- Но вы все-таки немец?
- Из Гамбурга. Поэтому хотелось, чтобы такой удачной возможностью воспользовалась моя землячка.
- Вы женаты?
- Конечно, нет. Я предлагаю вам отцовство, а не семью.
- И что теперь мне нужно делать?
- Готовиться. Покупать наряды, парфюмерию. Не думаю, что вам потребуются мои советы. При соответствующих средствах любая женщина может сделать себя привлекательной. Чуть не забыл: мистер Ричмонд терпеть не может зеленый цвет, помните об этом.
Хильда и в самом деле учла это замечание, когда купила себе платье, достойное принцессы. Очень скоро она поняла: женщине просто необходимо быть красивой, чтобы встречные мужчины оборачивались вслед.
Ее густые от природы волосы уложил искусный парикмахер, создав неповторимый стиль причесок. Дважды в неделю ей делали маникюр, она покупала косметику от Роша и платья от Диора.
Началась новая жизнь. Каждый вечер она ужинала в номере 306 наедине с Антоном Корфом, который вносил последние штрихи в её образование.
Хильда оказалась способной ученицей и быстро научилась добиваться желаемого почти от любого мужчины, будь то слуга или брокер. Познакомилась с правилами игры в баккара и тонкостями загадочного мира фондовой биржи. Теперь она была так занята, что редко появлялась днем на улице.
- Знакомства пока недопустимы, - наставлял её Антон Корф, - Карл Ричмонд должен считать, что именно он вас открыл. Естественно, первую встречу мы организуем с максимальной тщательностью, ведь первое впечатление играет в его возрасте особое значение, а мы ведь все поставили на брак.
- Как вы можете гарантировать, что все пойдет точно по вашему плану?
- Мужское воображение - козырная карта любой женщины. Если известно, как его пробудить, все остальное пойдет само собой.
- А если у меня ничего не получится?
- Вернетесь к своим переводам.
- Я буду точно следовать вашим указаниям.
- Значит, все будет хорошо.
День за днем он лепил её по своему вкусу. Ее интеллект его не слишком волновал. У Антона Корфа этого добра вполне хватит на двоих.
Глава третья.
Прикованный к инвалидной коляске Карл Ричмонд был вне себя от злости, - у него кончились сигары.
Перебирая руками обода колес, он отъехал от стола, где остывал почти нетронутый ужин.
Трое негров с Ямайки в ливреях, склонив головы, с философским спокойствием слушали его ругань. Наблюдать подобные сцены им приходилось довольно часто, дальнейшее развитие событий было для них не в диковину. И в самом деле, все шло по привычному руслу: мистер Ричмонд уже успел обругать их ублюдками, собаками грязными ниггерами, и его красноречие было на исходе. Но и то, что осталось, повторялось им далеко не в первый раз.
- Какая мерзость, сукины вы дети, разводить всякую грязь за моей спиной. Ни на что негодные бездельники, вот кто вы есть на самом деле. Все ждете моей смерти, чтобы пировать над моим трупом, как стервятники. Но вам не достанется ни пенни. Я не оставлю денег таким скотам, которые даже не могут доказать свою преданность. Я больной человек, ясно вам? Мне нужна тишина и покой, а не ваши оправдания. Врач сказал, что меня нельзя раздражать.
Ярость застилала ему глаза, и он орал как полоумный.
- Убирайтесь к дьяволу и оставьте меня одного. Я привык к одиночеству. Никто обо мне не заботится, и все потому, что я стар; но мне наплевать на всех вас, ведь я богат. И все равно вам придется мне прислуживать, хотите или нет.
Тут он размахнулся и запустил в стену своими золотыми часами.
- А ну, принесите мне их.
Один из слуг, пряча улыбку, устремился на поиски. Наконец он поднял часы, зажал в ладони и сокрушенно покачал головой.
- Мне кажется, они сломались.
Старик взял часы, покрутил в руках, потом поднес к уху. Его гнев уже остыл, и он улыбнулся.
- Механизм поврежден, но великолепный золотой корпус с бриллиантами все ещё представляет немалую ценность. Да, эта штука стоит уйму денег. Стоило бы отдать их в ремонт, но я не могу сам этим заняться из-за своей немощи. Так что, ребята, я хочу отдать эти часы одному из вас. Великолепный подарок тому, кто докажет свою преданность. Есть желающие?
Вся троица разом подняла головы.
- Я не хочу посеять между вами вражду, ведь у меня всего одни часы. Мы устроим соревнования, и их получит победитель. Как вы на это смотрите?
Они дружно заулыбались.
- Ну, раз так, - старик притворился, что ненадолго задумался, посмотрим, кто из вас сумеет лучше изобразить собаку? Начнем с тебя, - он ткнул пальцем в сторону ближайшего слуги.
Негр немедленно упал на карачки и залаял. Двое других окинули его оценивающими взглядами, а хозяин удовлетворенно кивнул.
- Неплохо, очень неплохо. Но тебе недостает воображения. Теперь ты.
Средний слуга опустился на четвереньки и стал словно гончая нюхать воздух, потом подошел к старику, остановился и как пойнтер поднял голову. Затем обнюхал колеса его коляски, обошел комнату и пристроился в ногах кровати.
- Можешь изобразить лучше? - спросил старик третьего.
Парень кивнул, отводя в сторону полный ненависти взгляд, и в свою очередь тоже опустился на пол. Он подошел к хозяину и принялся лизать ему руку, потом доковылял до своего компаньона и с явным безразличием стал его обнюхивать.
- Браво! - воскликнул старик, потирая руки. - Просто замечательно. А теперь подойди, я тебя покормлю.
Он быстро подрулил на коляске к столу и взял кусок мяса с застывшим жиром. Старик поднял руку вверх и заставил парня служить. Тот присел на корточки, съел подачку и принялся лаять, выпрашивая следующий кусок.
Забавляясь игрой, старик заставил его доесть все содержимое тарелки. Когда еда закончилась, негр снова принялся лаять. Довольный своей выдумкой, Карл Ричмонд отдал ему часы. Собака снова превратилась в человека, товарищи смотрели на него с завистью.
- Пришлите ко мне капитана, - приказал хозяин. Темнокожая троица поклонилась и убралась.
Оставшись один, Карл Ричмонд отправился в ванную, сполоснул руки водой, вытер их полотенцем и обрызгал себя одеколоном.
Никогда не знаешь, какой заразой могут наградить эти черномазые.
Он причесался перед зеркалом, с тревогой всматриваясь в отражение: вторые сутки его беспокоил левый глаз. Затем Карл Ричмонд обнажил свои желтые вставные зубы, остался удовлетворенным увиденным, развернулся и покатил обратно в салон, где уже поджидал капитан.
- Неужели нельзя постучать, прежде чем войти?
Капитан с фуражкой в руке тут же вытянулся по стойке смирно.
- Вы за мной посылали, сэр?
- Когда мы прибудем в Канн?
- Самое позднее - через двое суток.
- На мое имя поступали радиограммы?
- Нет, сэр.
- Не понимаю, зачем держать на борту рацию. Никто обо мне и не вспомнил.
- На судах такого класса без него нельзя.
- Никаких известий от Антона Корфа?
- Он молчит уже три дня, сэр.
- Ты уверен, что отправил сообщение врачу?
- Какому врачу?
- По поводу моего глаза, недоумок. Мне нужен лучший специалист в Европе. Я не собираюсь обращаться к местным полудуркам, понял? Требуется настоящий специалист. Скажи откровенно, как ты находишь, не покраснел мой глаз ещё сильнее? Подойди ближе, я не заразный.
Карл Ричмонд нетерпеливо подкатил на своей коляске. Капитан наклонился и бесстрастно посмотрел ему в лицо.
- Да, сэр.
- Что ты хочешь сказать?
- По-моему, состояние ухудшается.
- Ты думаешь, положение стало серьезным?
- Не могу судить, сэр.
- Убирайся к черту!
- Есть, сэр, - капитан развернулся на каблуках, надел фуражку и, не оглядываясь, вышел из салона.
Раздосадованный калека не знал, чем себя занять. Это была его трагедия: отчаянные попытки убить время сменялись недовольством от его бесполезной траты.
Карл Ричмонд покатил в каюту, где его ждала игра в молчанку.
Яхта была построена так, чтобы соответствовать его ограниченным возможностям. Поскольку он прикован к инвалидной коляске, все подчинялось этому способу передвижения. Компактная мебель крепилась к переборкам, чтобы можно было свободно разъезжать по каютам. Иллюминаторы заменили низкие окна, и теперь он всегда мог любоваться морем, но никогда не удосуживался этого сделать. Старик проводил на яхте столько времени не из-за морских пейзажей или любви к путешествиям, к тому же он чрезвычайно редко сходил на берег. Ему просто хотелось проводить все время на борту, среди слуг, словно королю в своем королевстве. Ни одно событие в этом крошечном мирке не могло ускользнуть от его глаза. У него были свои шпионы, соглядатаи и, кроме того, свои враги, чья ненависть уже сама по себе была достаточной причиной продлить свое существование.
Приятно было чувствовать, что они постоянно находятся в его власти.
И все-таки его нельзя было назвать монстром.
Уроженец Гамбурга, натурализованный американец - это было сделано для удобства бизнеса - сколотил колоссальное состояние; вначале ему улыбнулась удача и на его землях оказались нефтяные месторождения, а затем Карл Ричмонд оказался достаточно прозорлив, чтобы управляться с этим хозяйством. Он всегда был хитер и проницателен, да к тому же не отличался излишней щепетильностью. Два эти качества, помноженные на удачу, здорово ему помогли.
Окруженный коллегами - уроженцами Германии, предпочтительно из Гамбурга, он играл довольно видную, хотя закулисную, роль во время обеих мировых войн, и попал у американского правительства в черные списки. Но Ричмонд был умным и расчетливым игроком, знал, как играть за обе партии, чтобы не сделать свое пребывание в Штатах нежелательным.
Благодаря поддержке избирательной кампании, Карл стал "персона грата" у некоторых политиков, которые были обязаны ему своей карьерой и старались обеспечить ему соответствующее положение, чтобы упрочить свое собственное.
Но Ричмонд по-прежнему оставался свободным художником и не мог отказать себе в удовольствии то финансировать переворот в Саудовской Аравии, то продавать оружие греческим коммунистам. Он постоянно служил одним, предавал других, менял стороны, словно шахматный игрок, играющий против самого себя. Это позволяло развлечься, и в то же время быстрая смена позиции всегда помогала умножать состояние.
И тем не менее, он всегда был одиночкой. В юные годы женился на молодой и недалекой соотечественнице, удивив выбором всех людей своего круга. Робкую болезненную девушку смущала и оставляла равнодушной светская жизнь. Этому жребию она предпочла бы тихие радости семейного очага и воспитание детей. Но до самой смерти этой её мечте так и не суждено было сбыться.
Овдовев, Карл Ричмонд в первый и единственный раз в жизни пережил неподдельное горе.
С той поры минуло сорок лет, но он больше ни разу даже и заговаривал о женитьбе.
Не давая поблажек себе, с остальными Ричмонд обращался ещё суровее. Антона Корфа он встретил во время визита в Германию в 1934 году, и нанял его временным секретарем. От его наметанного глаза не ускользнули исключительные деловые данные нового сотрудника, и с тех пор тот так и пребывал в этой должности.
Корф был карьеристом, претендовавшим на свою долю пирога. Старик давно об этом догадывался и, играя на его честолюбии, добивался исключительной преданности.
Но рано или поздно должен был прийти момент, когда Корф ознакомится с завещанием и поймет всю тщетность своих надежд. Было очень забавно составлять этот небольшой документ, который в день оглашения преподнесет немало сюрпризов. Жаль, что он не сможет там присутствовать и насладиться этим зрелищем.
Деньги совсем испортили старика. За свою долгую жизнь он уверился в их безраздельной власти и всегда мог позволить себе удвоить ставки на подкуп известного своей честностью человека. В этом мире купить можно все, и причем не спешить расплачиваться по счетам. Карл Ричмонд за свои чеки покупал не только бесчисленных политиков и актрис, но генералов, и губернаторов, старавшихся получить за свои услуги максимальную цену.
Только один человек несмотря ни на что постоянно оказывал ему сопротивление - его жена.
Она вышла за него, как могла бы выйти и за нищего. Ее трудно было назвать красавицей или умницей, но она была предана ему душой и телом, обнаружив при этом удивительную верность и необъятные запасы нерастраченной нежности.
Да, за всю свою долгую жизнь ему так и не довелось встретить другую такую.
Он мог бы стать совсем другим, если бы не его окружение. Невозможно оставаться великодушным и справедливым, когда все остальные готовы ухватиться за любой компромисс, предать собственных родителей и взяться за самую грязную работу.
Распростертые у его ног, словно перед золотым тельцом, они продали ему свои души. В те далекие годы, когда Карл Ричмонд был ещё молод и далеко не мизантроп, он забавы ради стал выяснять, как далеко можно зайти с людьми. Всего пара попыток из простого любопытства, но с тех пор он уже не смог остановиться до самой старости, неразлучными спутниками которой стали цинизм и болезни.
Трудно винить его, что эти садистские развлечения доставляли ему удовольствие. На своей стодвадцатифутовой яхте, названной "Удача" в пику тем, к чьей судьбе это слово никакого отношения не имело, он круглый год мог бороздить моря и океаны, по нескольку месяцев не удосуживаясь взглянуть на пляску волн за двойными стеклами окон.
Иногда Карл, закутавшись в плед и с биноклем на шее, располагался на палубе, пытаясь пробудить в себе интерес к водной стихии, но сильные порывы ветра быстро его утомляли и он спешил ретировался в свою каюту.
В штормовую погоду его коляску ставили к буфету, а сам он лежал на огромной кровати, обложенный грелками и подушками. Ричмонд никогда не страдал от морской болезни и пользовался этим преимуществом.
Сейчас он направлялся из Нью-Йорка в Канн, где нужно было привести в порядок европейские дела и подобрать секретаря. Затем Карл намеревался бросить якорь на итальянской Ривьере, пройти вдоль побережья Далмации до самой Греции и ещё до зимы вернуться во Флориду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21