— Но он еще так юн…
— Не моложе, чем был ты, когда вернулся, чтобы заявить права на свое наследство.
— Я был сильнее. О, он будет хорошим бойцом, если доживет, но пока он хрупок, как его мать, — голос Ниалла дрогнул, у него вырвалось: — О Этниу, твое лицо…
— Ты любил ее…
— Как Диармат любил Гранину! Я и сейчас люблю, хотя она уже четырнадцать лет как в могиле. Она оставила мне Бреккана, свое живое подобие… — Ниалл рубанул ладонью воздух. — Довольно! Я мужчина! Но я обращаюсь к вам обоим за советом и помощью.
— А честь Бреккана тебя не тревожит?
— Постой, — перебил друид. — Наш повелитель просто задал вопрос, Лэйдхенн, как ему поступить, дабы не случилось беды. Если бы король Коннар вовремя спросил совета, он, быть может, не нарушил бы гейса и не навлек на себя гибель в доме Да Дрега. Убери капканы с тропы молодого оленя, а с волками он расправится сам!
Они замолчали, только посох друида стучал по земле при каждом шаге. Дорога нырнула под своды дубравы. Ветви простерлись над головами, как руки дряхлых великанов, а в глубине рощи таилась темнота. Над головой просвистели крылья птицы. Где-то послышался голос запоздалой кукушки. Лэйдхенн застыл на месте.
— Этот крик! Недобрый знак — в такое время услышать кукушку.
— Но не для нас, — возразил Ниалл. — Крик послышался справа, а это к удаче.
— Нам, прежде чем начать гадание на тисовых ветках, следовало бы узнать побольше о том, что ты задумал, — заметил Нимайн. — Ты ничего не рассказывал.
— Чтобы секрет не дошел до ушей римлян, — пояснил Ниалл.
Друид кивнул седой головой.
— Это понятно. Однако нам ты доверяешь, дорогой мой, иначе бы не обратился за советом. Так скажи, в какую часть Галлии ты направляешься?
— Судя по приготовлениям, — проницательно заметил поэт, — не на северное побережье.
— Верно, — согласился Ниалл. — Те места давно разграблены. Кроме того, не хочется сталкиваться с саксами. Не дело двум воронам драться за одну кость.
— Берегись, — предостерег Лэйдхенн. — Не поминай зря птиц Морригу.
Ниалл рассмеялся, чем поверг друга в еще больший трепет, и пояснил:
— В своей семье можно не слишком стесняться!
Друид согласно кивнул, но смотрел сурово. Ниалл имел в виду не только то, что часто поставлял корм для птиц трехликой богини войны. Многие верили, что старуха, с которой он возлег в юности, была сама Мида.
— Как бы то ни было, — добавил король, — я думаю не только о саксах. Есть еще Ис.
Они стояли под дубами. Мгла здесь была не столь непроглядной, как казалось со стороны. Сквозь листву просвечивало серо-голубое небо, но ветви и стволы скрывала глубокая тень.
— Ис! — воскликнул Нимайн. Его голос резко прозвенел в тишине леса. — Сердце мое, ты ведь не думаешь нападать на Ис?!
— Никогда! — объявил Ниалл. — Я не безумец. Стена, да еще те ведьмы… Я и близко не подойду к Арморике. Ис — союзник Рима. Теперь, когда римляне воюют, исанцы могут счесть своим долгом защиту всей этой части побережья. Мы далеко обойдем Ис. И я надеюсь, что вы поможете мне, призвав на нас покровительство Манандана, пока мы будем в море.
— Куда же ты направишься? — спросил Лэйдхенн.
— Обогнув Ис, двинусь на юг, к устью Лигера и вверх по реке. Там богатые земли и большие города. Во время войны они останутся почти без защиты — уязвимее, чем Альба, где прошлогодний набег насторожил римлян, — несмотря на грызущую сердце тревогу, Ниалл засмеялся. — О, мы соберем богатый урожай!
Деревья расступились, и в сгущающихся сумерках путники различили огромную сову, которая бесшумно пролетела над их головами и унеслась к югу.
Нимайн остановился и поглядел ей вслед. Его спутники, насторожившись, шагнули поближе к друиду.
— Что случилось, мудрый? — выдохнул наконец Ниалл.
Друид повел узким плечом.
— Не знаю. Но чую недоброе. Думаю, нам лучше повернуть к дому и постараться до темноты оказаться под крышей. Ночь будет темная.
…Ниалл, послушный своему гейсу, встал до рассвета. Лишенный света очага дом казался темнее могилы. Под ногами сухо шелестела солома. Он отворил ставни. Небо прояснилось. Клочки тумана и капли росы блестели тусклым серебром. Воздух был наполнен ароматами трав.
Ниалл глубоко вздохнул и вдруг замер. С ближнего вяза донесся мелодичный голос кукушки — слишком рано! Услышать кукушку из дома на Белтейн — примета смерти.
Но вчера она куковала к добру. Предзнаменования редко бывают ясными. Ниалл отвернулся от окна. Нимайн проведет гадание, а Лэйдхенн сложит для Бреккана песнь силы.
Король должен быть тверд.

Глава четырнадцатая

I
От гавани к рынкам, через форум и богатые кварталы, от философов в Доме Звезд к морякам в Доме Воинов, от прибрежных поселков к туманным мастерским за Верхними воротами перелетал шепоток. Что-то готовится. Баржа, отправившаяся за королевой, несшей Бдение на острове Сен, не повезла туда другую, готовую сменить Сестру. Все Девятеро собрались в храме Белисамы.
Несколько человек различными путями прознали, что Сестер собрал король. Зачем — не знал никто.
Грациллоний вышел из дворца в одиночестве. Король Иса мог, если пожелает, быть просто человеком среди людей. Не то что император в его золотой раковине — божество, попирающее ногами смертных. Хотя Максим, если одержит победу, снова явит Риму императора-солдата, подобного тем, что правили в старину.
В простом плаще с капюшоном Грациллоний спустился по извилистым улочкам к Дороге Лира, пересек ее и снова пошел вверх. На улицах было людно. Кое-кто узнавал короля и касался пальцами лба; он, если замечал приветствие, отвечал кивком. Двое или трое приблизились, явно собираясь о чем-то просить, но мгновенно исчезли, едва он качнул головой. Короля могло призывать святое дело.
Так или иначе, не в его обычае было выслушивать жалобы и подавать милостыню. Этим занимались суффеты, Великие Дома, гильдии и храмы. Среди прежних правителей были и такие, кто сам правил суд и занимался денежными раздачами… иногда. Грациллоний пока не брался за подобные дела, хотя бы за недостатком времени. Кроме того, такая работа не для центуриона. В последнее время он подумывал учредить суд, заседающий два раза в месяц и открытый для каждого, кто не мог уладить свои разногласия иным способом. Но в таком деле нельзя торопиться. Он еще плохо знает обычаи города. Покушение на традиционные прерогативы может вызвать недовольство — а ему поручено завоевать поддержку. И без того трений хватает.
Стайка детишек, сопровождавших его на почтительном расстоянии, отстала, когда Грациллоний в поисках прохлады вошел в Сад духов. Здесь не было прохожих. Он оказался один. Если в саду и гуляли люди, они затерялись среди переплетения дорожек, изгородей и беседок, хотя отгороженный для сада участок и был невелик.
Птичьи голоса подчеркивали тишину. Все здесь казалось на месте, каждый бутон и листок словно вырезаны искусным скульптором. Никаких лесенок и возвышений — с любого места в любую сторону вид не дальше нескольких шагов, и в то же время ни малейшего ощущения тесноты. В потайных уголках вдруг открывалась статуя нимфы или фавна, а то и фонтан с резвящимися дельфинами или крошечный водопадик.
Пройдя через наполненный свежим благоуханием сад, он оказался перед лестницей храма.
С верхней площадки крутой лестницы открывался вид на город, и красота его башен на фоне переливающихся волн моря — матери-кормилицы Иса — в который раз заставила сжаться сердце бывалого солдата.
Храм напоминал уменьшенную копию афинского Парфенона, но колонны были стройнее, их капители исполнены в форме крутых волн. На фризе изображения женщин, тюленей, кошек, цветов и голубок создавали узор, переливавшийся, как вода ручья или облачное небо. Нераскрашенный мрамор потемнел от времени до оттенка бледного янтаря.
Бронзовые двери были распахнуты. Грациллоний вступил в вестибюль, блиставший мозаиками. Его встретили младшие жрицы — по большей части пожилые — и юные весталки. Внимание Грациллония привлекла девушка, которую он до сих пор не встречал. Она не могла быть дочерью одной из его жен. Должно быть, мать-королева умерла. Судя по возрасту, ее отцом мог быть Хоэль. Лицо весталки было некрасиво и казалось немного туповатым. Грациллоний прошел мимо и тут же забыл о девушке. Женщины церемонно приветствовали короля. Он ответил, как его учили, и сбросил плащ на руки прислужнице. Под плащ он в знак почтения к богине надел алые одежды с вышитым на груди золотым колесом. Ключ висел поверх рубахи.
Старейшая из жриц провела его по коридору вокруг огромного зала, где пред лицом тройной статуи богини проходили службы. Зал собраний располагался дальше. Барельефы на его каменных стенах изображали богиню, выводящую Тараниса из царства мертвых к примирению с Лиром; богиню при зачатии, на ложе, вокруг которого реяли парашютики одуванчиков и летали пчелы; богиню трехликую — в виде дитяти, женщины и старухи; богиню, возглавляющую Дикую Охоту.
Свет лился из высоких окон, падал на высокие белые головные уборы галликен. Королевы, облаченные в голубые одеяния, сидели на полукружье скамей перед возвышением, предназначенным для Грациллония. Жрица, закрыв за ним дверь, осталась снаружи.
Грациллоний сверху вниз взглянул в лица своих жен и удивился — что с ними? Сухая старуха Квинипилис, жесткая, страстная Виндилис, Форсквилис: наполовину Афина, наполовину кошка; ленивая чувственная Малдунилис, робкая Иннилис, крепкая добродушная Фенналис и ее дочь Ланарвилис, серьезная, чем-то опечаленная Бодилис, под мягкостью и учеными повадками которой чувствовалась сталь, милая Дахилис…
Нет, в ее взгляде не было ничего, кроме любви. Что до остальных… надо отдать им справедливость, как бы он к ним ни относился. С их точки зрения то, что они сделали, — законный ответ на нестерпимую провокацию. И хотя они знают и могут многое, недоступное для него, — потому-то он к ним и обратился, — ему нет нужды трепетать. У него, Грациллония, есть свои достоинства.
Грациллоний заставил себя расслабиться и улыбнулся.
— Привет вам, — начал он. Его исанский улучшался с каждым днем. — Благодарю, что вы ответили на мой призыв. Думаю, вы понимаете, что я действую исходя из интересов народа. Я мужчина, иноземец и все еще мало знаю. Если нам следует начать с молитвы или жертвоприношения — скажите.
Фенналис встрепенулась.
— Это невозможно, — буркнула она, — при тебе, поклоняющемся богу, который не слышит женщин.
Грациллоний в недоумении уставился на нее. Что нашло на эту жизнерадостную маленькую женщину? Обиделась, что он не разделил с ней ложа? Но она приняла его неловкие объяснения о религиозном запрете — с огорчением, как он подозревал, — но вполне добродушно, тем более что уже вышла из возраста материнства. От этой женщины, обычно так занятой делами милосердия, что у нее не находилось времени принарядиться, он меньше всего ждал проявления нетерпимости. Даже ее курносое личико стало жестче.
— Я чту Белисаму, — попробовал возразить Грациллоний, — как и всех богов Иса.
— Они сами послали нам его! — Дахилис, выкрикнув эти слова, испуганно зажала рот ладошкой, но глаза ее сверкали.
Квинипилис засмеялась.
— Давайте отложим свары на долгие зимние вечера, когда больше нечего делать, — предложила она. — Сейчас у нас есть более интересное дело. Нет, Грациллоний, никаких ритуалов пока не нужно. Может быть, позже. Сегодня мы собрались, чтобы принять решение.
— Очень серьезное решение, — вставила Ланарвилис. — Государственное дело. Следовало бы пригласить и других мужчин: Оратора Тараниса, Капитана Лера.
— Я обязательно обсужу это с ними, — пообещал Грациллоний. — Приглашу их в Лес, когда мне придет пора отбывать там очередное полнолуние. Это будет уже скоро. Но прежде всего мне нужно ваше согласие.
Виндилис нахмурилась.
— Прежде всего нужно согласие богов. Кто осмелится прочитать их мысли?
— Да, — мягко добавила Бодилис. — И даже без гадания — подумайте, к чему может привести столь ужасное деяние? Агамемнон ради попутного ветра не принес Ифигению в жертву — боги спасли ее, но Клитемнестра не знала того, и вот убийство последовало за убийством, пока не исполнилось проклятие Атрея.
— Подождите, — вмешалась Квинипилис. — Не стоит перебирать «если» и «может быть» — перед нами практический вопрос, отчасти подобный тому, который мы решали не так давно и, на мой взгляд, неплохо справились.
Бодилис улыбнулась.
— Я тоже склонна исполнить просьбу короля. Без Рима — во что превратится Ис? Я только предлагаю все как следует обдумать.
Малдунилис непонимающе смотрела на Сестер.
— О чем речь? Никто мне не объяснил, — пожаловалась она.
— Ты не потрудилась выслушать, — презрительно бросила Дахилис.
— Я… я думаю… нет, подождите… — когда Сестры наконец заметили, что Иннилис пытается вставить слово, все смолкли. — Это… нечестно. Ведь никто не пришел к Малдунилис и не спросил ее мнения. И разве я сама понимаю? Нет. Грациллоний хочет, чтобы мы подняли бурю… против каких-то варваров, а они нам не враги… Тогда зачем?… — она окончательно смешалась и села. Виндилис ободряюще потрепала ее по руке.
Мужчина почувствовал, что теряет поводья, и кашлянул.
— Вероятно, мне лучше попросту повторить все сначала, не думая о том, кому сколько известно, — сказал он. — Форсквилис, не расскажешь ли, что тебе открылось?
Провидица кивнула. Все взгляды обратились на нее. Она осталась сидеть, но ее высокая строгая фигура привлекала все взгляды.
— Вы помните, как Грациллоний обратился ко мне с просьбой послать дух в широкий мир, — начала она. — Империя занята внутренней войной, наш флот ушел к западному побережью Арморики. Не грозит ли Ису или римским поселениям нападение варваров? Вот что он хотел узнать. С вашего одобрения, я согласилась. Мой дух отправился в полет через моря и земли. О том, что он видел и слышал, я докладывала только королю. Слушайте же…
Центурион все еще сомневался. Он верил в искренность королевы, но ведь в мире немало безумцев. Хотя до сих пор ее прозрения не обманывали…
Ради Рима он готов был использовать любое оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55