Многие предпочитали остаться без еды, но выкурить трубку...
По сравнению с курильней даже осклизлая лестница, ведущая в подвал, казалась приветливее. Они спустились в узкую кишку, освещенную электрической лампой мощностью не более десятка ватт.
Мартелло спускался вслед за Хав-Чаном, тогда как китаец закрывал за ними двери. Ход вел почти горизонтально, часто петляя. Мартелло уже неспособен был определить, где осталось место, куда их доставил рикша. Впрочем, это было уже неважно. Пожелай они его убрать, сотню раз успели бы это сделать в первом же переулке. Наконец они добрались до другой лестницы, ведущей наверх. У хозяин курильни явно были средства связи, ибо люк открылся прежде, чем Хав-Чан поставил ногу на последнюю ступеньку.
Их ждал, кланяясь, довольно высокий китаец.
- Если достопочтимые гости позволят мне показать дорогу..., - произнес он нараспев.
Его пунктуальная вежливость не помешала заботливо закрыть люк, отделявший лестницу от тоннеля.
Мартелло хотел знать, что ему ещё приготовили.
Долго ждать не пришлось. Хозяин провел их по коридору, затем они попали в обширный зал с театральным убранством. Сидевшие там с полсотни китайцев и внимательно уставились на приподнятую сцену, обрамленную тяжелыми красными занавесями.
На сцене три женщины и двое мужчин демонстрировали "живые картины".
ГЛАВА II
Хав-Чан указал Мартелло на одно из оставшихся свободными кресел.
- Если вы можете немного подождать...
У Мартелло не было выбора.
- Спасибо.
Он уселся. Оба китайца исчезли за дверью, через которую вошли.
В помещении стояла напряженная тишина. Зрители, казалось были целиком захвачены тем, что происходило на сцене.
Постоянно запрещаемые британской полицией, "живые картины" стали специализацией Гонконга, весьма ценимой китайцами и не только ими.
Принцип прост и высоко артистичен, с точки зрения любителей. Несколько мужчин и женщин в одеяниях, ограничивающихся в основном фиговыми листками, создают различные варианты того, что сумеют вообразить на тему, не требующую дополнительного определения. Чем больше участников, тем выше ценится "спектакль" у посвященных. Некоторые сцены столь содержательны, что занимают до пятнадцати, двадцати персонажей одновременно.
Многочисленные фотоснимки, представляющие различные композиции, продаются из-под полы. Не означает ли это, что порнография когда-нибудь станет искусством? Ведь немало частных библиотек подумывают обзавестись такими сборниками.
Китайцы взирали на забавы, происходившие на сцене, внимательно, но бесстрастно. Мартелло же, напротив, испытывал серьезные трудности, пытаясь сохранять такое же безразличие. Наличие трех женщин на двоих мужчин делало картину особенно пикантной, и его латинский темперамент с трудом смирялся с вынужденной пассивностью простого зрителя.
Незаметный приход Хав-Чана вернул его на землю.
- Я прошу извинить меня за надоедливость, - размеренно прошелестел китаец. - Если вы ещё раз изволите последовать за мной...
Мартелло постарался изобразить на лице безразличие и поднялся. Он чувствовал, что весь побагровел, но Хав-Чан, казалось, не заметил этого.
Они вернулись к двери на лестницу, потом, спустившись на первый этаж, китаец проводил его в контору и отошел в сторону.
Лам Фу-Чен поднялся, приветствуя его коротким поклоном.
- Счастлив видеть вас в этом скромном жилище, мсье Мартелло, - начал он вежливо. - как вам наш спектакль?
- Интересно, - ответил мальтиец. - Очень интересно...
- Мои соотечественники - созерцатели, - продолжал тот с тонкой улыбкой. - Но из этого не надо делать вывод, что они только таковы и есть.
- Я понимаю, что актеры - безусловно не только..., - согласился Мартелло.
Лам Фу-Чен кивнул и указал на кресло.
- Садитесь, прошу вас, - сказал он.
Пока Мартелло усаживался, он обогнул свой стол, направляясь к креслу.
Китаец был высокого роста, борцовского телосложения, с наголо бритой головой. Он был одет как европеец, но, несмотря на зрелый возраст, сохранил безбородое лицо. Несмотря на затрудненное дыхание, он был разительным контрастом людям, которых Мартелло видел в курильне. Казалось, он был поглощен внутренним миросозерцанием, но Мартелло знал, что это ровным счетом ничего не значит. Достаточно было сделать чуть резковатый жест, например, если потянуться рукой к кобуре подмышкой, как китаец тут же вернется к реальности.
- Чему мы обязаны счастьем вновь видеть вас в Гонконге? - вежливо осведомился Лам Фу-Чен.
Мартелло мог бы возразить, что тот прекрасно это знает, но правила игры такого не позволяли. Китаец никогда не переходит прямо к цели визита.
- Кое-какие дела нужно уладить...
Они вежливо обменялись мнениями по различные темы, крутя вокруг да около и исподволь приближаясь к сути дела. В конце концов Мартелло спросил:
- Возможно, у вас сейчас найдется немного товара, который вы могли бы уступить?..
В глазах Лам Фу-Чена появился слабый отблеск жизни.
- Это невозможно...
В действительности все было не так, ибо Мартелло пустился в это путешествие с единственной целью, по предварительному согласованию с китайскими представителями.
Теперь необходимо соблюсти церемониал торговли, главный элемент сделки. Лам Фу-Чен изволил обронить, что он действительно владеет те, что нужно гостью, но цена просто баснословная. А тот со своей стороны он предложил жалкие гроши.
- Опиум очень хороший, очень чистый, - нахваливал китаец. - С лучших высокогорных долин, не то, что получают в Бирме...
- Не сомневаюсь, но мне хотелось бы морфий, а не опиум.
Ничто, казалось, не давало повода усомниться в корректности его слов, но Лам Фу-Чен изобразил возмущение.
- Вы не жалеете о предыдущих поставках?
- Конечно нет, но...
Китаец прервал его жестом левой руки. Другой он покопался в столе и достал оттуда маленький ларчик. Хав-Чан приблизился и взял его, чтобы передать Мартелло.
Тот открыл его с величайшей осторожностью, будто там хранились великолепнейшие драгоценные камни. Но вместо них увидел только несколько белых кристалликов.
Крайняя белизна - признак высокой чистоты. Мартелло кивнул в знак удовлетворения.
- Если весь товар таков...
- Таков, таков, - серьезно подтвердил Лам Фу-Чен. - Люди, производящие опиум для меня, знают свое дело.
- Я в этом никогда не сомневался...
Дискуссия, по-логике вещей, должна была на этом закончиться. Оба уже знали, на какой окончательный цифре они остановятся. Тем не менее для проформы нужно было продолжить торговаться и обсуждать мельчайшие детали. Ибо иначе китаец не был бы китайцем...
Хав-Чан вновь отошел в сторону, неподвижный и отсутствующий. Торг его никоим образом не трогал. Между тем Мартелло был уверен, что тот способен повторить все до мельчайшей детали.
Лам Фу-Чен все сетовал на трудные времена, жалуясь на эффективность британской полиции и таможни. Послушав его, можно было подумать, что джонки с опиумом не могут больше покинуть Кантон или Жемчужный берег, не нарвавшись на подстерегающие их патрули. Оставалось только спросить, не исчезли ли окончательно с карты сотни островов, где традиционно укрывались наркотики.
Только к двум часам утра Лам Фу-Чен и Мартелло пришли, наконец, к согласию. Китаец оказался несговорчивым. Повышение цены на восемь процентов, которого он потребовал, прошло.
Впрочем, Мартелло готов был идти до десяти процентов. Так что все прошло великолепно. Каждая из сторон казалась удовлетворенной.
Хав-Чан достал из буфета бутылку рисовой водки и две маленьких фарфоровых чашечки, поставив все это на стол, чтобы были под рукой.
Мартелло широко распахнул полы пиджака, чтобы китайцы не восприняли неверно его действия. Из внутреннего потайного кармана, застегнутого на молнию и два ряда пуговиц, он достал бумажник и извлек откуда солидную пачку купюр.
- Американские доллары, - сказал он, кладя пачку перед Лам Фу-Ченом.
- Я доверяю вам, пересчет ни к чему, - улыбнулся китаец, небрежно сбрасывая её в один из ящиков стола.
- Остальное будет перечислено в течение двадцати четырех часов на ваш счет, - уточнил Мартелло.
- В американских долларах, надеюсь?
- Естественно, - подтвердил мальтиец.
Лам Фу-Чен довольно фыркнул.
- Сорок кило морфия вам доставят, как обычно...
Он поднялся, Мартелло следом.
- Я приготовил для вас приятный сюрприз, - объявил хозяин. - Смею надеяться, что он вас не разочарует...
Видя удивление Мартелло, улыбаясь, уточнил:
- Хав-Чан проводит вас и останется в вашем распоряжении...
Они обменялись вежливыми фразами, сожалея, что предстоящие дела не позволят встретиться ещё раз, условились о встрече, если дела Мартелло вновь приведут его в Гонконг, и долго прощались.
Затем мальтиец вернулся за Хав-Чаном в коридор, по которому они пришли. Вместо того, чтобы подняться по лестнице, китаец повел его в противоположную сторону и откинул занавес, скрывавший дверь. Открыл, слегка склонившись вошел.
Заинтригованный Мартелло переступил порог и остолбенел.
Комната была роскошно обставлена, в центре красовалась огромная кровать с игривым балдахином.
На кровати ожидали три девушки, виденные им на сцене, обнаженные и улыбающиеся.
- Звонок слева, если что-то понадобится, - Хав-Чан снова поклонился.
Усмехнувшись, Мартелло оглядел маленькие, но твердые груди, задержал взгляд на тщательно выбритых лобках.
- Я не думаю, что мне понадобится что-то еще, - сказал он слегка поплывшим голосом.
Хав-Чен уже закрывал за собой дверь.
* * *
Английский таможенник попросил Джованни Мартелло открыть чемоданы. Гонконг пользовался неизменным статусом открытого порта, речь шла о простой формальности. Проверялось наличие товаров, запрещенных к вывозу, - а их можно пересчитать по пальцам.
Впрочем, Мартелло давал слово чести быть чистым при проверке на границе. На него не было и малейшего подозрения. В его профессии это абсолютно необходимо.
Таможенник приподнял несколько засаленных рубашек, закрыл чемодан и поставил мелом свой каббалистический значок.
- Проходите, сэр...
Тут же носильщик, ждавший сигнала, засуетился и занялся багажом. Кроме двух чемоданов у него был ещё портфель. Таможенник на него не обратил никакого внимания.
Идя впереди китайца, Мартелло покинул зал, где осуществлялся досмотр и проходил полицейский контроль, пересек набережную, загроможденную тюками и ящиками и направился к трапу норвежского судна "Тор Ярфальсен".
До сих пор все прошло, как по маслу. Только бедра устало гудели после ночи, проведенной в доме Лам Фу-Чена. Согласно заключенному договору он по всем правилам расплатился, едва вернулся в "Мандарин". Путешествие без проблем...
Стюард ждал наверху у трапа. Он проводил Мартелло и носильщика до каюты, которая была заказана.
Расплатившись с носильщиком, мальтиец начал спокойно распаковывать свои вещи, раскладывая их на кушетке. Наконец-то н мог расслабиться и переодеться... Стюард тут же развесил одежду в шкафу.
Мартелло тем временем поднялся на палубу, чтобы посмотреть, как поднимают якоря. Закурив тонкую филипинскую сигару, он принялся рассматривать залитый солнцем рейд.
Гонконг действительно соответствовал своей репутации, но он не сожалел, что отплывает с острова, покидая весь этот муравейник. Морское путешествие доставляло ему больше удовольствия.
Между тем оставалось утрясти ещё одну деталь.
Через несколько часов, в обеденном зале, Мартелло взял меню, которое стюард положил между тарелкой и бокалом.
Критически окинув взглядом, он принялся внимательно его изучать, и внутренне порадовался удаче.
Маленький крестик, оставленный ручкой с зеленой пастой на сгибе, указывал, что наркотики находится на борту.
Отлично...
Лам Фу-Чен сдержал свои обещания и плавание предстояло без происшествий.
Мартелло склонился к соседке, чтобы завязать разговор. Эффектная брюнетка, эдакий тридцатилетний цветок, и, видимо, опытная, знающая толк в посеребренных висках...
- Что за приятное совпадение...
ГЛАВА III
Марсель...
В конце осени ночами уже становится свежо. Облака заволакивают небо так, что даже шквальный ветер не может разогнать их. Хмурая погода соответствует сезону, без видимых улучшений или ухудшений.
Док Жольетт был освещен только прожекторами, нужными для разгрузки нескольких судов. Грязная и неприветливая вода пестрела пятнами мазута.
С помощью двух буксиров "Тор Ярфальсен" уже миновал первые доки, подойдя к своему причалу меж двух судов, стоявших без огней.
Джованни Мартелло в своей каюте не спал. Приближался ответственнейший момент всей операции.
Путешествие проходило без малейшего намека на инциденты, со свойственным долгим морским круизам однообразием. Дородная брюнетка сошла на стоянке в Коломбо, Мартелло видел, что ушла она с сожалением. Пассажирок было немного, а одинокихеще меньше.
Тем не менее он нашел замену на стоянке у мыса Кейп-Код-замужнюю разряженную южноафриканку с вулканическим темпераментом. Самовлюбленность её мужа была непереносима. Бесконечные партии в бридж, занимавшие все послеполуденное время и большую часть вечеров, позволили Мартелло и любвеобильной супруге спокойно предаваться другим играм, куда менее невинным, но более темпераментным. Вопреки расхожему мнению, мужу и картах везло очень редко.
Двумя днями раньше, во избежание риска сентиментальных осложнений в конце путешествия, Мартелло дал понять партнерше, что шутки закончены и та рьяно принялась за одного из судовых офицеров.
Ни разу Мартелло не контактировал со стюардом, хранившим наркотики. Это было одним из правил работы. Чтобы ни случилось, никто не мог заподозрить между ними ни малейшей связи.
Почти все пассажиры, покидавшие судно в Марселе, были свободны в выборе: оставаться в каюте или тотчас сойти на берег.
Половина первого. Мартелло оделся и бросил взгляд в иллюминатор. По чистой случайности тот находился с противоположной от пирса стороны. Он улыбнулся, констатируя это, удача оставалась с ним до конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15