Великолепно магазин Водолей ру 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Опознание было закончено.
Вернувшись в наркомат, Скворецкий застал Горюнова уже на месте. Теперь, когда было установлено, что бежавший Малявкин действительно Борис Малявкин, сведения о друзьях и знакомых Бориса, полученные Горюновым, приобрели первостепенное значение.
Помимо семьи профессора Варламова, в которой, судя по словам соседки Малявкиных, Борис был своим человеком, Горюнову назвали студентку консерватории, по имени Муся, – «девушку Бориса», а также дирижера джаз-оркестра Аристархова. К сожалению, ни фамилии, ни адреса Муси никто из соседей не знал, так что ориентироваться приходилось только на имя да на описание внешних примет, ну конечно, и на то, что в 1941 году она училась в консерватории на том же курсе, что и Малявкин.
Удалось Горюнову раздобыть кое-какие сведения и о некоторых наиболее близких знакомых матери Бориса Малявкина. И Скворецкому, и Горюнову было ясно, что розыск Малявкина, если его в ближайшие сутки не обнаружат оперативные группы, надо начинать с проверки тех лиц, у кого Малявкин мог скрываться. Первыми в этом списке стояли:
Муся, возраст примерно 23 года. В 1941 году была студенткой Московской государственной консерватории по классу фортепьяно;
Варламов, профессор. Живет в районе Петровских ворот;
Аристархов. В 1941 году – дирижер джаз-оркестра.
– Не густо! – усмехнулся Скворецкий. – Муся! Пойди найди в Москве девушку, когда известно только ее имя – Муся!..
– А консерватория? – возразил Горюнов. – Разве консерватория плохой ориентир?
– Ориентир-то оно ориентир, но и в консерватории, думаю, имя Муся встретится не однажды. Да ведь сейчас консерваторию, кажется, эвакуировали. Чуть ли не в Куйбышев. А Муся? Где эта Муся? В эвакуации? На фронте? В Москве? Н-да!.. Задачка…
Наконец план мероприятий был готов, и Скворецкий с Горюновым направились к комиссару. Как они выяснили, оперативный розыск пока не дал ничего. Малявкина нигде не нашли…
Глава 3
После тщательного обсуждения, жарких споров, внесения многочисленных изменений и уточнений план розыска Малявкина был утвержден, и на следующее утро Горюнов со Скворецким приступили к его осуществлению. Скворецкий взял на себя розыск руководителя джаза Аристархова и профессора Варламова, Горюнову надлежало заняться Мусей из консерватории, а также соседями Гитаева.
Найти Аристархова оказалось проще простого: не так уж много было в те военные годы в Москве джаз-оркестров, и дирижер одного из джазов – фигура приметная. К тому же и фамилия «Аристархов» не часто встречается.
Джаз, которым руководил Аристархов, был небольшим, третьеразрядным, выступал все больше в фойе кинотеатров да на танцплощадках. На настоящей, большой сцене не появлялся. Хотя этот джаз в большинстве своем и состоял из молодых людей, он каким-то образом сохранился: у кого из артистов оказалась грыжа, у кого плоскостопие или еще что-нибудь. В общем же, все участники джаза получили белые билеты и от службы в армии были освобождены. Такое трогательное собрание инвалидов в столь небольшом и своеобразном коллективе вызывало недоумение, но доискиваться до подлинных причин этого скопления белобилетников у Кирилла Петровича сейчас не было времени. Не это его интересовало, да и не до того было… Малявкин – вот главная задача.
Джаз Аристархова выступал в те дни в Доме летчиков, на Ленинградском шоссе, фойе которого было превращено в танцзал; вход был платным, для любого желающего.
Судя по характеристике, полученной Скворецким, Аристархов, как музыкант, был не лишен способностей и администратором был неплохим, но за деньги и ради денег, как говорили, был способен на всё.
Скворецкий решил прийти к нему ночью на квартиру, с военным патрулем, совершавшим обход. Если Малявкин там, у Аристархова, никуда он не денется, попадется непременно. Но до ночи было далеко, и Кирилл Петрович отправился в институт, где работал профессор Варламов.
Институт этот, или лаборатория, как он именовался, был создан недавно, меньше года назад. Занимался институт новыми, весьма сложными проблемами, которые в будущем обещали весьма и весьма многое. Штат института был новый, и большинство сотрудников, за исключением ведущих научных работников, которые между собой были давно знакомы по предыдущей работе, знали друг друга мало. Поэтому Скворецкий смог собрать о Варламове довольно скудные сведения.
Петру Андреевичу Варламову было уже под шестьдесят. Был он довольно крупным физиком-экспериментатором, способным научным работником. В институте Варламов возглавлял группу сотрудников, разрабатывающую особо важную и особо секретную проблему. Настолько секретную, что даже Скворецкому не сочли возможным что-нибудь сообщить о характере и назначении этой работы, да ему это было и ни к чему, а праздным любопытством майор никогда не отличался.
Впрочем, некоторое общее представление об основном направлении научной деятельности профессора Варламова получить было нетрудно: еще до войны в ряде специальных журналов публиковались его статьи, все на одну и ту же тему. Однако, как узнал Кирилл Петрович, с начала 1941 года выступления Варламова в печати внезапно прекратились. В своих исследованиях профессор продвинулся настолько, что от чисто теоретической постановки проблемы перешел к таким практическим результатам, которые превращали его работу в важнейшую государственную тайну, имевшую, в частности, и оборонный характер. Такой вывод Скворецкий сделал из беседы с руководителем института. Понял он также, что за последнее время профессор Варламов добился значительных успехов и стоит на пороге очень и очень важных открытий.
Кирилл Петрович узнал и о некоторых чертах характера Варламова, его личных качествах. Судя по тому, что говорили о профессоре, это был рассеянный, увлеченный своей работой человек, мало искушенный в житейских делах. Тут профессор Варламов целиком полагался на свою супругу, женщину волевую, энергичную, решительную. Его жена, Ева Евгеньевна Варламова, лет на двенадцать-пятнадцать моложе профессора, отличалась незаурядной, броской внешностью, любила хорошо одеться и вообще тяготела к «красивой жизни». Профессор, человек, в общем-то, во всем, что не касалось науки, слабохарактерный, вечно занятой, на многое смотрел глазами своей жены и, как правило, ни в какие житейские дела не вмешивался, ни в чем своей жене не перечил.
«Любопытная семейка! – подумал Кирилл Петрович. – Весьма любопытная. Не у них ли укрылся Малявкин, не посвящая, конечно, профессорскую чету в суть своих преступных дел? Маловероятно, но не исключено. Придется проверить и эту версию».
Пока Скворецкий занимался сбором сведений об Аристархове и Варламове, Горюнов искал приятельницу Малявкина – Мусю. С утра Виктор Иванович отправился в консерваторию. Как выяснилось, консерватория действительно была эвакуирована из Москвы, но эвакуирована не полностью: кое-кто из преподавателей, сотрудников да и студентов, не ушедших по тем или иным причинам на фронт, из Москвы не уезжал. Сейчас, летом 1943 года, вернулись и кое-кто из эвакуированных. Поэтому в консерватории постоянно толпился народ. Все это было на руку Горюнову и облегчало поиски Муси.
Установив, в какой группе обучался до войны Борис Малявкин, Горюнов разыскал кое-кого из преподавателей и студентов этой группы.
Ему удалось выяснить, что в группе было две девушки, по имени Муся: Муся Желтова и Муся Синицына. И та и другая находились в данное время в Москве. Как узнать, какая из них была «девушкой Малявкина»? Помог Горюнову один из однокурсников Малявкина, словоохотливый, рассеянный парень в больших очках с толстенными стеклами, с которым Виктору Ивановичу без труда удалось разговориться.
Без сомнения, приятельницей Бориса была Муся Синицына, проживавшая, кстати, невдалеке от него.
«Рискнуть? – подумал Виктор. – А, чем черт не шутит! Рискну. Хуже не будет, а глядишь, что-нибудь и выясню». И он, не заходя в наркомат, направился на квартиру Синицыной.
Горюнов отлично сознавал: случись что не так, и его по головке не погладят. В самом деле: рамки его задания были строго очерчены – он должен найти знакомую Малявкина, собрать о ней максимум данных. Не больше. Но быстрый успех в розыске Муси окрылил Виктора, ждать не хотелось. Вдруг да Малявкин у нее, у этой самой Муси, и он, Виктор, сразу его найдет. Потеряешь время, и Малявкин уйдет, переберется куда в другое место… Если же пойти в наркомат докладывать о первых успехах и получать санкцию на посещение Муси, сколько потратишь времени. Одним словом, все тщательно взвесив, Горюнов решил действовать.
Муся Синицына жила в большом шестиэтажном доме. Поднявшись на третий этаж, Виктор на минуту замешкался, а затем, отбросив последние колебания, решительно постучал в дверь (звонок не работал). Открыла пожилая женщина с утомленным лицом.
– Вам кого?
– Мне… Мне Мусю… Мусю Синицыну.
– Мусю? – переспросила женщина и окинула Горюнова изучающим взглядом. Она повернулась и крикнула в глубину квартиры: – Муся! Мусенька! Это к тебе…
Где-то хлопнула дверь, и в прихожей появилась невысокая миловидная девушка в легком свитере и коричневых лыжных брюках. Не дав ей раскрыть рот, Горюнов шагнул навстречу и с улыбкой протянул руку:
– Здравствуйте, Муся!.. Так вот вы какая! Именно такой я вас себе и представлял. Меня зовут Виктор…
– Здравствуйте, – неуверенно отозвалась Муся, отвечая на рукопожатие, – но я… Я что-то вас не помню. Виктор? Какой Виктор?
– Ну, сейчас я вам все объясню, – быстро сказал Горюнов. – Только не тут же, не в прихожей мы будем разговаривать?!
– Да, да, пожалуйста, – смутилась девушка, отступая в сторону и указывая Горюнову путь. – Прошу вас.
– Может, пройдете в столовую, Мусенька? – спросила открывшая дверь женщина, которая все это время не спускала с Горюнова глаз, а с лица ее не сходило выражение настороженности.
– Нет, зачем же? – Муся пожала плечами. – Мы лучше у меня…
Едва они очутились в Мусиной комнате, с глазу на глаз, как Горюнов сразу спросил:
– Муся – разрешите мне вас так называть? – я ищу Бориса. Где он?
– Бориса? – пролепетала Муся и начала густо, до корней волос краснеть. – Какого Бориса?
– Малявкина, – твердо сказал Горюнов. – Бориса Малявкина.
– Ах, Борьку? Но… Но кто вы такой? Почему меня спрашиваете?
Ответ у старшего лейтенанта был готов, он все продумал заранее:
– Я – фронтовой товарищ Бориса. Мы вместе были в училище, а потом в одной части. В 1942 я был ранен, очутился в госпитале. На фронт, однако, после выписки не послали. Теперь работаю здесь, в Москве. В военкомате. Но дело не во мне. Очень хотелось бы узнать, где Борис, что с ним. Как-никак вместе начинали войну. Вот я и ищу его…
– Ну и ищите на здоровье, а чего вы ко мне пришли? С какой стати? – резко сказала Муся. Румянец отхлынул от ее щек.
– Я и искал, – не смутился Горюнов. – В часть писал. Ни ответа ни привета. Вы извините, но я вспомнил про вас. Мне много о вас Борис рассказывал. Он и адрес ваш дал: если, мол, будешь в Москве… Ну как же, посудите сами, мне было к вам не зайти?
– А я вам вот что скажу, – возразила Муся. – От Бориса Малявкина я не имею известий свыше года. Да-да, уже год с лишним. Сначала он мне писал, и из училища писал, и потом, с фронта. Правда, про вас не упоминал, что-то не припомню. Потом замолчал. И… и я больше и знать его не хочу, этого Малявкина!
– Помилуйте, Муся! Разве так можно? А если с ним что случилось?.. Война же. А вы так жестоко, так нехорошо…
– Жестоко? – На глазах у девушки навернулись слезы. – Случилось? Ничего с вашим Боренькой не случилось. Жив себе и здоров. Да он, если хотите знать, в Москве… – Муся на мгновение замялась. – Был недавно в Москве, во всяком случае. Это я точно знаю.
– В Москве? – Горюнову вдруг стало жарко. – Вы его видели?
– Не видала и… и видеть не хочу! Не желаю…
Горюнову стало ясно, что еще минута и девушка разрыдается, а тогда ничего не узнаешь. Он постарался успокоить Мусю:
– Раз сами не видели, так откуда же вы можете знать, да еще точно, был он в Москве или не был? А туда же – «видеть не хочу»!
– Все очень просто. Повторяю: мне отлично известно, что он в Москве. Отлично известно…
– Но откуда это вам может быть известно, если вы его не видали, с ним не встречались? Это же мистика какая-то! Откуда?
Муся поморщилась:
– Не все ли вам равно – откуда? И вовсе не мистика. Его видел, видел собственными глазами один наш студент. Он мне и рассказал.
– Давно он видел Малявкина, этот студент? – быстро спросил Горюнов. – Где?
– Разве это играет какую-нибудь роль: давно или нет? Важно, что видел, что Борис в Москве, но не пожелал о себе дать знать. – В голосе Муси послышалось ожесточение.
– А может, он, этот ваш товарищ, ошибся? Может, он кого другого принял за Бориса? Всякое могло случиться.
– Ну уж нет. Они нос к носу столкнулись. И Борька, ваш Борис, был не один, а с какой-то вульгарной девицей. Вот так!
– И давно это было, давно? – повторил свой вопрос Горюнов.
– Да нет, не очень. Так около недели тому назад. Между прочим, Борис сделал вид, что не узнал этого парня. Даже не поздоровался. Ну, оно и понятно: совесть, как видно, не совсем потерял. Меня, однако, это нисколько не трогает.
– Где это было?
– Слушайте, Виктор, вы что? Словно меня допрашиваете. По какому праву? Я вам сказала, что не желаю разговаривать об этом Малявкине. И слышать о нем не желаю! Раз он ваш друг, ищите его на здоровье, а меня оставьте в покое. Все. Надеюсь, понятно?
Горюнов понял, что увлекся. Он поднялся и с беспечным видом махнул рукой.
– Не сердитесь, Муся. Ваш приятель мог и ошибиться. Знаете что? – Виктор заговорил доверительно. – Можно вас попросить об одном одолжении?
Муся насторожилась:
– Что именно?
– Если Борис все же появится, вдруг даст о себе знать, позвоните мне. Я вам оставлю свой телефон. Надеюсь, это вас не затруднит.
– Что же, оставьте. Только вряд ли Малявкин объявится и вряд ли я вам позвоню. Мне-то все ясно…
Глава 4
Когда Скворецкий под вечер вернулся в наркомат, ему доложили, что звонили из бюро пропусков:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43


А-П

П-Я