Налили еще.
– Земля - пухом, - пробормотал Вадим. Опрокинули.
– Поможешь? - спросил Андрей.
Вадим поставил стакан, зажег папиросу, затянулся.
– Петьку не воскресишь, - сказал он. Ласковин нахмурился, скрипнул зубами, водка жгла его изнутри:
– Найду. И урою.
Вадим, не ответив, наполнил стаканы, вытащил из кармана бумажку в десять штук:
– Пойди водички купи.
Андрей сделал вид, что не заметил денег, встал и принес литровый цилиндр "Херши".
Вадим звякнул своей посудиной о стоящий на столе стакан Ласковина.
– За тебя.
Свернув колпачок, глотнул газировки прямо из бутыли, поставил, положил на стол карточку с телефоном.
– Завтра звони. После обеда. Сунув в карман недопитую бутылку, пошел к выходу. Ласковин остался со своей водкой в стакане, "Херши" и визиткой без имени.
– За меня! - сказал он сам себе, выплеснул водку в рот и наполнил стакан газировкой.
Потрепанная местная девушка приземлилась на освободившийся стул.
– Не угостишь даму, умный мужчина? - попросила без особой надежды.
Андрей глянул на нее мрачно, двинул вперед "Херши". - Пей! - сказал он. И ушел.
Глава шестая
ДЕНЬ БЫЛ БЛЕДЕН, как тень отца Гамлета. Вставать не хотелось. Ласковин, впрочем, с детства любил поспать подольше. Или просто поваляться в постели. Слабость, конечно. Но, как говаривал Вячеслав Михайлович Зимородинский, "без слабостей и человека нет - один монумент". Понимай так: не осталось у тебя слабостей-привязанностей-привычек - значит, скоро помрешь. Обратной силы, к сожалению, правило не имело.
Наташа, разумеется, уже была на ногах. Андрей выпростал руку из-под тепла одеяла и потрогал ее половину постели. Там уже не осталось Наташиного тепла. Давно встала. Ласковин втянул руку обратно. Как черепаха - лапу под панцирь. Мысленно представил лежащий рядом меч. Меч, который по ночам отделяет их друг от друга. Все, что можно себе позволить, - это взяться за руки. Добровольная жертва. Такая угодна судьбе. Может, поэтому он еще жив?
Андрей охватил сознанием всю небольшую Наташину квартиру - от одного зарешеченного окна до другого. Теперь это его мир. Его маленький замок. Внутри - люди, которых он должен хранить и оберегать. Кажется, понемногу Ласковин начал осознавать, что имел в виду "двойник", говоря - "мир". Не открывая глаз, не напрягая слуха, Ласковин осязал свое небольшое пространство. Он представлял, как отец Егорий сидит на кухне, в своем углу справа от окна, под резными листьями манстеры. Сидит и молчит, похожий на огромного взъерошенного ворона. "Невермор". И тень старинной решетки на его коленях.
А Наташа, наверное, стряпает что-то вкусное. Или раскрашивает очередную досочку, или… Мысли Андрея вернулись на полшага назад. К дому-замку. К дому-замку. И потекли параллельно.
Замок…
Тайна…
Тени…
Картины-портреты…
Тени умерших, кажется, они больше не шарахаются.
И не пытаются изгнать Андрея.
Дом его принял?
Замок…
Удержать…
Защита…
Замок, надо поставить хороший замок.
Сегодня, не откладывая, пока есть время…
Звук открывающейся входной двери. Ласковин насторожился… и расслабился. Это Наташа. Значит, ее не было на кухне…
"Блестящее умозаключение",-подумал Андрей и иронически улыбнулся той, на портрете.
Все, подъем.
Замок он действительно купил и поставил в тот же день. Хороший, германский, с отметкой "не дублировать" на каждом ключе, с цепочкой из специальной стали, какую и автогеном не вдруг разрежешь. Наружную дверь укреплять не пришлось. Сработанная в прежние, добротные времена, она не уступала железной: прочная, тяжелая, идеально пригнанная к коробке.
Закончив с дверью, Ласковин проверил и решетки на окнах. Удовлетворительно.
Наташа против его деятельности не возражала. Хочется - пусть делает. Ее куда больше беспокоил отец Егорий. Разве можно, чтобы человек вот так просидел сутки, словно неживой.
– Я его домой отвезу, - сказал Ласковин.
Вчера Андрей разговаривал с Григорием Степановичем. Смушко, как всегда, показал себя человеком разумным и осторожным. С предложением до времени держать в тайне их "воскрешение" староста спорить не стал. Тоже полагал, что надобно молчать хотя бы до того, как завершится пляска вокруг убийства. Милиция навестила его разок, но и только. Закончится кампания в прессе, расследование теракта перейдет в вялотекущую стадию. А то и вообще угаснет, если не будут трясти сверху. Глядишь, и убийца подвернется.
По закону и Ласковин, и Потмаков обязаны явиться и дать показания. Вот тут Смушко по собственной инициативе подстраховался. В рабочем столе уже лежали заверенные справки о том, что оба пропавших без вести тяжело больны, а следовательно, никуда явиться не могут.
– Я привезу его сегодня, - сказал Ласковин. - Хорошо бы вы нас встретили, Григорий Степанович.
– Встречу, - ответил Смушко. - Как батюшка?
– Неважно, поэтому и привезти хочу. Может, дома отогреется. Да и ненадежней у вас, охрана и прочее.
– А ты? - спросил Смушко. - Может, тоже переберешься с девушкой своей? Места хватит.
– Нельзя, - отказался Андрей. - Мне свободные руки нужны, а дом ваш - как на ладони. Я же не прятаться собираюсь, а действовать. Так что спасибо, нет.
– Как знаешь. Машину, кстати, сам заберешь? Или пригнать?
– Пока пусть стоит, если не мешает. Не мешает?
– Двор большой.
– Через пару дней ее номинальный хозяин заберет. Я с ним договорюсь, так будет естественней.
– Шпионские страсти! - смешок старосты был не очень-то веселым,
– Отец Серафим не звонил?
– Разок. Выразил соболезнования. Спросил, чем может поддержать, в смысле, не принять ли общину под свое крыло?
– И вы? - заинтересовался Андрей.
– Пусти козла в огород… - с иронией произнес Григорий Степанович.
К отцу Серафиму он относился не лучше, чем Ласковин.
– Когда вас встречать? И где?
– К восьми, - сказал Андрей. - Как стемнеет. Скажем, у метро "Просвещения"?
– Годится. "Просвещения". Без десяти восемь.
Встречу вас у эскалатора.
Определившись с отцом Егорием, Ласковин позвонил Вадиму.
– Еще не готов, - сухо сказал тот. - Завтра звони.
– Вадим, - сдержанно произнес Андрей, - у меня нет запаса времени!
– Сожалею.
"Ни хрена ты не сожалеешь!" - сердито подумал Андрей.
С удовольствием послал бы друга покойного Сарычева (если такой человек, как Вадим, мог быть кому-то другом), но - нельзя. Нет у него возможности отказываться от помощи.
– Хорошо, - согласился он. - Завтра. И еще. Я хочу выяснить, по какому адресу зарегистрирован телефонный номер. Это можно?
– Может быть. Диктуй.
Клочок бумаги с телефоном "Михаила" Андрей уже держал в руке.
– Значит, завтра? - сказал Ласковин, прочитав семь цифр.
– Адрес? Нет, подожди. Делаю запрос…
– Есть, - сказал Вадим через несколько минут. - Пиши… Улица Правды…
"Зря взъелся на человека, - подумал Андрей, положив трубку. - Просто манера у него такая… снисходительная".
Прямо над дверью висела табличка: "Опорный пункт милиции". Андрею - не туда. "Опорный пункт" размещался на первом этаже. Второй занимал "Независимый фонд помощи населению", третий этаж принадлежал редакции газеты "Бизнес-ревю", четвертый поделили между собой "Общество любителей старинной музыки "Клавесин" и негосударственный пенсионный фонд "Содружество". На последнем висел замок и прилеплена написанная от руки бумажка, извещавшая, что "Содружество" больше ни с кем дружить не хочет.
"Паноптикум", - подумал Андрей, поднимаясь еще выше.
На пятом этаже табличек не было, только номер квартиры. И звонок. Андрей нажал кнопку - и дверь открылась. Как просто. Нет, не совсем.
В дверях стоял парень лет семнадцати, облаченный в серую рубашку с латунными пуговицами и такие же штаны. С лампасами, на генеральский манер. На правом рукаве красовался шеврон-птичка. Надо же!
На грозного "Михаила" парень не тянул, но лицом был строг.
– Проводи к командиру, - произнес Ласковин, напуская начальственный вид и по-военному, палкой, выпрямляя спину.
Сыграно было точно.
– Следуйте за мной, - четко ответил парень и двинулся по коридору.
Совсем неплохо. Войти оказалось не трудней, чем в бандитскую хазу на Мастерской в памятные времена.
Они двигались по коридорной кишке мимо дверей, за которыми кипела работа: журчали голоса, гудели ксероксы, тренькали телефоны. По дороге миновали группу из трех парней и девушки, с любопытством поглядевших на Ласковина.
На парнях была такого же замечательного цвета форма, на девушке - плечистая куртка и кожаный пояс, который окружающие могли считать юбкой. Ноги у девушки были кривые. Физиономии парней - юные и несколько бычковатые. Но без зажравшейся наглости низовых бандитов.
Искомая дверь, разумеется, оказалась в самом конце.
– К вам, командир! ("Надо же - угадал!" - подумал Ласковин.) - доложил парень. И пропустил гостя вперед.
За дверью оказался не один "командир", а целых три. Двое - в полной "мышастой" форме, один - так сказать, в штатском. Этот сидел вольно, на широком подоконнике. Второй расположился в кресле, а третий - за столом, заваленным бумагами. Лица у всех троих были похожие, как у богатырей на распутье. И у всех троих, что примечательно, - по кобуре под мышкой.
На Ласковина отцы-"командиры" посмотрели, как небезызвестный джинн из мультфильма - на барона Мюнхгаузена: не видишь, мы кушаем!
– Вы из Тулы? - спросил тот. Что в кресле.
– Из Петербурга, - разочаровал его Ласковин.
– Тогда подождите снаружи, вас вызовут,- буркнул тот, что за столом, лет сорока мужчина, с изрядной плешью и губами, сложенными так, будто он по ошибке откусил кусок дерьма и стесняется выплюнуть.
Ласковин сделал вид, что не услышал. Поскольку стульев в комнате не было, он подошел к столу, сдвинул в сторону кучу папок и уселся напротив плешивого.
Последовала безмолвная дуэль взглядов, и плешивый сдался.
– Ладно, - проворчал он. - Выкладывай, что накипело. Ты из какого филиала, кстати, что-то я не припомню…
– Я - из комиссии по борьбе с грызунами, - усмехнулся Ласковин. - Как, не беспокоят?
– Фрупов, - недовольно произнес плешивый, переводя взгляд с Ласковина на "штатского". - Ты как, мать твою, кадетов школишь? Почему пускают всех подряд, как в бесплатный сортир?
Названный Фруповым лениво потянулся.
– Ты мне на летний лагерь сколько денег отпустил? - осведомился он. - Кто жмотничает на боевой подготовке, тот остается где? Правильно, майор, в жопе. Это я шучу, - пояснил он почему-то Ласковину. - Нет у нас грызунов. Только двуногие. Всего хорошего.
– Ну давайте хоть поговорим, - в той же манере произнес Ласковин. - По-дружески. Может, узнаем что… полезное.
– Дядя шутит, - сказал Фрупов и еще раз потянулся.
– Дядя не понимает, - поправил тот, что сидел в кресле. - Кликни кадета, майор, пусть выкинет дядю на хер!
– Сам кликни, - буркнул плешивый. И Ласковину: - Слезь со стола, парень. Ты не туда попал. Здесь военная организация. Так что двигай сам, пока тебя действительно дежурный не вынес.
– Военная? - Ласковин скептически поднял бровь. - Не вижу погонов, товарищ майор.
– Военизированная, - поправил с подоконника Фрупов. - Но для тебя - без разницы, крысолов. Дежурный! - гаркнул он. - Подь сюда!
– Не надо, - миролюбиво произнес Ласковин. - Зачем парня обижать. Я сам уйду, если на пару вопросов ответите,
– А вот я тебе башку прострелю, - злобно сказал "майор", ловко выхватив пистолет и направив в лицо Андрея. - Вот тебе и ответ, киздюк!
Ласковин, держа лицо, отпихнул пистолет в сторону.
– А разрешение у тебя есть… военизированный? Или трофейный, из Чечни? Итак, вопрос первый: кто из вас Михаил?
Трое переглянулись, "майор" опустил пистолет. В комнату заглянул парнишка, очень похожий на того, что впустил Ласковина.
– Звали, командир?
– Исчезни пока, - не взглянув на него, приказал "майор". - Фрупов, запри-ка дверь.
"Орел" Фрупов соскользнул с подоконника. Ласковину он нравился все меньше и меньше. Высокий, худой, небрежно расслабленный, длинные, по-марионеточьи болтающиеся руки, походка негра-танцора… Держать его в поле зрения, не поворачиваясь, Андрей не мог, а затылком за таким не уследишь. Щелчок запираемого замка, бесшумные шаги…
– Михаил, ты сказал? - произнес "майор", прощупывая Андрея кабаньими глазками. - А зачем тебе Михаил?
– Вот ему я и скажу, - ледяным тоном ответил Ласковин. - А он вам передаст… если захочет.
Пауза. "Орел" Фрупов разместился за спиной. Ждет. Неясно, на что способен третий, тот, что в кресле. Тоже, наверняка, вояка. Жилистый, обветренное лицо, под ногтями - черная кайма, лет под пятьдесят…
– Михаила здесь нет, -сообщил "майор", подумав. - Но я - его начальник. Мне можно говорить все.
Андрей скептически поднял бровь, одновременно прикидывая, удастся ли обезоружить плешивого. Нет, вряд ли. Может, зря он сам пришел без оружия, поосторожничал?
– Откуда вам известно о Михаиле? - вмешался третий.
– Известно, - Ласковин усмехнулся как можно наглее, чувствуя затылком придвинувшегося Фрупова.
– Допустим, я Михаил, - сказал третий.
– Тезка? - усмехнулся Ласковин.
– У нас завелся болтун, - ни к кому конкретно не обращаясь, произнес "майор". - Вопрос - кто? И это мы сейчас узнаем!
Пистолет его уткнулся в бок Ласковину, а ловкие руки Фрупова тут же обшарили Андрея с ног до головы.
"Нет, хорошо, что я не взял пистолет", - подумал он.
– Без начинки, - закончив обыск, сообщил "орел" Фрупов.
– Включи-ка телевизор, - велел ему "майор". - Что-нибудь побойчее!
Ласковин услышал, как Фрупов направился к телевизору, и решил, что лучшего момента не будет.
Резкий удар ребром ладони, сюто, по предплечью "майора". Рефлекс - пальцы разжались, пистолет, соответственно, выпал и оказался у Ласковина. Левая рука его легла на затылок "майора", вздернула его голову вверх и опустила вниз, физиономией в стол. Ходить "майору" с распухшим носом!
Поворот. Фрупов, мигом оценив ситуацию, уже уходил с линии, одновременно выхватывая пистолет. Третий тоже потянулся к кобуре, но двигался вдвое медленнее.
– Стоять! - крикнул Ласковин, направляя пистолет в голову третьего.
Фрупов (сообразительный, понял, что сказано ему!) остановил движение посередине. Естественно, и ввятый под прицел тоже убрал руку с оружия.
1 2 3 4 5 6 7