Словно свежий хворост в костер. «Гори-гори ясно, чтобы не погасло». Кристина ворочалась, как будто лежала на иголках, и проклинала безжалостную бессонницу. «Господи! Наказание какое-то. Мазохизм в виде духовной мастурбации» . Вась-Вась безмятежно похрапывал под боком, и она злилась на него в душе, а рукой подтыкала одеяло, чтобы его, не дай-то Бог, не просквозило. «Как маленький, честноеслово. Только заснул, сразу душа на распашку». Сердце Кристины разрывалось на части, а мозг не находил выхода.
* * *
В конце ноября на сауну наехала исключительно агрессивная рэкетирская группировка. Бандура не имел к этому никакого отношения. Если не считать, что именно он накликал беду. Как тот пастушок из сказки про волков.
Андрей кликнул Атасова и Армейца. Протасов с Волыной куда-то, очень некстати, запропастились. Бандитская встреча закончилась потасовкой. Атасов пустил в ход оружие. Конкуренты не остались в долгу, и Андрея серьезно зацепило. Выпущенная из переделанного газовика пуля навылет прошила предплечье. «Я в этом бою навылет прошит… – горланил Бандура по дороге домой. Атасов плеснул ему водки. – …меня механик заштопал…»
– Держись, парень! – заклинал Атасов. – И силы, типа, побереги.
Эдик заикнулся на счет больницы, которая отпадала по понятным причинам.
– Какая больница?! – вызверился Атасов. – Тащи сюда своего костоправа! Чтобы мухой, типа, прилетел!
«Я наверное умираю», – думал Андрей без тоски и паники. Его разум был спокоен, словно утреннее озеро в безветренную погоду. В ушах гуляло эхо, а слова приятелей долетали издалека, как будто он сидел в бочке, а они болтали снаружи.
– Ничего, ничего, солдат. Потерпи. В каждом из нас пять, типа, гребаных литров крови. От потери какого-то жалкого литра еще никто не окочуривался. Вот я, как был курсантом, так раз в три месяца кровь сдавал. Как штык. И что, типа? А ни черта… – Разглагольствуя без умолку, чтобы не утратить связи с приятелем, Атасов безуспешно боролся с кровотечением. Вопреки его усилиям Бандура терял силы. Кровотечение оказалось сильнее Атасова.
– А один мой корешок, Бандура, тоже курсант, даже стишок о нашем донорстве сложил. Эдик! Живо жгут сюда! Вот, типа, послушай:
В район боев, туда где рвутся мины,
И патриоты падают на грунт,
Везут кровь нашу негры на машине,
За тонной тонну и за фунтом фунт…
– Кристина?! – теряя сознание, позвал Андрей. Кристя! Кристичка.
– Кристину зовет. – Атасов обернулся к копающемуся в аптечке Армейцу. И закусил губу.
Кристина прилетела мгновенно. Словно в ее распоряжении оказался вертолет. Она обнимала его за голову, ее слезы капали ему на лицо, и Андрей, между жизнью и смертью, блаженствовал.
«Зря на деньги ее развел, – мелькнуло у него перед тем, как он провалился в небытие. – Вот умру, а обман всплывет наповерхность, как дерьмо…». – Терзаемый запоздалым раскаянием, Андрей в который раз вырубился.
К счастью, тайна осталась в не прикосновенности. Кристину так напугало состояние раненого, что о деньгах она не вспомнила, думая о другом.
– Саша! Ты вызвал скорую?
Атасов отрицательно покачал головой.
– Скорая, типа, не годится, детка.
– Но он же!..
– Никто, типа, не умрет. – Атасов накрыл ее ладошку своей – Не сегодня, обещаю. Эдик? Твой долбаный эскулап в пути?
– Б-будет с минуты на минуту.
Обещанный Эдиком частный врач прибыл в следующие четверть часа, и немедленно приступил к осмотру.
– Опасности для жизни нет. – Заявил врач в конце концов. – Однако, ваш паренек в рубашке родился. Пройди пуля тремя сантиметрами ниже… – договаривать не было необходимости. – Тщательно продезинфицировав рану, доктор наложил тугую повязку, сделал блокаду и вколол обезболивающее. – Дальше, будем смотреть по самочувствию. Главное – обеспечить пострадавшему покой.
– Выходит, до свадьбы заживет? – Атасов многозначительно посмотрел на Кристину.
– Ну, если не завтра под венец. – Доктор позволил себе улыбку. – Когда за ним закрылась дверь, Атасов щелкнул пальцами.
– Вот что, Эдик… Дуй в гастроном, типа. Прихватишь бутылку кагора и пару флаконов водки.
– За-зачем?
– Кагор, типа, кроветворное. Нам, как донорам, выдавали. Точнее, обещали, что выдадут.
– Выдали?
– Черта с два.
– А водка зачем?
– Нам, типа, с тобой.
Кристина улеглась рядышком с Андреем. Молодой человек задремал, согретый теплом женского тела. Она перебирала его сбившиеся сосульками волосы, думая о своем.
– Мама, – пролепетал Андрей, прижимаясь к ней. Его, очевидно, снова знобило. – Мамочка…
В горле Кристины родился всхлип.
Тем временем из кухни, пока приглушенно, но лиха беда начало, доносились голоса Армейца и Атасова. Видимо водка, доставленная первым по распоряжению второго, решительно переливалась из одних емкостей в другие.
Бережно укутав Андрея в одеяла, Кристина прихрамывая (ноги безжалостно затекли), вышла на эти голоса.
– Ребята, давайте я закусить приготовлю… – она щурилась на ярком свету.
– Спасибо. – Атасов сразу засобирался. – Мы с Армейцем лучше пойдем. И так, типа, засиделись. Подозреваю, что проснувшись, парень обрадуется тебе куда больше, чем нашим испитым рожам. – Что скажешь?
Под его пристальным взглядом Кристина поняла, что в ее жизни наступает перелом. Что вопрос состоит вовсе не в том, чтобы провести с раненым ночь. Дело не в распределении смен между сиделками, а настал момент выбора, с которым она так долго тянула. И что пора, наконец, определяться.
– Да, конечно. Я останусь. – Твердо сказала она.
Атасов удовлетворенно кивнул.
– Давно бы так. Подъем, Эдик. Труба, типа, зовет. – Он подхватил захмелевшего Армейца под локоть, и, вскоре приятели нетвердой походкой брели через двор к трамваю. Армеец попытался запеть. Атасов посоветовал ему заткнуться.
Когда их шаги затихли, Кристина взялась за телефон. Оставалось объясниться с супругом, и она, впервые в жизни, робела от этой перспективы. Кристина тысячу раз лгала Вась-Васю, обманывая его самым бессовестным образом, по поводу и без оного, когда и как заблагорассудится.
«Но не сегодня. Сегодня ты обойдешься без вранья».
«Да. Сегодня я обойдусь без вранья».
– Алле?… – так жалобно спросил Вася, будто каким-то образом уже все знал.
– Васенька… – выдавила Кристина после мучительной паузы. Ее решимость как ветром сдуло.
– Кристя?…
Кристина подбирала слова, но, то ли источник вдохновения иссяк, то ли искала она не там, где надо, а только ничего путного не вышло. А еще говорят, что языком трепаться, это вам не мешки ворочать.
– Васенька… Я сегодня переночую… – она замешкалась, – у подруги… видишь ли… она приболела… так что… – «Да что же это я, совсем врать разучилась», – думала Кристина краснея.
Путанные объяснения жены не обманули Василия Васильевича. Он сразу обо всем догадался. А догадавшись, вопреки долгой супружеской практике, не стал молчать, а сказал правду, сделав за Кристину самую тяжелую работу.
– Ты остаешься у него?
– Да, – выдохнула она, осознав, что не задай Вася этого вопроса в лоб, ей бы, наверное, не хватило мужества. – Андрея тяжело ранили… и… и я не могу… не могу его бросить. В таком состоянии.
Значит, ты от меня уходишь? – голос Вась-Вася казался таким упавшим, словно шел со дна Марианского желоба.
Вопрос был поставлен ребром, подразумевая прямой ответ. Но, сказать «Да» просто не поворачивался язык. Такого их отношения еще не знали, и оба чувствовали себя пионерами. Обмана бывало сколько угодно, но чтобы навсегда расстаться…
– Поистине, уходишь?…
Женское сердце дрогнуло, и она промямлила жалким тоном:
– В холодильнике синяя кастрюлька стоит. С рассольником. Ты разогрей на ужин. А завтра я тебе позвоню.
– Спасибо тебе, – пролепетал Василий Васильевич, и положил трубку на рычаг.
* * *
Кристина прожила у Андрея неделю, названивая мужу едва ли не каждый Божий день. Сначала украдкой, а потом уже не таясь. Услыхав содержание разговоров, Андрей решил, что на ссору с последующим битьем горшков создавшаяся ситуация не тянет. Разговоры сплошь были инструктажем оставшегося в бобылях Вась-Вася.
– Сухие супы в шкафу, колбаса в отделении под морозилкой. Свежее белье в тумбе у кровати. Только носки менять не забывай.
Вскоре Андрей разбирался в хитросплетениях квартиры Бонасюков на уровне Кристины и гораздо лучше Вась-Вася, в житейских вопросах оказавшегося непроходимо тупым. Поначалу Бандуре было даже забавно. Андрей, по молодости лет, не оценил могущества многолетней привычки, преодолеть которую бывает не легче, чем закон всемирного тяготения.
– Это смешно, Кристина. Ей Богу, честное слово!
– Ты не сердишься, Андрюшенька?
– Я представляю себя диверсантом, которого натаскивают по топографическим картам противника.
– Он такой беспомощный. – Кристина заискивающе улыбнулась. – Как малый ребенок.
– Но, если серьезно, – посуровел Андрей, – это похоже на идиотизм. Он что – первоклассник? Полвека же прожито.
– Сорок пять лет, если точно, – поправила она.
– Ну, так тем более. До маразма-то еще далеко!
– Ты не представляешь, какой он неприспособленный, – повторила Кристина, очень довольная тем обстоятельством, что, похоже, может обсудить замучившую ее проблему с любовником. Она устала держать в себе раздиравшие ее противоречия. – Только не злись, пожалуйста.
– Да я не злюсь. Интересно, как долго ты собираешься с ним нянчиться?
– Он без меня пропадет, Андрюша.
– Я сейчас разрыдаюсь.
– Пожалуйста, не строй из себя злодея. Я же знаю, какое у тебя доброе и благородное сердце.
Андрей польщено ухмыльнулся – бывает приятно послушать о своем рыцарском сердце, даже если это не совсем так.
– Ох, не дави из меня слезу.
– Пропадет… – Кристина заглянула в серые глаза Андрея своими чудесными, изумрудными.
«Вот было бы хорошо», – подумал Андрей, и открыл рот, пораженный неожиданной мыслью.
– Андрюша, о чем ты думаешь?
«О том, что неплохо бы толстому дуралею умереть. И Кристина моя, и машина моя. Моя квартира, моя банька. Фирма, опять же, моя. Столько всего моего, что глаза разбегаются, а на пути к процветанию – один старый мудак, который ну на хрен никому не нужен».
«Математику не обманешь, старина. На то она и точная наука».
– О чем ты думаешь, Андрюша? – с тревогой переспросила Кристина, глядя в сделавшееся жестоким лицо.
«Пожил сам – дай пожить другому». – Мысль была такая изящная в своей простоте, и такая очевидная, что Андрей просто не понимал, как это она раньше не постучалась в голову.
– Ни о чем, Кристя. Так, о ерунде разной.
– Понимаешь… – тон Кристины стал доверительным, – мне давно следовало тебе рассказать…
– Я тебя внимательно слушаю. – Андрей присел рядом.
– Может, это и не имеет значения. С другой стороны, – Кристина взяла Андрея за руку, – это так здорово, что ты согласился меня выслушать… Потому что без умения прислушаться друг к другу, нам никогда не достичь взаимопонимания. А без взаимопонимания…
Андрею оставалось только согласиться.
– Вася… Когда я была студенткой, – Кристина смущенно улыбнулась. – Я ведь была его студенткой, ты знаешь?
Андрей молча кивнул.
– Я из очень бедной семьи…
– Я помню, крошка.
Кристина ответила благодарным пожатием руки.
– В общежитии ткацкой фабрики мы с Анькой хлебнули лиха. Я рискнула, и поступила в институт. Не на ахти какой факультет, но, любой самый задрипанный институт много лучше фабричного цеха… На стационаре стипендия сорок рублей. Не зажиреешь, понятно. Большинство ребят получали посылки и бегали на почту за денежными переводами. Но, только не я. Так что, девки на танцы, а я за свою «Подольскую», и строчить, строчить, строчить… Как Анка-пулеметчица. Тому брюки подтачать, той юбку скроить. И тут, Вася. Он, как только меня увидел, сразу глаз положил. Поверь, было куда положить.
– Верю, – буркнул Бандура.
– Я это сразу почувствовала. И решила, почему бы и нет. Зарплата, квартира… Положение. Солидный муж…
– Брак по расчету…
– Не издевайся, пожалуйста. Возвращаться на ткацкую у меня желания не возникало. Лучше уж вены вскрыть…
– Понимаю.
– Нет, Андрюша. Не понимаешь. Ты на «ткачке» не горбатился. Он предложил мне руку и сердце, и я сказала «да». Без колебаний. Спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Так, кажется, говорят. Со временем я поняла, что могу вращать Бонасюком, куда левая нога пожелает. Если бы у него была семья, он бы ради меня ее бросил. К счастью, семьи не было.
Прямо «Сватовство майора», – вставил Бандура, вспомнив знаменитое полотно Федотова.
– Знаешь, Вася был занудным преподавателем. Постоянные придирки, извечное ворчание. Словно его предмет самый важный, и без него миру конец. Как будто кому-то его дурацкие формулы в жизни понадобятся. Ребята из общежития собирались устроить ему «темную»…
– Устроили?
– Только трепались. – Кристина усмехнулась. – Со студентами всегда так. Дальше болтовни редко заходят.
– Слишком студенты грамотные, для расправ.
– В первую брачную ночь он так разволновался, что у него ничего не вышло. Я старалась помочь, у меня к тому времени был опыт, да все бестолку. Остаток ночи он просидел в ванной. В общем, первый блин комом. А потом… Потом я увидела, что за внешней оболочкой педанта, за ширмой эдакого гения местного значения, скрывается совершенно не приспособленный к жизни великовозрастный ребенок.
– Ничего себе, ребенок!
– Но это именно так. Использованные носки с трусами Вася исправно складывал в пластмассовый короб для белья. Каждую субботу, пока он не женился на мне, приезжала его мама, и все это барахло стирала. Родители Василька жили в пригороде. Разобравшись со стиркой, мать готовила еду на неделю вперед. Раскладывала по баночкам, и, в холодильник. Васе оставалось только разогреть.
– Идиотизм. – Бандура покрутил у виска.
– Я не спорю. Но именно так все обстояло в действительности. Я искала каменную стену, чтобы укрыться за ней от невзгод, а приобрела нытика, зануду и тютю. Правда, с приличной зарплатой, квартирой, и прочими материальными ценностями, какие на дороге не валяются.
1 2 3 4 5 6 7 8