчик прав — мало ли что? И подробно объяснил про лежку, предупредив, чтобы боец довольствовался малым и не тащил оттуда мортиру 1812 года.
С этими добросердечными напутствиями десантник убыл. На ПАЗе. Через Пирамиду. Вредоносный диверсант Куралев начал отпускать шуточки: а слабо повторить подвиг в трубе, что, жировые складки на жопе мешают? Арсенчик терпел, но, когда автобусик вываливался из усадебного двора, зажал интеллект оппонента подмышку. Последнее, что успел приметить я: ногой диверсант пытался отбиться от уха десантника. Дети, ей-ей.
В усадьбе нас осталось трое: я, хакер и морпех, если не считать обслугу, мужественно несущую хозяйственную вахту на графских развалинах. Мы с Алешей продолжили свои компьютерные игры, а Коля Болотный взял на себя охранные функции взвода.
Через час я услышал характерную автоматную очередь: тра-та-та! Что такое? Снова ближние бои с мимикрирующим врагом?
Ошибся. Прибыли строители из Турции. И это не штука. Меня предупредили об их появлении, а я забыл сказать морскому пехотинцу. Тот, действуя по уставу, крикнул: стой, мать вашу! Кто идет?!. А турки — они и у нас турки. Ни бельмеса. Переводчик же был пьян в ситец третий день. И поэтому Коля Болотный вынужден был долбить поверх строительных фургончиков, попридержав чужеземное вторжение на вверенную ему территорию.
Слава Господи, обошлось, хотя инородцы галдели, будто им сочинили секир-башка. Нервный народец, право слово; а главное, могли бы выучить великий и могучий. Впрочем, надо быть объективным: самые популярные изречения они употребляли. В полном объеме нашей начальной школы. Где мать было самым излюбленным словцом.
Короче говоря, до полудня я занимался черт знает чем, но не делом. За это время господин Орехов три раза мог бы дохилять до границы Гондурас. А товарищ Е.Бень замаскироваться под счетовода плодово-овощной базы в Чертаново.
Затем через космос объявился Арсенчик. У него был странный голос придушенный. Оказалось, десантника обкормили домашними пирожками со сметаной. И ему было плохо. Об этом информировал дед Евсей, разобиженный, должно быть, что гость дорогой не пожелал вкусить деревенского винца. Я снова предупредил дедка о вреде пития и поинтересовался состоянием жены.
— Порядок, — ответил Евсеич. — Мы тута порядок уводим у дому. Супботничек, значитца.
— А кто там у вас орет, как недорезанный?
— Так, это… порося, — и признался, что животину он решил подарить мне, чтобы я из него вырастил кабанчика.
— Дед, — сказал я, — мне порося не хватало для полного счастья.
— Добрая закуска буде, Александрь, под осень-то.
Я махнул рукой — народ уже готовился к празднику рождения нового человека.
И только после обеда мы начали плотно решать основную проблему. С точки зрения обывателя, наши действия подпадают под УК. Увы, иного не дано. Повторю для тех, кто верит, что проживет в обществе равных прав, где один закон на всех.
Обмен машин на Объекте, по слов Никитина, произошел миролюбиво. Если не считать, что с одного из джипов скрутили запасное колесо. И это в самой запертой зоне на планете? Нет, наш человек даже на плохо обитаемом Марсе найдет что урвать. В личное хозяйство.
Я успокоил друга, как мог, посоветовав стащить колесо у ресторана «Метрополь».
Итак, мы разбились на мелкие группы. Я — первая, Никитин и Куралев вторая, Резо и морпех Коля Болотный — третья. Хакер остался дежурить в усадьбе — следить за писюком и работой турок. Они, конечно, народ беспорочный, да пол-усадьбы захапать могут. В солнечную Анталию. В качестве сувенира.
Возникает увлекательный вопрос: можно ли в десятимиллионном мегаполисе обнаружить солдата в галифе с генеральскими лампасами? Разумеется, нет. Однако если очень надо, то можно.
Существует специальная программа поиска любой фигуры — живой. Тот, кто не успел примерить ореховый костюм, всегда оставляет след. Желает он этого или нет. Главное — выйти на этот след, а остальное дело техники: раскрутить кишки врага, как клубок, выйдя на его подельников.
По прибытию в столицу мы начали выполнять поставленную задачу: Никитин и Куралев отправились на место жительства гражданина Е.Беня, Резо-Хулио и морпех — на его бывшую службу; а я должен был найти лучшего друга-салдофона.
Но поначалу решил навестить контуженных братьев Суриковых. Враг может и подождать, а вот когда ты валяешься на больничной койке, то весь мир не мил. И витаминов жрать постоянно хочется.
Я прикупил экзотических фруктов — ананасов и бананов. Как утверждает медицина: ананас укрепляет память, а бананы содержат серотонин — вещество, необходимое нашим мозгам, чтобы те подали сигнал всему организму: ба! батенька, да вы счастливы!..
Теперь ясно, почему у нас на каждом углу висят банановые гроздья. Слопал заморский сладкий огурец и чувствуешь себя аборигеном на острове Моруа. После атомного подземного взрыва. Хорошо!
Военный госпиталь находился в парковой зоне. На аллеях прожигал жизнь поправляющийся люд. Все в тех же растоптанных шлепанцах-говнодавах.
В стране можно поменять социально-общественный строй несколько раз, а вот больничные тапочки никогда в жизни.
Пройдя километров пять по казенно-казарменным коридорам, я наконец сыскал отделение, где прибывали мои бойцы. Лежали они вместе в небольшой палате, как в одном окопе. Мне обрадовались необыкновенно. И принялись вопить нечеловеческими голосами: у них все отлично — в башках звенит, как в трамваях, да лекари говорят, временно.
— То есть трамваи уедут, — пошутил я.
— Ага, хавка нормальная, — отвечал на это Валера.
— Кого ты трахнул, — гнул свою линию Олежек. — И когда?
— Перловка отличная, — кивал головой снайпер.
— А, повариху Капу, — понял свое минер. — Она ж как слониха?
— Что, уже пора на полдник?
— Как слон, говорю!
— За стол?
— Слон-слон!
Поговорили, мать так растак. Оставив братьев с их трамваями и слонами, я отправился на поиски лечащего врача.
Лекарь оказался добродушным, проспиртованным малым в звании подполковника медицинской службы. Он поспешил меня успокоить: через недели три слух у братиков будет музыкальным, как у итальянского слоника в десять пудов Лучано Паворотти.
— У соловья, — поправил я безвкусного эскулапа.
— Ну да-ну да, — согласился тот, предложив чистого спирта: за здоровье, свое и пациентов.
Увы, отказался я, на работе. И удалился от соблазна. Выполнять конкретную боевую задачу.
И первым, что я увидел, выкатив на джипе из госпиталя, был дребезжащий старенький трамвай. Но без слона.
По телефончику я связался с друзьями. Новости, равно как и майор Бень, отсутствовали. В квартире проживала матушка, уверенная, что сынок её коптит в речном пароходстве; бывшие же сослуживцы дали самые лестные характеристики любителю катамаранов.
Я передал всем участникам городского ралли привет от братьев Суриковых и приказал отработать речную версию. А вдруг Бень бороздит просторы Москва-реки на шаланде? Неудивительно, что наши пути-дороги не могут пересечься.
Подтверждение этой версии мною было получено от некого Саввы Болтунка, лучшего друга майора.
Тип оказался примерзким. Плюгаш. С испитой рожей. Не человек — выродок шакалий. Пытался меня укусить:
— Паря, сука ментовская! Я — Савва Болтунок! По прозвищу Психованный! Асса!.. — И принялся скакать по своей малогабаритной, сшибая полки, табуреты и бутылки. — У мя черный пояс по кунг-фу! Я счас тя`делаю!..
— По мудэ у тя пояс, — и цапнул собеседника за его хлипкое горло. И так, что тот забыл все на свете. Сделал вид, что ничего не знает и не помнит.
Широкой общественности известно: я люблю людей и терплю их произвольные взбрыки. Правда, иногда на отдельных животных надо воздействовать решительнее. Что и было сделано: взболтнув Болтунка, как бутылку с прошлогодней простоквашей, я размазал его по стене. Рожей хари вперед. Мой оппонент пришел в глубокую философичность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50